"Девочка в реакторе" (СИ) - Котова Анастасия

Василия перевели в барокамеру, держали за прозрачной пленкой, запрещая заходить за нее. Через специальные приспособления делали уколы, ставили катетеры, и при этом — все на маленьких липучках и замочках.

Рая вскоре научилась ими пользоваться.

Возле кровати поставили стульчик, и она, отодвинув пленку, сидела рядом, не отворачивая взгляд.

Как-то раз девушка, услышав подозрительный шорох, повернулась и увидела девочку в школьной форме. Малышка стояла на пороге палаты и переводила взгляд с удивленной Раисы на мирно спящего Василия.

— Вот и она пришла, — он резко проснулся и заулыбался.

— Кто…?

— Маленькая смерть, — и вновь заснул.

Ночь.

Тишина.

— Хочу поскорее увидеть нашего ребенка. Каким он будет?

— Кстати, а как мы его назовем?

— Ну, это ты уже сама придумаешь…

— Почему я сама, если нас двое?

— Тогда, если родится мальчик, пусть будет Вася, а если девочка — Наташа.

— Как это — Вася? У меня уже есть один Вася, ты! Мне другого не надо.

— Что-то случилось, Андрей Михайлович?

Когда рыжеволосая бестия из правительственного штаба привезла его обратно в Чернобыль и уехала, громко хлопнув дверцей, бедному секретарю райкома партии пришлось поехать в Москву: в городе возникали куда более глупые ситуации.

— Специалисты из Минска уже едут, — сообщил ему Щербина, в своей манере заложив руки за спину, — и привезут современные приборы. Я объяснил им ситуацию. Они пообещали помочь.

— Отлично. Когда их ждать?

— С минуты на минуту.

Дмитрий удивленно повел бровью.

— Откладывание важных дел смерти подобно, вы так не думаете, Дмитрий Константинович?

— Вы правы, Борис Евдокимович! — наиграно закивал головой Дима. — Я сообщу вам, когда будут сняты первые показания.

Он вышел из здания чернобыльского штаба и перекрестился. В душе закрались нехорошие предчувствия. Черный автомобиль его уже ждал. На этот раз за рулем сидел взрослый водитель. Дмитрий взглянул на него и мысленно пожелал ему доехать до станции живым.

Трое крепких парней в защитных костюмах его уже ждали, прогуливаясь недалеко от разрушенного реактора.

— Ну что, привезли?

Они продемонстрировали зонды с приборами.

— Но это же те же дозиметры, что и на станции!..

— Других нет.

— Твою мать!..

Но Дмитрий все же решил испытать удачу еще раз:

— Ладно, давайте свои дозиметры! Может, в этот раз нам повезет, в чем я очень сильно сомневаюсь.

Но результат был тот же.

— Проклятье, что же делать с этой, мать ее за ногу, радиацией?!

По прибытию в столицу Дмитрий набросился на представителя власти:

— Ну хоть ты скажи что-нибудь утешительное!..

Тот лишь смущенно улыбнулся.

— Что на этот раз?!

— Я им сказал: “этого не может быть, потому что не может быть никогда”.

— Не понял…

— Звонил дежурный из МВД, интересовался обстановкой. Ему кто-то сказал, что, якобы ты бежал вместе с женой на машине из Хойников. Я ему деликатно объяснил, кто он такой и куда ему следует идти.

“Вы за кого принимаете секретаря райкома партии? За трусливого сорванца? Он не тот человек, чтобы паниковать и драпать!”

— О, “выражаю чувство глубокой благодарности партии и правительству за столь высокую оценку моей личности”, — произнес Дмитрий голосом Брежнева.

Но неприятный осадочек все же остался. Кому понравится, если его посчитают трусом и предателем? Человека, пытающегося спасти чужую шкуру ценой своей собственной. Таков долг советского человека: он впитывает его вместе с молоком матери, как мораль и доблесть.

Но паршивцы есть везде и всегда.

Дмитрий, отыскав мелочь в карманах пиджака, направился к ближайшему киоску, в котором продавалось мороженое.

Еще издалека он заметил девочку в школьной форме: девчушка протягивала сжатые в кулаке проржавевшие монеты.

— Что ты мне даешь?! — воскликнула возмущенная продавщица.

Малышка тут же ловко выхватила пломбир из рук пухлой женщины и бросилась наутек.

— Эй, ты…!

Дмитрий побежал следом.

Девчонка попыталась скрыться в полупустых закоулках.

— Стой, сейчас же!..

Дима остановился на перекрестке нескольких зданий, пытаясь отыскать взглядом знакомую фигурку в школьной форме.

Ее силуэт промелькнул в ближайшей подворотне, а затем снова исчез подобно галлюцинации.

Дмитрий, часто дыша, побагровел от невыносимой, распаляющей лицо, жары.

В конце концов, он потерял маленькую чертовку из виду и остановился посреди пустой улицы, чтобы перевести дыхание.

— Вот жеж… твою мать…

“Интересно, поверят ли мне, если я расскажу, что бегал по Москве в попытках поймать маленькую воровку…?

В любом случае, я уже немолод, чтобы так бегать…”

— Валерий Алексеевич, генеральный секретарь просит вас к телефону! — когда моложавый мужчина в офицерской форме громко провозгласил с порога, отдав честь, ученый вздрогнул и оторвал взгляд от маленькой девочки, что сидела напротив его стола.

Перед ним были разложены необходимые бумаги, но он в упор смотрел на молчащую малышку и поджимал губы в тщетной попытке заговорить с ней.

“Что же мне делать с тобой…”

— Сейчас подойду.

Она проводила его равнодушным взглядом.

— Слушаю вас, Михаил Сергеевич.

— Мне бы очень хотелось узнать, что у вас там происходит, — без обиняков начал генеральный секретарь. — Меня несколько волнует сложившаяся ситуация в мире. О нас треплются, придумывают всякие небылицы, обвиняют непонятно в чем, сплошной массовый психоз! Не расскажете, Валерий Алексеевич, каково же истинное положение вещей?

“Таково, что это я во всем виноват…”

— Ситуация в данный момент вполне контролируема. Масштабы загрязнений самой станции и ее территорий а также всего мира мне более-менее понятны. Вспышки лучевой болезни, что произойдут в дальнейшем, ждать не имеет смысла. Мы ведем тщательный контроль за населением. Если на территориях других стран выпадет большее количество радиоактивных веществ, мы примем необходимые информационные и санитарные меры, чтобы никаких последствий в дальнейшем не последовало.

— Отлично, Валерий Алексеевич…

Валерий плохо помнил, о чем он дальше рассказывал генеральному секретарю, пребывая мыслями в соседней комнате. Там ждала его внебрачная дочь, что каждый раз приходила к нему, садилась напротив и сверлила в нем дырку пронзительным взглядом синих глаз.

— Золотце мое… — снимая очки, ученый издал тяжелый вздох. — Я предал тебя, поступил как последняя свинья. Мне очень тяжело об этом говорить, и я не знаю, как мне искупить свою вину перед тобой.

Малышка склонила голову.

— Я представляю, что ты сейчас чувствуешь, и, пожалуйста, не пойми меня неправильно, — встав из-за стола, академик затушил сигарету в стеклянной пепельнице, и, подойдя к девочке, обхватил ее руками за тоненькие плечи, — я не мог поступить иначе. У меня семья, работа, и моя репутация уже давно трещит по швам, с той поры, когда я попытался сделать так, чтобы твои страдания закончились.

Знал ли я, что ты все это время была здесь? Да, знал, как и то, что реактор, детище моего старого учителя, достаточно несовершенен.

Если хочешь, я могу познакомить тебя с Ингой. Она намного старше тебя, и я уверен, что вы подружитесь.

Девочка покрутила головой.

— Валерий Алексеевич, вас снова просит генеральный секретарь!

— Съезди со мной на кладбище… я без тебя не смогу!..

Раиса всю ночь просидела у кровати мирно спящего мужа. Когда подруга ушла, она на прощание погладила его по руке, слегка касаясь пальцами покрытой язвами коже, и вышла, тихонько прикрыв дверь.

Татьяна плакала навзрыд, пока правительственные машины вместе с катафалком направлялись на Митинское кладбище через всю столицу. Утром, когда медики заворачивали тело ее мужа в полиэтиленовый пакет и укладывали в цинковый гроб, умерли еще трое человек.

— Я просила Горбачева, умоляла: отдайте его нам, мы сами его похороним! — воскликнула Таня отчаянно. — Отказали! Сказали, что похоронят его здесь, в Москве, со всеми почестями! Он герой, он спаситель всего мира!.. О боже… Витя… Как я дочери объясню, что папы у нее больше нет!..