Мракадемия (СИ) - Арьяр Ирмата

Яблоко? Я заерзала на стуле.

— Отравленное? — не удержалась я от вопроса.

— Да, девочка моя, отравленное, — сверкнули ее глаза, а меня будто родные руки погладили, так ласково она на меня посмотрела. — Только в том-то и дело, что это был не простой яд. “Поцелуй смерти” — цепочка последовательных действий. Итак, ревнивый принц холодно целует принцессу и уходит из дома. Расстроенная принцесса идет к прялке и ранит руку. В этот момент в ее замок приходит гостья. Причем гостья эта приходит к принцессе не в первый раз, но юной жене и матери невдомек сопоставить, что визиты этой женщины всегда проходят в отсутствие принца. А потом гостья видит кровь на ручке принцессы и достает из своего кармана платок.

— Вот стерва! — вырвалось у меня, и все повернули головы.

— Это бесспорно, —  согласилась со мной леди, а я покраснела. И как это я не заметила, что сама это сказала!

— Итак, гостья вытирает кровь хозяйки дома, слушает жалобы на принца. И протягивает принцессе румяное яблоко.

— А дальше?

— А дальше принцесса пробует угощение и засыпает вечным сном.

— И все? — всхлипнула Ясмара. — А как же принц? Неужели он не попытался что-то сделать.

— Принц? — магесса смахнула с рукава соринку. — Злая ведьма тайком вынесла тело принцессы и бросила ее, спящую смертным сном, в лесу, медведям и волкам на съедение.  Принц, приехав в замок, не нашел там жену и решил, что она сбежала с тем иноземцем, оставив в замке новорожденного сына. От злости принц проклял свой замок, а это был его свадебный подарок любимой жене. Но на разрушении их любви злодейка не остановилась. При помощи платка с материнской кровью она прокляла новорожденного ребенка. Прокляла кровью его матери. И сын перестал существовать для отца, хотя принц успел признать его наследником, но счел, что и этот ребенок — плод измены юной жены.

— Ну и принц! — в сердцах воскликнула я.

— Он был молод, горяч и неопытен, — возразила мне магесса.

— И что же принцесса? Она умерла?

— Должна была умереть. Но чудом выжила. Ее действительно нашли в лесу медведи, только вот это были оборотни. И никто не сказал принцу о ней.

— Но почему?

— Злая ведьма скрыла все следы. Спящая красавица мгновенно превратилась в старуху, принцессу никто не узнал, — развела она руками.

— Мне не нравится эта история, — заявила Ясмара.

— Мне тоже, — звонко рассмеялась леди. — Но теперь вы знаете, как страшны проклятия, и как важно умение их видеть. Ведь если бы принцесса заметила проклятие на прялке или на яблоке, то не прикоснулась бы к ним, и цепочка была бы прервана. А если бы бедняжка после трагедии вовремя попала в руки проклятийникам или архимагу-универсалу, например, к лорду Лиорскому, — посмотрела она на ректора, — то он бы смог разобраться. Пусть и не сразу. Вы ведь, насколько мне известно, не всегда занимались проклятиями, магистр?

— Не всегда, — коротко подтвердил он. — Очень интересный урок, леди. У вас получилась весьма увлекательная сказка.

— Благодарю вас, — она отвесила ему вежливый поклон, а ректор, попрощавшись с нами, исчез в темном портале. И никто из адептов не удивился — привыкли уже.

— Но ведь та принцесса проснулась? — робко спросила я.

— Проснулась. К любому проклятию, даже самому сложному, можно найти ключ, но в этом случае проклятие было разрушено ломом. Брешь в нем была пробита стихийным всплеском силы небывалой мощности, в день, когда единственная внучка принцессы в свое семилетие обрела дар.

Глава 56

День накануне

Баронесса Берклея Виннер изволила гневаться. Она сидела в кресле гостиной, сжимала в кулаке полученное из Академии Мрака послание, и выговаривала Грете, матери Конрада, исполнявшей обязанности и кухарки, и прачки, и горничной, за неимением других служанок в доме.

— Грета, дорогая, ты прекрасно понимаешь, что твоему сыну не место в академии Мрака. Сама подумай, это школа для аристократов, а вы — чернь! Что вы оба о себе возомнили? — Берклея смерила понурившуюся кухарку взглядом, полным брезгливого негодования. — Кроме того, мне не хватает мужских рук в доме, мажордом Бонифер слишком стар, я его не увольняю только из милосердия. Я предупреждаю: если твой сын в ближайшие два дня не вернется домой, пеняйте оба на себя! Садись и пиши ему письмо, что ты не даешь своего родительского благословения на его учебу. И, если он не вернется, я тебя вышвырну на улицу, без оплаты за последние два месяца. Эти деньги ушли в погашение стоимости разбитой тобой, страшно дорогой коллекционной вазы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Берклея наклонилась, подняла с пола вазу и с улыбкой грохнула ею об стену. Стряхнула с платья попавшие на него мелкие осколки.

— Вот так. Поняла? И прибери тут!

В этот момент и ударил в грудь ведьмы долгожданный беззвучный гром. Она скорее почувствовала, чем услышала чудовищный звук разрыва, отозвавшийся в ее черной душе сладостным эхом.

Забыв о плачущей Грете и подобрав юбки, леди совершенно неаристократично бросилась к лестнице, взбежала по ступенькам прыжками, ворвалась в свою спальню и, захлопнув за собой дверь и тщательно заперев, медленно, стараясь успокоить рваное дыхание и колотившееся сердце, подошла к зеркалу.

Пара прикосновений в нужных местах, и крепившееся к стене круглое зеркало отъехало и перевернулось изнанкой. Чудовищной изнанкой, напоминавшей кишащую червями яму, по краям которой, на дегтярного цвета раме сидело кругом, сцепившись длинными зазубренными лапами, одиннадцать омерзительных пауков.

В самом верху паучья цепь прерывалась двумя сияющими алмазами, один из которых на глазах покрывался трещинами и темнел, превращаясь в двенадцатую мерзкую тварь.

— О-о-о! — сладострастно простонала ведьма и, коснувшись новорожденного паука, напоила его своей кровью, а взамен забрала остатки меркнущего света. — Как сладко! Милый мой! Наконец-то! Наконец! Столько лет ожиданий! Тридцать восемь проклятых лет! Но я умею ждать. Даже не думала, что девчонка справится так быстро и разрушит проклятый Камень Истины в первый же день! Это была гениальная идея — отправить ее туда. Гениальнейшая! Жаль, некому оценить мой ум! Но скоро, скоро… ты появишься, мой возлюбленный. Ты оценишь.

Берклея перецеловала всех чудовищ и с ненавистью уставилась на тринадцатое гнездо с ярко светившимся камнем. Крупный, с куриное яйцо, неограненный алмаз стоимостью с небольшой город.

— Теперь твоя очередь, — ведьма не решилась ткнуть когтем в камень, хотя очень хотелось, до скрежета зубовного. — Как только моя так называемая дочь, эта уродина Эрджина выйдет замуж за глупого драконьего принца, я через нее доберусь и до их Камня Истины! И тогда… — Берклея погрузила руку в клубок червей, потом вторую и прикрыла глаза. На ее прекрасном лице расползлась черная чешуйчатая сеточка, а на голове туманными завихрениями появились витые рога. — Да-а... да-а-а… Тогда Зеркало Истины окончательно превратится в Зеркало Лжи, — мои паучки соткут его полотно. И ты, мой возлюбленный, войдешь в этот мир. И я стану сама собой. Владычицей. Ты обещал. Скоро, совсем скоро. На зимнем балу все решится.

Одну за другой она вынула руки, покрытые черными язвами, к которым тянулись тонкие тентакли тьмы, подождала, пока втянутся липкие нити, а кожа снова примет сияющий белоснежный вид без единого пятнышка. Бесследно исчезли и демонические рога.

Еще раз перецеловав замерших в неподвижности уродливых пауков — двенадцатый монстр стал теперь неотличим от собратьев — ведьма перевернула зеркало, и, спустя пару мгновений, никто не мог бы сказать, что здесь происходило что-то запредельное, запретное даже в Темном королевстве.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Совершенно обычное зеркало отразило личико прекрасной голубоглазой блондинки лет двадцати трех, не больше.

— Перестаралась, — усмехнулась Берклея, окинув себя оценивающим взглядом. — Впрочем, пусть. А покажи-ка мне этого глупого старика, архимага Лиорского. Рыдает, небось, над своим разрушенным сокровищем. Он еще не знает, что это дело рук его кровной внучки. Или уже знает? Насколько хватило сопротивляемости камня?