Дембельский аккорд - Михаил Серегин

– Ага, понял, спасибо, – кивнул Мудрецкий, врубил прожектор и направил на голос. За по-осеннему облетевшими ветками обозначился низенький силуэт с огромными блестящими глазами. Глаза, впрочем, тут же мигнули и закрылись.

– О-ох, товарищ лейтенант, ну нельзя же так! Больно же вот так по глазам! – пожаловался Резинкин. – Я теперь ни хрена не вижу!

– А ты его на ощупь, – посоветовал взводный. – Ты почему, придурок, не доложил, что тебе приспичило? Почему колонну разорвал, почему один на трассе остался? Чечню проехали, так сразу можно отдыхать?!

– Первый, я Четвертый, тут Михаил спрашивает: долго еще стоять будем? – поинтересовались наушники. – Моторы глушить или скоро тронемся? Место для привала не самое подходящее.

– Долго ты еще?! – рыкнул Мудрецкий на трясущиеся кусты. Ответом ему был характерный звук бурно опорожняющейся прямой кишки. – Ага, понятно. Четвертый, минут пять, не меньше.

Однако ни за пять, ни за десять минут Резинкин с проблемой не справился. Несколько раз привставал, один раз попробовал даже выйти из кустов – и тут же прыгал обратно, стараясь хотя бы не наступить на следы своей деятельности. Юрий всерьез начал опасаться прихваченной из Хохол-Юрта дизентерии или еще какой-нибудь подобной гадости – хотя вроде бы не самый сезон, давно не лето все-таки, но всякое случается.

– Ну что, сколько еще стоять будем? – Терпение Михаила, судя по голосу, было на исходе. – Это мы для чего так быстро прокатились – чтобы в кустах застрять? Слушай, летеха, я с тобой больше отдыхаю, чем еду!

– А я что сделаю? – попытался оправдаться Мудрецкий. – Тут даже не техническая проблема, тут медицинская. Что я ему, пробку забью, чтобы не текло?! Сейчас у него все в кишках закончится, и двинемся. Как понял?

– Да-а, я смотрю, дерьма в твоих солдатах много, – ехидно заметил «дальнобойщик». – Понял, все понял. Слушай, мы двинемся помалу, чтобы зря время не терять. Километров сорок пойдем, догонишь. Надоело вхолостую соляру жечь. Мы на связи будем, подскакивай. Прием...

Впереди на трассе дизеля зарокотали громче, рявкнули несколько раз, и красные фонарики на прицепах закачались и двинулись с обочины на дорогу.

– Четвертый, не дури! Отставить, Четвертый! Четвертый, я Первый, отставить, понял? Прием!

Ни Михаил, ни Валетов не отзывались. То ли не было желания, то ли связи. Мудрецкий с бессильной злостью смотрел на удаляющиеся огоньки. Клиент уходил самостоятельно, и еще неизвестно было, захочет ли полностью расплатиться после всех задержек. Может, вообще через километр на трассе обнаружится высаженный Валетов с рацией, приветом и наилучшими пожеланиями вместо денег... Конечно, полностью залитых баков до Шиханов должно было хватить, но прибыль упускать было до чертиков обидно.

– Резинкин, убью! Пальцем затыкай, но бегом за руль! Р-раззвездяи, блин, хреновы! – Лейтенант поискал что-нибудь ненужное, чтобы запустить в кусты. Не нашел. Настроение упало ниже критической отметки. – Распустились, химики? Расслабились? Взво-од, тр-рево-ога-а-а!!! К бою!!!

Под броней раздался звонкий удар, сменившийся гулким матом и чуть менее громкими воплями Ларева. Наверх выскочил Простаков, одной рукой сжимающий автомат, второй – собственное темечко.

– А? Что?! Где?! – спросонок Леха чуть не засадил очередь навскидку по вновь показавшемуся над кустом Резинкину. – Ой, бли-ин, ну нельзя же так, товарищ лейтенант! Я же себе чуть башку не расшиб! И на Ларя наступил, не видно его там было. Чего тут у нас?

– Ты бы скорее «бээрдээму» развалил, чем голову... А почему без бронежилета? Ну-ка, быстро! Была команда «к бою!». – Мудрецкий посмотрел на дергающийся тент «шишиги» и озверел окончательно: – Я же говорил – чтобы две секунды, и пушка готова! Все, я иду яйца отрывать! – Юрий выдернул шнур шлемофона из разъема и прыгнул на дорогу. – Багор, Заморин! Тоже спите? День сурком, ночь медведем?!

– Товарищ лейтенант, да тут заело что-то, никак убрать не можем! – жалобно ответили из кузова.

– Пусть гвозди из задней дуги выдернут! – заорал из куста Резинкин. – Я же показывал, блин – внизу, возле лавки! Ну спецом же шнур к шляпкам привязал, чтобы сразу дергали!

– Ты давай, давай, работай, твое дело не кукарекать! – посоветовал взводный. Подбежал к «шишиге» и как раз успел застать лихорадочное перекидывание последнего ящика. – А-а, так мы тут поудобнее устроились! А воевать за вас командир взвода будет! Все поотрываю, вот так! – Для примера Юрий нащупал гвозди со шнурками и резко дернул – сначала на одном борту, потом на другом. – Все, тащите дуги. И чтобы через пять секунд все были в брониках и касках! Эй, дембель, тебя тоже касается!

Придерживая одной рукой штаны, к машине метнулся Витек, вскарабкался в кабину и загремел снаряжением.

– Готово, товарищ лейтенант, можем ехать!

– Заводи, быстро! Все по местам! Едем по-боевому, всю дорогу, понятно?! Задолбали на постах спать, прямо «духи», а не «деды», мать ваша портянка! – Мудрецкий проследил за выполнением приказа. – Вот так, вот так, проснулись и шевелимся!

К рации взводный подключался на полной скорости. На полной скорости «бээрдээмки» – за девяносто. Одной рукой подключался, второй держал руль – Кислого пришлось выгнать за пулемет, поскольку он не смог выжать из машины больше восьмидесяти... Собственно, каким образом Мудрецкому удалось разогнать свой броневик, не знал и он сам. Видимо, у старой, советской еще машины было особое чувство долга и поистине железная дисциплина – не подчиниться приказу командира она просто не смогла. Резинкин тоже выжимал из «шишиги» все, что получалось, но начал постепенно отставать.

– Четвертый, Четвертый, отвечай Первому! Прием! – Наушники только тихо потрескивали. – Четвертый, ответь Первому! Как слышишь меня, Валет?! Прием!

Дорога пошла на подъем, двигатель начал выть и реветь, но взобраться с разгона на холм «бээрдээма» не смогла. Как это частенько бывает на правом берегу Волги, трасса начала нырять то вверх, то вниз, как по волнам – хорошо хоть эти «волны» здесь были не слишком крутыми. Зато подъемы могли тянуться по несколько километров. Спуски, естественно, тоже, но сейчас броневику приходилось лезть на длинный склон, и он не желал тащить наверх все свои семь тонн на полной скорости. Пришлось переключать передачи и карабкаться.

– Ох, не нравится мне это молчание... – бормотал Мудрецкий, дергая рычаг и топча педали. Свободной конечности для переключения рации у него не осталось, и оставалось только вслушиваться в помехи. – Вот чует моя битая задница – что-то у них не так. Может, просто рация накрылась? – спросил он у приборной доски. Стрелки на приборах тряслись, но отвечать не желали. Или не могли. Например, потому что не знали правильного ответа.

Битая задница лейтенанта Мудрецкого была на редкость точным и чувствительным инструментом. Мало какой локатор смог бы заглянуть сразу за два холма и обнаружить то самое «не так», для определения которого в русском языке есть много слов. Очень много. Ну, например, «вляпались», хотя оно и не может передать всей остроты ситуации.

Лучше бы у Михаила хватило терпения еще на десять минут. В конце концов, если уж нанял охрану, так будь добр, смирись с тем, что в ней тоже живые люди, а не широкоэкранные порождения Голливуда, которые снимают штаны только при виде симпатичных девушек... но, бывает, что и на них не слишком отвлекаются. Нет у тебя под рукой десятка роботов-полицейских или взвода Терминаторов – терпи, тебе еще не самый раздолбайский взвод нашей армии попался, мог бы уже понять и оценить!

Вместо этого «дальнобойщик» совершил одну глупость и продолжал совершать другие. Например, отобрал у Валетова рацию и закинул на койку, с которой только что встал его напарник Колян.

– Нечего всякую хрень слушать, – объяснил Михаил ошалевшему от такого поступка солдату. – Вместо того чтобы оправдываться, надо догонять. Пацан у тебя еще взводный... Ничего, захочет денег – догонит, ваши машины и восемьдесят по этой трассе дадут, не развалятся.

Эта мысль привела к следующей – прибавить газу и самим. Обещанные сорок километров в час грузовики сначала подняли до пятидесяти, потом до шестидесяти. Не сбавляя скорости, прошли подъем, под уклон еще прибавили... На вершине второго холма Михаил поглядел в зеркало и обнаружил огоньки фар догоняющей колонну машины.

– Ага, поторопился все-таки твой командир! – довольно сообщил он Фролу. – Ладно, бери уж свою коробку, ответь ему – небось надрывается сейчас...

«Мерседес» нырнул под очередной уклон, в прорезанную по склону дорожную выемку, а младший сержант – в узкую нишу за сиденьями.

– Первый, Первый, я Четвертый, прием! Не отвечает он что-то... – удивился Валетов. – Первый, я Четвертый, как слышите, прием!

– А ты попробуй антенну в окно высунуть, тут же все просто на хрен экранирует! – посоветовал Михаил. – Сейчас спустимся, твои на холм выберутся – свяжешься. Нашли что брать – «сто пятьдесят седьмые», они же только на прямой видимости работают! Вот когда я служил, у нас была... Что за сука-а!!! – неожиданно заорал водитель.