Скандальная дуэль - Дон Мактавиш

– Извини, что? – Дженна понятия не имела, о чем говорила ее мать.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – насупилась вдова. – Ты ни слова не слышала из того, что я сказала этим вечером.

– Все хорошо, мама, – коротко ответила Дженна. – О чем ты говорила?

– Я говорила, дорогая, что твоя помолвка в Мурхейвен-Мэноре прошла без помех, а потом все пошло вверх дном, если помнишь.

– Да, – закатила глаза Дженна. Во имя всего святого, почему она должна это выслушивать?

Вдова продолжала молоть вздор. Лакеи начали разливать суп. Дженна смотрела в свою тарелку. От супа пахло вкусно, но он казался несъедобным и жидким, сквозь него просвечивал синий рисунок на фарфоре.

Ложки вразнобой звякнули о тарелки, и Дженна вздрогнула, услышав восторженные стоны матери, которая буквально хлебала суп. Дженна не раз ловила на себе взгляды Саймона: наверняка он проверяет, выполняет ли она договоренность. Она видела, как он украдкой посматривает на Эвелин и викария, поскольку со своего места могла прекрасно наблюдать за парой, не выдавая своего внимания. Но следить за Эвелин не было никакой необходимости. Ее глаза не отрывались от Саймона.

Черт возьми! Что это значит?

К счастью, суп убрали и подали устрицы. Никто не ел, кроме вдовы, которая безудержно предавалась чревоугодию. Все еще дуясь, Эвелин возила вилкой устрицу по тарелке под несчастным взглядом викария. Саймон, нахмурясь, наблюдал за обоими и не смотрел на Дженну, пока пронзительный голос леди Холлингсуорт не нарушил неловкую тишину.

– У меня есть потрясающая, новость, – сказала она. Пригнувшись и опустив пышную грудь к устрицам, словно собиралась выдать государственную тайну, она почти прошептала: – Я не совсем уверена, подобает ли это здесь говорить, но боюсь, я просто взорвусь, если промолчу еще мгновение.

– Тогда хватит ходить вокруг да около, мама. Говори, в чем дело!

– Хорошо, дорогая, – начала вдова, ерзая на стуле, – это касается Руперта Марнера.

– Все, что касается Руперта Марнера, не представляет для меня ни малейшего интереса, – отрезала Дженна.

– О, я в этом не уверена, – ответила вдова. – Он получил по заслугам!

Дженна увидела, как викарий застыл над тарелкой, его янтарные глаза наконец оторвались от лица Эвелин. Теперь викарий повернулся к Саймону, который, казалось, почти улыбался. Подняв наконец вилку, Дженна уставилась в свою тарелку.

– Руперт отправился в горную Шотландию, но его карету вскоре остановили, – продолжала вдова.

– В этом нет ничего интересного, мама.

– Дженна! Это был Ястреб, дорогая, тот самый разбойник, который убил твоего несчастного отца.

Дженна медленно подняла голову и уставилась на мать, которая снова заерзала на стуле.

– Руперта заставили раздеться, забрали все его ценности, привязали к дереву и выпороли кнутом до бесчувствия. Потом разбойник отпустил на свободу лошадей бедного Руперта, забрал всю его одежду, даже сапоги, и оставил его там фактически голым! Руперту пришлось тащиться на почтовую станцию в Тависток в сюртуке и бриджах своего кучера, там он лишился чувств, и его отвезли в Мурхейвен-Мэнор. Я узнала это от леди Джерси. Весь Лондон об этом говорит.

Все молчали.

Дженна, опустив вилку, взглянула на викария, но он не смотрел на нее. Саймон со сводящим с ума безразличием пристально смотрел в ее распахнутые глаза.

– Когда это было, мама? – сказала Дженна, не сводя глаз с Саймона.

– В вашу брачную ночь, дорогая, ранним утром.

Так вот куда ездил Саймон! Она сжалась. Быстрый взгляд на викария подтвердил ее догадку. Шея над белым воротом его церковного одеяния побагровела. Преподобный Нэст не знал, куда глаза девать. Дрогнувший взгляд выдал и Саймона, только мать Дженны и Эвелин, казалось, ничего не замечали.

Вдова в ожидании шпигованного фазана отказалась от устриц и занялась разнообразными закусками.

Дженна была уверена, что ее лицо стало пунцовым. Щеки так горели, что она прищурила глаза. Сердце подкатило к горлу. Она представила привязанного к дереву Руперта, вообразила ярость взмахивающего кнутом Саймона. Она знала причину этого гнева и силу, которая налила тяжестью его руку. Дженна на протяжении свадебной церемонии видела, как Саймон обуздывает ярость, пока другая страсть не заменила ее, по крайней мере, на время. Руперт заплатил за нарушение границ Радерфорда. Значит, вот откуда Саймон вернулся, когда она сделала открытие в башне. Вот о чем он рассказывал викарию, когда она отчаянно колотила в его дверь и сделала признание, которое стоило ей единственного мужчины, которого она любила и будет любить всегда.

Фазан на тарелке расплывался перед ее затуманенным взглядом. Она не позволит слезам пролиться. Саймон наблюдает за ней, и она не доставит ему такого удовольствия. Дженна ненавидела его за то, что он превратил ее в фонтан слез. Она ненавидела свое сердце за любовь к нему, свое тело, которое даже сейчас предавало ее, себя – за то, что ей хотелось броситься ему на шею и покрыть лицо поцелуями, как недавно это сделала Эвелин.

А она, одинокая и потерянная, сидела за столом с предавшим ее викарием, оставившим ее мужем и девушкой, владевшей сердцем Саймона так, как ей никогда не удастся. Что уж говорить о матери, которую, несмотря на долгий траур, кажется, больше волновала встреча Руперта Марнера с Ястребом, чем смерть мужа.

Гнев высушил слезы Дженны, но она его не покажет. Она выплеснула свои эмоции на сочного фазана на своей тарелке. Он показался ей безвкусным, как и последовавшие за ним оленина и тушеный картофель с петрушкой. Даже десертные вина, волованы с грушами и малиновый пирог не могли подсластить горечь момента.

Когда пришло время дамам покинуть столовую и оставить мужчин покурить и выпить бренди, вдова удалилась, сославшись на желудочное недомогание. Дженну, наблюдавшую, как мать поглощает все находившееся в поле ее зрения, это нисколько не удивило. Но из-за этого она оказалась в неловком положении наедине с Эвелин. С первого взгляда было понятно, что девушку это обстоятельство радует не больше, чем Дженну.

Обе не хотели кофе, и он остывал на подносе. Наконец вздох Дженны нарушил повисшую в старинной комнате напряженную тишину.

– Я не очень вам нравлюсь, Эвелин, правда? – сказала она.

– Дело в другом, – искренне ответила девушка. – Просто я считаю, что вы не подходите Саймону, вот и все.

– Ну-ну! И какая женщина ему подходит?

– Такая, которая его ценила бы! – вспыхнула Эвелин метнув на нее сердитый взгляд.

– Эвелин, вам не понравится любая женщина, которую выберет ваш дядя, – укорила Дженна. – Нет, подождите! – крикнула она в спину девушке, подскочившей к двери. – Нравится вам это или нет, нам придется поговорить. Это давно надо было сделать.