Предварительно обречен - Тьяна Левич

всегда сложен, — не согласилась она с замечанием. — Ты выбрал веру в предательство Лизы, лишь бы не дать волю чувствам. Ты пас, так? Неважно права она или нет, если лгала, то почему, — гораздо удобнее отрезать себя от нее, чтобы не мучиться. Спроси себя, почему удобнее?

Артем поморщился:

— Если ты сейчас пытаешься притянуть к ситуации мою вину, то бросай. И это не удобнее, а логичнее. Лиза до сих пор не понимает, в чем сильнее всего прокололась. У нее своя правда, в которую я лезть не собираюсь.

— И не лезь. Ты сначала со своей разберись. Тогда и ее правду легче будет понять.

Артем налил воду в чайник и включил кнопку кипячения.

— Я не хочу знать ее правду. Она к моей реальности больше отношения не имеет, как бы ты для подруги не старалась.

— Потому что ты не простил и не хочешь прощать.

— Потому что не простил, — легко согласился он. — Остальное — твое желание.

— Знаешь, Лиза считает тебя сложным, я тоже думала, что ты таишь загадку. Но сейчас вижу упрямство, помноженное на твердолобость. Ты не выберешься, пока будешь бояться.

— Вы, женщины, думаете очень одинаково, — усмехнулся Артем. — Лиза намекала на то же самое. И вроде из лучших побуждений.

— Лиза умеет принимать свои слабости. Для этого нужно определенное мужество. Судя по сему, она хотела помочь тебе.

— А я ее помощь безнадежно упустил, — кивнул Артем. — И я как-то не против, знаешь? От понимания, что ее помощь прошла мимо, сразу как-то легче.

Сложив руки на груди, он безотрывно наблюдал, как все больше пузырьков поднимаются вверх. Минута, и закипит. Через секунд двадцать можно выключать.

За плечом гладким хрусталем рассмеялась Аня.

— Тогда я тебе скажу, чтобы было совсем невесомо: долго это не продлится. Если ты думаешь, что справишься с чувствами и, как ни в чем не бывало, будешь жить дальше, могу тебя разочаровать. Будет долго, тяжело и безуспешно. Местами мучительно. И это будет гораздо быстрее, чем ты воображаешь с высоты мужского превосходства.

Артем осклабился:

— Очень оптимистичный прогноз. Не жизнь, а сплошной апокалипсис.

Он залил в заварочный чайник исходящую паром воду. Правильней было бы сполоснуть его перед тем, как засыпать заварку, но щипающий душу разговор с Аней, катящийся в такую сторону, что он никогда бы не смог предугадать, чтобы подготовиться и достойно отразить атаки, выбил все рациональные мысли. Он действовал механически, как можно тщательнее прикрываясь щитом иронии, но все же беспощадно уверенный тон, которым обрисовывала его положение Аня, набивали на нем десятки невидимых трещин. Он повернулся, чтобы отнести чай на стол, ближе к его поклоннице, но услышал, как процокали в коридор каблуки.

— Эй, а чай?

— Я не говорила, что люблю его пить, — заметила девушка, выглянув из-за стены. — Тебе стоит внимательнее слушать то, что я говорю, Артем.

Он поставил чайник обратно и ринулся за ней.

— Ты сейчас пойдешь к ней?

Вопрос вырвался самовольно. Черт. Ладно бы вопрос… но вот тон, которым он его произнес… Он никуда не годился. Он давал понять, что на дне всех высказанных убеждений Ани притаилась правда, которую он так непреклонно обсмеял.

Аня подняла брови.

— Нет, не гораздо… предельно быстрее, — проворковала она, хитро заглядывая ему в глаза. — Пойду. А что, хочешь передать привет?

Он покачал головой, с усилием, но твердо возвращаясь в привычное состояние. Женщины не могут знать его лучше, чем он сам знает себя. Если бы он прислушивался к мнениям всех, кто ему что-либо говорит…

— Не лечи ее такой же ерундой, как меня, ладно?

— У женщин это называется поддержка, Артем. И это не лечение, а женский божий дар.

Аня открыла дверь. Последнее слово осталось за ней.

Артем расслабленно прикрыл глаза. Мысль появилась внезапно.

Да, получится вполне элегантное завершение. Мужчины тоже не обделены божественными талантами.

— Погоди, Аня, я передам привет.

21

Доказательств, что застоявшаяся злость плохо влияет на внешность, было хоть отбавляй.

— Все проблемы уйдут, — вслух говорю я, вбивая кремовую маску в кожу лица, на синеватые отсветы под глазами побольше. — Будут новые, но эти уйдут. Все в прошлом. Он в прошлом. Так ему и надо. Пусть сам расхлебывает.

Стенам ванной не в первой слышать эту мантру, она кочует из комнаты в комнату вот уже третий день. Однако сегодня я собираюсь закончить страдания. Чтобы закрепить решение, убираю квартиру, по ходу сбрасывая накопившийся хлам с разонравившейся одеждой и обувью центр гостиной, и когда гора дорастает до колен, в два захода избавляюсь от них. Отекшее тело двигается тяжело, слышится эхо отдышки, что досаждает еще больше, но винить стоит только себя — два дня проваляться в кровати, поглощая вредные закуски, все равно что самой себя высечь, — после бичевания остается шагнуть в объятия скорости, нагрузок, полезной еды и симпатий к воде. Симпатии оказываются такими яростными, что к обеду я напоминаю колыхающийся бурдюк. Перебежками из комнаты в комнату, а оттуда к туалету я наконец расправляюсь с уборкой и отдаю час с лишним пенной ванне.

Едва меня, укутанную в халат, выносит волна аромата нераспознанных фруктов, на пороге появляются незваные гости.

Деловито заходят. Норка в изящном лавандовом платье и босоножках на каблуках, с обманчиво легчайшим, а на самом деле весьма тщательным макияжем; на локте небрежно свисает фирменный ресторанный пакет. Иринка в пику ей в зелено-кислотном топе и тонких шортах, будто только с пробежки, — хотя какой спорт в полуденный зной, — несколько нервно скинув кроссовки, сразу требует напоить ее холодной водой.

— Выглядишь так себе, — заявляет она, следя, как я достаю бутылку негазированной. — Как будто это у тебя трагедия, а не у меня.

— У тебя нет трагедии, — замечает Норка, водружая пакет на стол. — У тебя есть зависимость, которую ты холишь и лелеешь, маленькая мазохистка.

Иринка фыркает, но в спор не вступает, по опыту зная, что она для прямолинейной Норки слабый соперник. Подруга не считает нужным щадить даже нас, с легкостью закрывая глаза на годы, проведенные вместе. Не один раз уколовшаяся об иглу Норкиных откровений Иринка предпочитает свернуть с дорожки, едва почувствовав жар под ногами.

— Она согнала меня с тренажера, — ябедничает Иринка между жадными глотками воды. — Я тебе говорила, что Вилен подарил мне велотренажер? Нет? Тогда говорю. Заказал прямо оттуда, — глаза Иринки многозначительно поблескивают. — И вот я радуюсь приобретению и кручу педали, а тут она. Насела на меня так, что даже не дала закончить программу. Ни помыться, ни переодеться, сразу погнала к тебе. Гадость какая, теперь