Месс-Менд - Мариэтта Сергеевна Шагинян

недра и передаваемой наверх, во второй ярус. Взгляните теперь повыше, — продолжал Ребров, встав с места и указывая Василову вперед, а другой рукой охватив его плечи, — взгляните туда: это второй круг, там у нас промышленность обрабатывающая. Видите вы дым и блеск от огромных домен, слышите щелканье железных зубьев, визг пил, трескотню колес, гул моторов? Там сырье становится материалом, дар природы преобразуется в продукт работы. А еще выше — поднимите глаза — венцом всего поселка у нас расположена промышленность фабричная, делающая из материала фабрикат и выбрасывающая его на тысячи наших воздушных грузовозов — в город, в порт, в окрестности и на станции железнодорожных магистралей…

— Чудесно! — воскликнул Василов, опять почувствовавший в себе сына инженера Морлендера. — Я горжусь, что приехал работать с вами. Но я не вижу, товарищ, в чем смысл вашего единого метода, кроме территориального сближения всех областей промышленности.

— В чем смысл нашего «единого метода»? Вы еще не видите его, хотя уже почувствовали. Об этом вам скажет товарищ Энно, блюститель метода. Вот он, у въезда в поселок. Он уже увидел нас и приветствует…

Шофер затормозил, Василов и Ребров выскочили на гранитные плиты дороги и пошли навстречу белокурому, почти белому человеку с розовыми щеками и сияющими голубыми глазами, похожему одновременно и на старца и на младенца.

— Добро пожаловать к нам, дорогой товарищ! — сказал он приятнейшим голосом, протягивая Василову руку. — Мы пойдем с вами на завод кружными путями, и я прочитаю вам мое маленькое напутствие.

Тем временем товарищ Ребров, кивнув им, уже вскочил на какую-то платформу, застегнул надетый вокруг талии металлический обруч и, прежде чем Василов мог что-либо сказать ему, понесся на передвижной платформе в глубину каменного коридора.

— Идемте, идемте, друг мой! — ласково проговорил румяный человечек, беря Василова под руку. — Мы с вами сделаем долгий путь на собственных ногах, потому что человеку всегда полезнее узнавать новое с некоторым усилием, а не в виде легкого развлечения.

Он тоже говорил по-английски, но с небольшим акцентом. Выведя Василова на гранитную балюстраду, он показал ему внизу, на необъятном пространстве, поля, засеянные самыми разнообразными злаками. От мокрых квадратиков рисовой плантации до бамбуковой рощи, от исландского мха до рощи кокосов — здесь было все. Разные люди работали на каждом поле — тут были представители всех стран и народов, были самоеды в теплых штанах, голые китайцы по колено в воде, полуголые негры в соломенных шляпах.

— Не удивляйтесь на это, здесь нет никакого волшебства, — сказал Энно пораженному Василову. — Вы видите башенку на каждом из полей? Это знаменитый регулятор Савали, примененный к нашему изобретению электроклимата. Мы произвольно распределяем нужные количества влаги и тепла на определенные участки, мешая их утечке в пространство тем, что создаем вокруг участка передаточные магнитные течения большой силы, как бы закупоривающие его сверху. Это изобретение пока еще стоит больших средств, и потому мы применяем его лишь как первый опыт. Наши поля служат сельскохозяйственной показательной станцией — и только; сырье, получаемое от них, еще очень незначительно. Теперь обернитесь назад.

Василов быстро обернулся и увидел расположенные по горному амфитеатру каменоломни.

— Всю длину этого амфитеатра занимают рудники и небольшие добывающие центры, тоже еще только показательные. Мы обойдем их с вами, и во время пути я открою вам тайну нашего метода.

Они прошли по асфальтовым и гранитным дорожкам. Каждый шаг открывал перед ними все новые и новые картины. Тысячи механизмов двигались, доставляя уголь, соль, торф, глину. Вертелись мельничные крылья, беспрерывно свистела лесопильня, стучали топоры. И все встречные рабочие, дружески кивая им, поворачивали к Василову веселые, счастливые лица. Не было ни единого, кто бы не улыбался. Счастье светилось в каждом взгляде.

— Посмотрите на них, — начал Энно, — они счастливы. Мы произвели величайшую в мире революцию, но мы были бы глупцами, если б не пошли дальше, мой друг. Завоевав орудия производства, мы пожелали сделать человека счастливым.

— Утопия! — вздохнул Василов.

— Вот именно, — живо подхватил Энно, — мы поставили себе задачей осуществление утопии. Лучшие из наших умов работают над этим. Полное счастье дают лишь две вещи; созидание и познание. Но до сих пор тот, кто созидает, ничего не знал, а тот, кто познавал, ничего не созидал. Уродливые ублюдки прошлого — рассеянный профессор и автомат-рабочий — должны раз и навсегда исчезнуть! Мы твердо решили сделать производство познавательным, а познание — производственным. Как этого можно было достичь? Тут-то, мой друг, и помог нам метод единого хозяйства. Да, обедневшие, истощенные, голодные, лишенные продуктов и рынка, мы начали с того, что сами взялись за свое хозяйство. То было жестокое время голода и разрухи. Мы сеяли картошку в ящиках от письменного стола, сами дубили кожу для сапог, шили сапоги, красили старое сукно, добывали, возделывали, обрабатывали, чтобы прожить, не умереть, — и практически, в силу необходимости, подошли к круговороту хозяйственной механики, к зависимости производств друг от друга. Наш «единый метод хозяйства» и заключается в том, что ни один из рабочих отныне не приступает к своей работе без полного представления обо всех звеньях производства. Он выделывает головку гвоздя, зная не только о добыче минерала, но и о его химическом составе, его спектре, — это с одной стороны, с другой — он знает о роли своего гвоздика в каждой из фабричных вещей, начиная с мебели и кончая винтиком микроскопа. Иными словами, мой друг, мы рассадили наше производство по системе оркестра. От барабанщика и до скрипки — каждый выполняет свою партитуру в общей симфонии, но каждый слышит именно эту общую симфонию, а не только свою партитуру. Поняли?

Василов с изумлением слушал восторженную речь Энно.

Пока он раздумывал, мимо них проходили группы рабочих с цифрами «Р» и «Ш» на рукаве.

— Посмотрите, это экскурсанты со второго и третьего производственного яруса. Каждый из них ходит на соседнюю территорию, чтобы изучить связи хозяйства. Рабочие, инженеры, учащиеся, изобретатели у нас больше не делятся на группы. У нас нет учащегося, не работающего практически, и нет рабочего, который бы не учился… А теперь я должен проститься с вами. Станьте на этот квадрат, он вас поднимет на Путиловский завод. Держитесь за металлические кольца.

Энно приветственно махнул ему рукой и присоединился к одной из рабочих групп.

Ошеломленный всем виденным, Василов почти бессознательно встал на указанный ему квадрат и едва успел ухватиться за кольца, как уже понесся с этажа на этаж по каменному колодцу, покуда квадрат не остановился посреди небольшого гранитного дворика.

Ребров вышел ему навстречу, взял его за руку и повел