Первая академия. Том 3 (СИ) - Шеррифф

делать? Будешь драться с этим человеком? Ой, прости… Конечно же, ты будешь драться, что за дурацкий вопрос…

Я остановился и повернулся к ней. В глазах Тамары читалась тревога.

— Успокойся, Тамара, возьми себя в руки. Всё будет хорошо, — произнёс я. — Разберёмся и с Шереметевыми, и со всеми остальными. А сейчас отдыхай, посмотри соревнования. А вечером… нет, не сегодня. Думаю, завтра или послезавтра мы с тобой встретимся и поболтаем, если так хочешь.

— Да… ладно, как скажешь. Я поняла, — кивнула Тамара.

— Молодец! — я дотронулся до её плеча и улыбнулся. — Ну всё, иди.

— А я думала пойти на стадион…

— Тогда пошли. Я — туда же.

Мы продолжили путь вместе, но больше не разговаривали. Тамара послушно молчала. Расстались возле главного входа.

Вяземский смотрел состязания в ложе вместе со своими заместителями. Мне пришлось дождаться перерыва, чтобы понять, за какой именно дверью находится ректор. К счастью, он вышел одним из первых, и я тут же подбежал к нему, заявив, что нам надо срочно поговорить наедине.

Мы отошли в сторонку подальше от чужих ушей, и я в двух словах рассказал Вяземскому о недавнем событии.

— Хм. Это… неожиданно, — Вяземский потёр подбородок. — Мы-то думали, вы вызовете господина Шереметева, а получилось наоборот. Забавно.

— Мне понадобится секундант, и желательно, чтобы кто-то подстраховал меня на случай внештатных ситуаций. Я опасаюсь, что Шереметев может использовать дуэль, как повод устроить на меня очередную засаду.

— Не волнуйтесь, Алексей. Я стану вашим секундантом и возьму с собой достаточно стражи, чтобы охранять вас в дороге и обеспечить соблюдение правил. Меня больше беспокоит вот что. Помнится, вы говорили, будто не чувствуете в себе силы, чтобы драться с Шереметевым. Возможно, вам стоит выставить вместо себя бойца, ранг которого будет равен рангу вашего противника? Правила этого не запрещают.

— Ну уж нет, я буду драться сам, — я достал из кармана визитку Безбородова. — Здесь телефон второго секунданта.

— Я свяжусь с ним. Но насчёт замены подумайте. Ваша смерть никому не нужна, кроме ваших врагов.

— Исключено, — покачал я головой. — Моя сила возросла за последний месяц, вы сами видели показатели. Драться буду я лично.

Ну а вечером, оказавшись один в своей квартире, я позвонил Петру Оболенскому, чтобы тоже поставить его в известность. Чем больше моих союзников узнает о дуэли, тем лучше.

— Алло, Алексей, добрый вечер! — проговорил Пётр Петрович, когда его позвали к телефону. — Наблюдал сегодня ваше выступление. Это было великолепно! Вы опять забрали победу себе. Примите мои поздравления.

— Спасибо, Пётр Петрович, но я звоню по совершенно другому вопросу. Сегодня после состязания ко мне подошёл Святослав Шереметев и вызвал на поединок. Знаю, что вы были против этого, но дуэль состоится, и я посчитал, что вы должны об этом знать.

— Вот это да! — протянул Пётр Петрович. — Сам к вам подошёл и вызвал?

— Именно так. Святослав подошёл сам. Я тоже очень удивился.

— Плохи дела. Очень плохи. Сейчас же приезжайте ко мне. Я пришлю за вами машину.

— Но у меня тоже есть машина… — хотел я возразить, но Оболенский перебил.

— Нет, Алексей, давайте не будем спорить. Это вопрос вашей безопасности. Я пришлю машину. Когда шофёр подъедет, он позвонит вам от ворот.

Было полдевятого, когда с проходной позвонил человек и сообщил, что машина приехала. Я надел пальто и шляпу и побежал к воротам.

А через час я уже сидел в кабинете у Петра Петровича, на столе передо мной стояла чашка ароматного чая, а сам глава рода расположился в большом кожаном кресле возле камина и с сосредоточенным видом слушал мой рассказ.

Глава 17

В натопленной комнате с отделанными деревом стенами было тепло и уютно. Бодро потрескивали дрова в камине, а от чая, что стоял передо мной на столе, шёл пар. Пётр Оболенский развалился в кресле, положив ногу на ногу и сосредоточенно смотрел на меня. В его взгляде читалось беспокойство, а пальцы напряжённо впились в подлокотники. Весть о нашей с Шереметевым дуэли сильно взволновала главу рода. Я никогда его таким не видел, даже перед судьбоносным сражением Пётр Петрович излучал больше оптимизма.

Дела плохи, Алексей, — проговорил он, едва я закончил рассказ о сегодняшней встрече. — Мы ещё не готовы. Дуэль следует отложить.

— К чему вы не готовы? Объясните же уже, наконец, Пётр Петрович.

— Мы не готовы. Слишком мало сил, чтобы победить в этой схватке.

— У кого мало сил? У меня? Или про что вы ведёте речь?

— Про ту сволочь, которая забрала себе власть. Вот про что я веду речь, Алексей, — всё так же уклончиво ответил глава рода.

— Вы сейчас говорите о восстании? Но причём тут моя дуэль с Шереметевым?

— Вас арестуют, Алексей, а я не могу позволить им сделать это. Мне придётся вступиться, отправить свою дружину, а это значит открытое столкновение с Шереметевыми, Бельскими, Долгоруковыми, а заодно со всем третьим отделением и полицейским управлением. Мы к такому не готовы, — покачал головой Пётр Петрович. — Не сейчас. Нам нужно время.

Получается, Оболенские всё-таки планируют восстание. Наконец-то глава рода прямо об этом заговорил. Вот только моя с Шереметевым дуэль по какой-то причине мешала его планам.

— То, что меня арестуют — это ещё не факт, — заметил я. — Я общался с Вяземским и Орловым, главноуправляющим третьим отделением. Мы говорили по поводу дуэли…

— Орловым? — брови Петра Петровича сдвинулись к переносице. — Он узнал про дуэль? Когда? Сегодня?

— Нет-нет, это было ещё до Рождества. Помните, я тогда собирался сам вызвать Святослава? Вы рассказали про это Вязмскому, Вяземский — Орлову. Орлов пожелал лично обсудить со мной этот вопрос. Он сказал, что не будет вмешиваться, если я сражусь с Шереметевым и убью его.

— Как так, не будет?

— Он обещал, что не встанет на моём пути, пока я действую «в интересах государства». Не знаю, что между ними произошло, но кажется, Орлов сам хочет убрать Шереметева, а тут подвернулся удобный случай сделать это чужими руками.

— Орлов, значит… Ну что ж, ну что ж… — озадаченно пробормотал глава рода. — Орлов — скользкий тип. Этому дьяволу верить нельзя. В тридцать первом он обещал не трогать моих родственником, а потом ты знаешь, что произошло. Как после такого его можно считать честным человеком? Нет, ни единому слову мерзавца я не верю. Но Вяземский с ним сдружился. Орлов у него людей покупает для своей шарашки, а Вяземскому только это и надо. Денежки в карман текут — остальное неважно. Так что ты тоже с ним поосторожнее. Ректор ваш себе на уме.

Я усмехнулся про себя. Ректор-то — да, себе на уме. А Петрович как будто нет? Все они свои цели преследуют.

— Думаю, они оба хотят убрать Святослава Шереметева, — предположил я. — Он им мешает.