Какого цвета страх - Хинштейн Александр Евсеевич

Возможно, человеку несведущему может показаться, что арест советника исполнительного секретаря СНГ, бывшего подполковника УРПО Александра Литвиненко, есть не что иное, как месть спецслужб бескомпромиссному офицеру. Именно Литвиненко был мотором всего скандала. Именно он был единственным, кто не побоялся выйти под теле — и фотокамеры на памятной пресс-конференции в ноябре 98-го года; все остальные участники предпочли скрыть лица под масками или темными очками.

Для того чтобы понять, насколько далека такая мысль от истины, нам придется вернуться назад и вспомнить, с чего начался этот громкий скандал.

Итак: март 98-го. Дом приемов ЛогоВАЗа. Литвиненко вместе с тремя сослуживцами по 7-му отделу УРПО (Понькиным, Шебалиным и Щегловым — впоследствии все они выступят на пресс-конференции) приходит к Борису Березовскому и заявляет: замнач УРПО кавторанг Камышников в декабре приказал мне вас, Борис Абрамович, убить. Трое чекистов, свидетели этой беседы, кивают: да, да, все так и было.

Березовский моментально заявляется к директору ФСБ Ковалеву и требует разобраться. Ковалев назначает служебное расследование. Казалось бы, делу дан законный ход. Однако Березовского это почему-то не устраивает. Он тащит заявителей к Евгению Савостьянову, заместителю главы президентской администрации, и чекисты прямо на Старой площади пишут рапорты. Савостьянов передает их Генеральному прокурору. Возбуждается уголовное дело. Статья 286 УК РФ — превышение служебных полномочий.

Странно? Странно. Нет, возможно, Березовский не доверял директору ФСБ. Но почему тогда он сначала отправился на Лубянку, а не к другу Савостьянову? Да и при чем здесь вообще Савостьянов, человек, никакого отношения к правоохранительным органам не имеющий? По всем законам искателям правды следовало обратиться в ГВП, в Генпрокуратуру. Дальше, Камышников якобы отдал приказ в декабре. Что заставило офицеров молчать три с лишним месяца?

Ответ прост: ни Березовский, ни его доброхоты отнюдь не были заинтересованы в нормальном разбирательстве. И раз шантаж Ковалева — а имело место не что иное, как шантаж, — не прошел, было решено организовать скандал.

Надо вспомнить и о ещё одном, немаловажном обстоятельстве: Березовский и подполковник Литвиненко отлично знали друг друга. Да что там знали — были друзьями.

Помните, когда после убийства Листьева в офис ЛогоВАЗа ворвался РУОП, чтобы арестовать Березовского, именно Литвиненко вытащил олигарха из милицейских лап и отвез его в Кремль. Вот как рассказывал эту историю сам Борис Абрамович:

«Прихожу сюда (в ЛогоВАЗ. — А.Х.), здесь РУОП. По полной программе до 3 часов ночи мы разбирались здесь. Они требовали, чтобы я уехал в отделение, и, если честно, благодаря Саше (Литвиненко. — А.Х.), я, просто считаю, остался жив. Потому что он сказал: „Кто подойдет к Березовскому — буду стрелять“.

Об отношениях Литвиненко и Березовского на Лубянке не знали разве что уборщицы. Подполковник постоянно бравировал высоким знакомством, периодически предлагал своему руководству организовать встречи с олигархом.

Повторяю: надо было быть полным идиотом, чтобы приказать такому человеку убить Березовского. Приказать в присутствии других. Я уж не говорю о том, что такая акция в сегодняшних условиях практически невозможна: ни один генерал ФСБ не отважится взять на себя ответственность за подобное мероприятие.

Ну ладно, предположим на секунду, что приказ все-таки был. Однако только устного распоряжения мало — необходимо тщательно подготовиться, «зарядить» агентуру, разработать план.

Ничего этого сделано не было. Что, кстати, выяснило и следствие. А уж следствие копало не приведи господь — «отважный» главный военный прокурор Демин перестраховывался, как только мог. Недаром под давлением Березовского в сентябре 98-го он повторно возбудил прекращенное за отсутствием состава преступления дело.

«Ни одного факта, который подтверждал бы слова сотрудников 7-го отдела УРПО, мы не обнаружили, — говорит начальник надзорного отдела Главной военной прокуратуры генерал-майор Юрий Баграев. — Иными словами, нет оснований считать, что руководители УРПО или ФСБ каким-то образом превысили свои полномочия. Состава преступления в их действиях я не вижу».

Уголовное дело о несостоявшемся убийстве Березовского близко к окончанию. Осталось завершить лишь некоторые процессуальные тонкости.

Я и раньше не сомневался, что никаких приказов о ликвидации в УРПО не отдавали, теперь же эта уверенность обрела ещё и юридический статус.

Так в чем же дело? Что заставило группу чекистов оклеветать своих командиров? И какова роль Березовского? Ведь он, человек циничный и умный, отлично понимал, что никакой охоты на него не объявлено.

Думаю, в данном случае произошло элементарное совпадение интересов. Чекисты преследовали одни цели, олигарх другие, но стратегически задачи их совпадали.

Я уже писал, что «шестеро смелых» были не просто сослуживцами. Все вместе они перешли в УРПО из другого подразделения ФСБ — Оперативного управления — со скандалом. Эта «шестерка» обвинила свое тогдашнее руководство в потворствовании бандитам (скажем, они утверждали, что начальник Оперативного управления Волох, его зам Миронов, их непосредственный шеф, начальник 6-го отдела Щербаков тесно связаны с оргпреступностью, получают регулярную мзду от коммерческих структур за «крышевание»). Было назначено разбирательство, однако обвинения не подтвердились. Дабы локализовать конфликт, зачинщикам предложили поменять место работы. Они попросились в УРПО.

Конечно, задним умом все сильны. Сегодня Николай Ковалев рвет на себе волосы оттого, что не захотел выносить сор из избы и не уволил скандалистов вчистую, тем самым заложив под себя мину замедленного действия.

Будучи по природе своей человеком неконфликтным, он поддался на уговоры Березовского — а Борис Абрамович, замсекретаря Совбеза, слезно просил его не выгонять хорошего парня Литвиненко — и перевел всю группу в УРПО. В самое секретное и мощное подразделение Лубянки.

Нелишне будет предположить, что Березовский действовал с дальним прицелом. Деятельность УРПО давно уже вызывала опасения олигарха. Занималось оно борьбой с оргпреступностью, с террористическими организациями, с сепаратистами. Причем, в отличие от других служб, работа там шла не по привычному для КГБ линейно-объектовому принципу; УРПО решало любые задачи, независимо от их окраски. Упор делался на уничтожение группировок изнутри, на получение упреждающей информации. Впервые за много лет был введен институт офицеров глубокого прикрытия — кадровых чекистов под надежными «легендами» отправляли в «глубокий тыл противника». Едва ли не в каждой чеченском лагере появились надежные помощники.

При всем при этом утечек из УРПО практически не было. Набирали сюда не молодежь, а оперов минимум с пятилетним стажем. УРПО было совершенно автономно от Лубянки: своя «наружка», свой спецназ, свои технари. Даже внутри ФСБ не все знали, чем в действительности занято управление. Ходили слухи, что оно схоже со спецуправлением Судоплатова — легендарного чекиста-террориста, ликвидатора Троцкого и Коновальца, создателя лаборатории ядов.

Теперь вам ясно, почему Березовскому небесполезно было внедрить в УРПО своих людей. Тем паче, что управление плотно занималось Чечней (за ряд операций на территории Ичкерии начальник УРПО Хохольков представлялся к Герою России). А Чечня и Березовский неотделимы друг от друга, как Дьяченко и Юмашев.

Нетрудно понять и какие причины заставили шестерку склочников проситься именно в УРПО. За этой группой давно и прочно закрепилась слава своеобразных рэйнджеров. Они не признавали дисциплины, на все упреки били себя в грудь и кричали, что с преступностью надо бороться любыми способами.

Наверное, им казалось, что в УРПО, в отличие от других управлений, можно будет беспредельничать по полной программе — никакой бюрократии, канцелярщины. Что-то вроде романа «Антикиллер». Однако уже пару месяцев спустя «рейнджеры» убедились, что слухи далеки от реальности: дисциплина в УРПО была куда жестче, чем в том же Оперативном управлении. От них требовали планов, отчетов, неукоснительного соблюдения приказов. Начался конфликт с куратором их отдела, замначем УРПО Камышниковым, которого за жесткость называли Пиночетом.