Герои 90-х. Люди и деньги - Валерия Башкирова

После отсидки Калманович перебрался в Россию, где вместе с Иосифом Кобзоном открыл фармацевтическую фирму «Лиат-Натали», которая занималась импортом и розничной торговлей лекарствами. В 1996 году компаньоны фирму продали, но Калманович из фармацевтики не ушел. А еще он был директором Тишинки, перестроил ее, как говорят, во многом на государственные деньги, а затем продал. Занимался затем другим рынком — Дорогомиловским.

Отдельная строка в бизнес-биографии Калмановича — продюсерская. В конце 1990-х он помог своей второй супруге Анастасии создать компанию «ВИП-концерт», которая продюсировала Земфиру. Калманович привозил в Россию с концертами Лайзу Минелли, Хосе Каррераса и других западных звезд.

Баскетбол — самый известный из бизнесов Калмановича и самый большой по оборотам, правда, как и продюсирование, неприбыльный. В него он вошел в 1996 году.

«Мы с Арвидасом Сабонисом и Мишей Кричевским создали АО “Баскетбольный клуб Сабониса «Жальгирис»”, чтобы к нам не явились за старыми долгами, — вспоминал Калманович. — Распустили всех алкоголиков, построили школу, где сегодня учатся 800 человек, взяли Казлаускаса — он тренер от бога, правильно закупили первых черных баскетболистов. В 1998-м мы выиграли Кубок Сапорты, а в 1999-м стали чемпионами Европы. Литва стояла на ушах. 30-тысячная толпа в аэропорту кричала мое имя, нас принял и наградил президент Литвы…»

Именно благодаря той победе «Жальгириса» Калманович получил литовский титул и приставку «фон» к фамилии: вместе с орденом князя Гедиминаса и офицерским крестом ему, как он сам говорил, даровали баронское звание. Новоявленный барон принял все почести, а затем оставил клуб. «В бизнесе не должно быть ничего постоянного», — так объяснял Калманович свой уход из «Жальгириса»…

Есть еще одна сфера бизнеса Калмановича, подмеченная, правда, не столько в России, сколько «со стороны» и проиллюстрированная служебными документами американских федеральных ведомств. Речь, в частности, идет о специальном докладе ФБР, подготовленном еще в 1996 году и полностью посвященном «преступной организации Семена Могилевича». В этом документе Шабтаю Калмановичу уделено особое внимание. Среди его партнеров помимо Могилевича называют Сергея Михайлова, больше известного как Михась, и Виктора Аверина, проходящего в милицейских сводках как Авера-старший.

Правда, несмотря на подозрения ФБР, никаких официальных обвинений Калмановичу американцы тогда не предъявили.

О связи Калмановича с «солнцевскими» российские правоохранители действительно знали. «Люди, которые работали по линии внешней разведки, часто были вынуждены, чтобы решить задачу, заниматься теневыми делами, — заметил в беседе с журналистом журнала «Огонёк», источник, близкий к руководству МВД. — Они, естественно, были связаны с определенными кругами. Калманович, не исключено, работал с “солнцевскими”…»

«У Калмановича были десятки бизнесов, и их ему помогали развивать “авторитетные” связи, — продолжал источник. — Он разрабатывал финансовые и деловые схемы. У такой крупной структуры, как “солнцевская”, есть и легальные предприятия. Они должны работать, приносить прибыль, иметь хороший имидж. При этом надо понимать: из этих отношений на пенсию не уходят. Если ты авторитетный человек, то на всю жизнь авторитетный».

Калмановича часто использовали как посредника не только в криминальных, но и в политических вопросах: по слухам, он часто выполнял деликатные просьбы Минтранса в Прибалтике, помогал Литве налаживать отношения с Калининградской областью. Сам Калманович однажды признался журналистам: «Меня попросили в Администрации Президента еще поработать советником по Прибалтике… То, что мы делаем, — это в пользу обеих стран. Это большие, хорошие дела…»

Заказуха

Связь между криминалом и формирующейся индустрией развлечений в 1990-х годах была теснейшей. Обладатель двух высших отечественных музыкальных премий «Овация», лучший продюсер 1991–1994 годов Юрий Айзеншпис известен еще и тем, что провел в «местах, не столь отдаленных» почти двадцать лет. Деньги и музыка — две вещи, которые он в разные периоды жизни с разной степенью успеха и риска приводил к общему знаменателю.

В музыкальной тусовке для краткости и удобства Юрия Айзеншписа называли просто Шпис. Но «первый российский продюсер» приучил публику к транскрипции своего имени. Он, собственно, и ввел понятие «музыкальный продюсер» в лексикон российского шоу-бизнеса. Производство звезд он считал такой же отраслью народного хозяйства, как тяжелую металлургию или производство подтяжек.

Он знал наперед, что будут слушать и что стоит «раскручивать». Основой его бизнеса были интуиция и знание конъюнктуры. Средством производства — личные контакты, скрепленные финансовыми вливаниями. А орудием производства — неумолкающие четыре телефона.

Он мог удивить нескромным заявлением и эпатировать публику внешним видом (его пиджак «a-la пожар в джунглях» на какое-то время стал притчей во языцех), проявлять жесткость и быть придирчивым. Каждый новый проект для него был «делом всей жизни». Ему же принадлежат ставшие классическими технологические разработки «звездного конвейера»: тотальный обвал эфиров со шлягером исполнителя и последующий гастрольный «чес» с концертами по стране.

Он мог позволить себе прихоть, граничащую с абсурдом, но являющуюся «высшим профессиональным продюсерским пилотажем» и «мечтой жизни», — сделать звезду из ничего.

Отсидев 10 лет по «валютной статье», через три месяца он… загремел еще на семь лет и восемь месяцев. За это власти потом принесут официальные извинения и выплатят материальную компенсацию в размере 42 рублей за месяц срока. Последняя зона, где сидел Айзеншпис, называлась «мясорубка» и славилась печальной статистикой самой большой в СССР смертности. «Мне помогли выжить и сохранить здоровье умение находить общий язык с людьми и уверенность в том, что справедливость на свете все же есть», — говорил о том времени сам Айзеншпис.

Досрочным освобождением он обязан судьбоносной случайности. Его мать родилась в одной деревне с Председателем Верховного Совета, министром иностранных дел Андреем Громыко. Кроме того, она сама находилась на партийной работе. Она преодолела все бюрократические препоны и попала на прием к односельчанину. В 90% случаев просьбы допущенных челобитчиков удовлетворялись.

Самым счастливым днем своей жизни Юрий Айзеншпис называл 30 марта 1988 года. Он не стал мстительным Монте-Кристо и считал годы, проведенные в заключении, такими же прожитыми годами своей жизни. Но другой жизни. Не связанной с музыкой.

Едва выйдя на свободу, Айзеншпис познакомился с Виктором Цоем в саду «Эрмитаж». Это был звездный час. Для них обоих! В творчестве Виктора Цоя звезда — один из центральных образов. У Айзеншписа понятие «звезды» было несколько иное, свое: «Когда мы познакомились, они не только не были звездами — названия группы “Кино” даже не было в официальных списках Министерства культуры».

Сработало ли айзеншписовское шестое чувство и нюх на конъюнктуру или произошел счастливый случай, но их альянс вылился в идеальное сочетание коммерческого и музыкального успеха. Продюсер не вмешивался в творческий процесс, а музыканты были обеспечены всем необходимым для оного.

«Кино» — первая отечественная группа, собравшая Лужники.

С приобретенным авторитетом и практически отсутствием конкуренции «на гребне новой волны двигаться дальше» было если не легко, то по крайней мере не слишком проблемно. Кроме «Кино» частная продюсерская фирма с незамысловатым названием «ЮА», основанная Айзеншписом, с 1988-го по 1990-й занималась организацией концертов. Их было около ста.

Набор исполнителей — от «Алисы» и ДДТ до Муромова и Жени Белоусова. Унесенный ветром перемен с прокуренных кухонь народ жаждал зрелищ, и аншлаги в залах стали таким же обычным явлением, как недавние очереди за колбасой. Это был период стремительного финансового подъема.

Спустя некоторое время после гибели Цоя, словно руководствуясь лозунгом своих новых подопечных «нажми на кнопку — получишь результат», Айзеншпис занялся группой «Технология». Он знал, на какие «кнопки» нажимать. Модный «закос» под Depeche Mode, чуть ли не ежедневные эфиры по ЦТ и радио, и через четыре месяца «Технология» — группа номер один. Свет новой звезды означал тогда тепло лучей в виде дивидендов от концертов.

Айзеншпис помог «зажечь» в свое время и «Моральный кодекс», восполнив нехватку «гитарной волны». Ну а стилистика и само название «Янг Ганз» напрашиваются на сравнение с Gans’n Rouses.

В случаях принципиальных расхождений Айзеншпис наглядно показывал, чего он стоит. Как только «Технология» продемонстрировала первые признаки «звездной болезни», Айзеншпис бросил группу. Результат не заставил себя долго ждать — рейтинг моментально упал, группа распалась.