Измена (СИ) - Макарова Анна

И лишь мальчишка с синими глазами цвета морской глади, опустошенный собственным поражением и чувством стыда, до сих пор выискивал глазами, но уже в менее напряженной обстановке, своего самого любимого человека.

Сейчас он видел лишь все тех же: Эмму, Ханну, Хлою, спешивших вслед за всеми в здание школы в надежде, что Джеймс будет ждать их у входа. Но он стоял на месте и думал… Где же мама?

Несмотря на проигрыш, на осуждение в глазах товарищей, возможно, тренера. Несмотря на ливень. Несмотря на боль в теле и начавшийся кашель… Он все равно стоял до последнего на поле и ждал… И ждал… И ждал свою маму.

Еле добежав на сбившихся ногах к стадиону, пред Джозефин предстало пустое открытое поле. Капли сильного ливня стекали по волосам и телу девушки. Сейчас было невозможно разглядеть ее слез на лице. Перед ней в самом центре поля стоял спиной человек, которого она предала… Забыла… Ее маленький сын! Ее любимый Джеймс!

Хрупкое тело мальчишки содрогалось от порыва ветра. Он весь стоял промокший до нитки, грязный от падений на землю. Даже такая внушительная форма не спасала ребенка от образовавшихся свежих ссадин, ушибов и синяков. Голова сильно болела от резкого падения. Но было больнее ребенку по другой причине… Болело что-то внутри его маленького тельца, то, что он и сам не знал. Это был самый болезненный удар, который он, возможно, получил за всю свою только начавшуюся жизнь.

Волосы мальчика стали намного темнее, по которым, точно так же, как и с формы, стекали капли дождя. Наблюдая за промокшим сыном, девушка хотела немедленно подойти и поскорее увести сына в тепло, согревая его в своих любящих материнских объятиях. Но она стояла и боялась сделать лишний шаг, испытывая уже знакомые чувства, но все же такие новые… Она издала горький всхлип, боясь реакции собственного ребенка.

— Джеймс… — прошептала почти безмолвно девушка, еле сдерживая новый поток нахлынувших слез, еще больше разъедающий кожу словно от серной кислоты. Сердце так и ныло, так и изнывало, заставляя ненавидеть себя всем своим естеством.

Услышав свое имя, мальчишка понял, кому принадлежит этот голос. И вдруг… Повернувшись, Джеймс увидел ее… Вот она… Его мама. У него возникло ощущение, что весь его мир медленно рушится на глазах… Почему она так сделала? Только и вертелось повторяющейся цепочкой в голове.

Увидев позади девушки знакомого парня в кожаной куртке, который понравился ему как очень хороший друг, мальчишка все понял…

Моя мама, мой самый важный человек в жизни, бросила меня…

И что-то в его глазах скользнуло, обдавая тело матери холодом. Его взгляд был ни тем, что она знала. Ни тем, каким он смотрел на нее прежде. Это был взгляд полный по-взрослому неприязни и обиды.

Ливень уже громко ударялся об асфальт, разлетаясь на миллионы маленьких частичек воды, будто в замедленной съемке. Словно невластное время вот-вот и хочет остановиться, чтобы предоставить возможность что-то изменить, кому-то что-то доказать.

ГЛАВА 25

ДЖОЗЕФИН

(тринадцать часов до начала футбольного матча)

Запах пыли и грязи вперемешку с другим неприятным зловонием кружит голову, спирая дыхание практически полностью. Повернувшись, вижу пять тел… И вдруг совершенно неожиданно слышу какой-то громкий звук, слишком знакомый…

Резко распахнув глаза, понимаю, что уснула в гостиной. Чертов сон, чертова Аманда… Похоже, я здесь и отключилась. Обхватываю тяжелую голову руками. Она сейчас просто-напросто расколется пополам, а этот звонок лишь усиливает боль вдвойне. Словно отбойным молотком бьет и бьет по голове. Нашариваю рукой телефон, в момент беру его в руки. Посмотрев мельком, что за сволочь звонит мне в такую рань, отвечаю далеко не дружелюбным тоном.

— Чего тебе? Ты на часы смотрела? Шесть утра, Дастин!

— Джоз, Майкл все-таки сделает мне предложение! Информация проверенная! — визжит радостно в трубку Хлоя, усиливая боль в висках.

— Ты его пытала, что ли? — принимаю сидячее положение, пытаясь переварить в голове услышанную новость.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Скоро состоится выставка наша с Полом, а эта коробочка от Тиффани не давала мне покоя после ваших с Эммой идиотских предположений о брелоке вместо кольца.

— Пожалуйста, только не говори, что ты все-таки заглянула в нее, — откупорив бутылку с водой, делаю глоток живительного эликсира, спотыкаясь попутно о бутылки из-под кубинского рома.

— С ума сошла, что ли? Я просто… — замявшись, слышу, как она тяжело вздыхает.

— Ты… Что? — с нескрываемым любопытством переспрашиваю, при этом немного внутренне страшась узнать истинную причину.

— Я снова переспала с его братом. С Эндрю, — на одном дыхании тараторит блондинка, вынудив меня поперхнуться водой. — Но это последний раз и для дела.

— Господи… — прочищаю горло, простонав несколько охрипшим голосом.

— Ой, без претензий! — усмехается. — Мне необходимо было знать правду, чтобы не осрамиться перед людьми на мероприятии. Мало ли что. Вашего одобрения мне и не нужно. Кстати, Эндрю нисколько не смутило, что я встречаюсь с его же кузеном. Но вот Майкл… — перейдя на шепот, слышу, как она прикрывает скрипучую дверь. Все ясно, в доме она не одна. — Майкл ничего не должен узнать. Он слишком ревнив, понимаешь?

— Ты его любишь вообще? Зачем он тебе сдался, если ты так дорожишь своей драгоценной свободой? — проговариваю, попутно собирая пустые бутылки и складывая их в мусорное ведро.

— Я не знаю… Нет, наверное. А может, и да. Мне с ним хорошо, спокойно, весело. Хочется снова попробовать… Понимаешь, хочу дать шанс себе и новым отношениям, потому что я так больше жить не хочу. Не могу… Я, может, неправильно поступаю, но такова я. Что у тебя там гремит, Кэмпбелл?

— Причина моей головной боли. Я ничего не соображаю, и голова гудит, — тяжко вздыхаю, прикладывая холодную бутылку к своему разгоряченному виску.

— По твоему голосу я уже все поняла. Что за повод был? Кстати, где мой любимый крестник? Готов к матчу? — Черт, не вовремя я решила напиться.

— Твой крестник еще вчера до обеда уехал к Ханне и остался там с ночевкой, поэтому на матч он поедет с Эммой. Ты сама то приедешь?

— Да, естественно, — возмущенно произносит. — Постараюсь не опоздать. Ты не ответила на мой вопрос, дорогуша. Что за пьянство устроила моя приличная непьющая подруга? — закатываю, насколько это возможно, отекшие глаза, включая кофемашину. — Что, муж из дома, Джози в пляс? — громко смеется над своей же шуткой.

— Не кричи ты так. И не сравнивай меня с мышью, — обреченно вздыхаю. — Просто вчера я осталась одна и решила, что мне просто необходимо расслабиться. Подумать… — до конца недоговорив, передаю общую суть произошедшего подруге, исключив какие-либо подробности своей бурной жизни. — Извини, Дастин, буду приводить себя в порядок, увидимся на игре. И не перепутай школу, адрес я тебе сейчас вышлю.

— Заткнись! Обнимаю тебя. Но! Ты недоговариваешь. Ты же в курсе, что я все равно вытяну из тебя все подробности на игре, не сомневайся даже, — вновь закатываю глаза, а она отключается.

Расслабившись в горячей ванне, наполненной до краев ароматной пеной, по запаху напоминающей малину, ухожу далеко в свои мысли. Вчера, после того как я отвезла Джеймса погостить к подруге, несколько десятков раз порывалась-таки позвонить Хьюго. Однако… так и не сделала этого. Ибо, как только я набрала его номер, перед глазами появлялся образ Дэвида, заставляя внутренне ненавидеть себя. Больше, чем есть. А ром послужил неплохим антидепрессантом.

Я знаю, что мне нет оправдания. До сих пор не понимаю собственного метания. Когда я с Хьюго, вовсе не думаю о последствиях, но, вернувшись в свой дом, меня начинает душить совесть, впиваясь своими острыми когтями в грудь, больно сдавливая все внутренние органы до хрипоты, до адской боли. Раздирает. Убивает. Душит.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Испытывая к себе ненависть, внутренне я мечтаю, чтобы Дэвид хоть в чем-то проявил себя… Как последний урод, сволочь, но это же чушь. Ищу оправдания себе через надуманные проступки других, еще больше вызывая отвращение к собственной персоне. Ведь даже под такой гнетущей давкой, я все равно мысленно всегда с другим мужчиной, при взгляде на которого мое сердце выплясывает настоящие кульбиты, заставляя то гореть в жарком пламени, то испытывать дрожь от накатившего ледяного шторма внутри. Настоящее сумасшествие.