По рукоять в опасности - Дик Фрэнсис

А вообще-то шампанское было превосходное. И ломтики поджаренного хлеба тоже. Пэтси заказала все самое лучшее.

В дальнем углу гостиной отдельно от всех стояла какая-то женщина, которая, показалось мне, чувствует себя здесь неловко, потому что ни с кем не знакома. Я решил подойти к ней и помочь избавиться от смущения.

— Не выпьете ли шампанского? — спросил я ее. — Нет-нет, благодарю вас.

Среди друзей и знакомых Айвэна этой женщине действительно было не по себе. Я успел как следует рассмотреть ее, пока приближался. Твидовая юбка, светло-синяя блузка, коричневый вязаный жакет, туфли на низком каблуке, украшения из жемчуга. Я дал бы ей на вид лет шестьдесят или около того.

— Будьте добры, возьмите мой бокал, — сказал я и протянул его женщине. — Я не пью шампанского, предпочитаю что-нибудь покрепче.

— Ах, нет, что вы! — смутилась она, однако уступила моей просьбе — взяла бокал и пригубила его.

— Я сын леди Вестеринг, — сказал я.

— Да, я знаю. Я видела вас, когда вы приезжали сюда, а потом уезжали. — Заметив мое удивление, она объяснила мне, что живет в этом же доме и ее дверь совсем рядом с нашей. — Я присматриваю за порядком вокруг дома. Леди Вестеринг позвала меня сегодня помянуть сэра Айвэна. Он был всегда так любезен со мной, и ваша матушка тоже. Они такие милые, славные люди...

— Да.

— Какая жалость, что сэр Айвэн умер. Я видела его перед этим, он что-то искал во дворе.

— Во дворе? — удивился я. — Что он мог там искать?

— Он был так расстроен. Ах, какое несчастье!

— Расстроен? — спросил я, делая вид, что мне это интересно. — А когда это было?

— В ту самую ночь, когда он умер.

Она заметила, как я сразу насторожился, и растерялась.

Я поспешил успокоить ее:

— Нет-нет, не волнуйтесь, все в порядке, миссис... Простите, но я не имею чести знать ваше имя...

— Холл, Конни Холл.

— Миссис Холл, прошу вас, продолжайте. Скажите мне, что происходило в ту ночь, когда умер сэр Айвэн, что вы тогда увидели?

— Я пошла прогуляться с моей собачкой, я всегда выхожу с ней на прогулку в это время.

— Да-да, конечно, — кивнул я, поощряя ее.

— Возвращаюсь домой, — продолжала миссис Холл уже более уверенным голосом, — и вижу: сэр Айвэн, в халате поверх пижамы, и такой... такой раздраженный. Да, другого слова и не скажешь, — раздраженный.

— Миссис Холл, — сказал я, с трудом сдерживая свое нетерпение, — а вы не знаете, отчего он был раздражен?

Она уже почти совсем успокоилась и теперь даже была довольна, что у нее нашелся слушатель, да еще такой внимательный.

— Знаете, это было так не похоже на него. В пижаме! Я даже сначала не узнала его и говорю — да стараюсь построже — мол, уходите и оставьте в покое мусорные мешки. Я ему так сказала, потому что он копался в этих мешках. Тут он обернулся, и я узнала его. А он спрашивает: «Миссис Холл, не скажете ли мне, когда убирают мусор?» Представляете, в десять часов вечера! Я, конечно, говорю, по утрам в понедельник, среду и пятницу. У нас здесь с этим хорошо, сами знаете, не то, что где-нибудь на окраинах да на задворках. Там-то уберут мусор раз в неделю — так и то хорошо. А сэр Айвэн как раз разрывал в это время один из таких мешков, прямо ногтями, а потом заглянул туда и начал что-то искать. Он был такой... такой расстроенный, прямо вне себя... Я говорю ему, может, вам помочь, а он... он... Миссис Холл не могла продолжать, взволнованная тем, что вспомнила в эту минуту, и выпила бокал шампанского до дна.

Зная, что Крис стоит у меня за спиной, я, почти не оборачиваясь, забрал у него бокал, доверху наполненный шампанским с искрящимися в нем пузырьками.

— Не понял! — воспротивился он.

— Возьмешь другой, — сказал я ему и, снова повернувшись к миссис Холл, забрал у нее пустой бокал, а ей отдал бокал Криса.

— Для меня это слишком много, — сказала она.

— А что искал сэр Айвэн в этих черных мешках? — спросил я у нее. — Он не сказал вам?

— Это было так странно...

Я ждал, стараясь поощрительно улыбаться миссис Холл, пока она маленькими глотками пила вино.

— Он сказал, что ищет какую-то пустую коробку, — нахмурясь, продолжила она. — Я спросила, что это за коробка, а он ответил, что Лоис, наверное, куда-то девала ее. Сэр Айвэн был ужасно огорчен.

— А что это за коробка, он не говорил?

— Из-под салфеток, кажется. А может, и нет, боюсь соврать. С чего бы сэр Айвэн так волновался из-за пустой коробки из-под салфеток?

Я все понял. Что же там было записано, на дне этой коробки?

— Вы моей матери не говорили об этом? — спросил я миссис Холл.

— Нет. — Миссис Холл отрицательно покачала седеющей головой. — Не хотела ее волновать. Сэр Айвэн так ничего и не нашел и вошел в дом. Дверь осталась открытой, а когда он уходил, то сказал, что еще поищет на кухне. Я пожелала ему спокойной ночи и пошла к себе. Представляете, какой ужас — на другой день узнаю, что сэра Айвэна больше нет в живых!

— Да, это ужасно... Но зачем он искал эту коробку? Он не сказал вам?

— Нет, но он как будто говорил с самим собой, сердился, что Лоис вечно переставляет все с места на место.

— И больше ничего?

— Нет. Ах, бедный сэр Айвэн! Он так волновался, был сам не свой, иначе стал бы он разве ночью, в халате, рыться в этих мусорных мешках?

— Да, конечно, все это очень странно... Спасибо вам, миссис Холл, что рассказали мне обо всем... Как вам понравилась копченая лососина?

Я насобирал для нее тарелку конфет. Пока я занимался этим, она говорила с кем-то из соседей, а чуть погодя я увидел ее возле Пэтси. По жестам миссис Холл и выражению ее лица нетрудно было догадаться, что она рассказывает Пэтси то же, что и мне. Сам не знаю отчего, но я почувствовал смутное беспокойство.

Рядом с Пэтси, слушая миссис Холл, стоял Сэртис. Наши взгляды встретились. У Сэртиса были такие свирепые глаза, что Крис шепнул мне на ухо: «Ого, берегись».

Психопат, подумал я, отводя взгляд от Сэртиса. Потенциальные убийцы необузданны и не подвластны доводам рассудка. Мало того, что Сэртис дурак, он мне казался еще и неуравновешенным и взрывоопасным, как водород.

Дядя Роберт тоже заметил грубую демонстрацию Сэртисом лютой ненависти ко мне. По сравнению с длительным антагонизмом Пэтси эта ненависть напоминала стремительно раздувшийся воздушный шар.

— За что он тебя так ненавидит? — спросил встревоженный дядя Роберт.

— За то, что не меня заперли в деннике конюшни у Эмили.

— Скажу тебе откровенно, ты поступил тогда скверно.

Я пожал плечами:

— А что мне оставалось делать?

— Представь меня своей подруге, — сказал дядя Роберт, взглянув на Криса.

— О! М-м-м... Лорд Кинлох, — сказал я Крису. — Кристина. — Это я сказал уже дяде Роберту.

— Как поживаете? — спросил Кристину дядя Роберт.

Крис молча кивнул головой, не без щегольства выставив напоказ свои гофрированные манжеты. Дядя Роберт насмешливо взглянул на меня. Ответной улыбкой я постарался все объяснить ему. Крис же буквально приклеился к моей спине.

Гостиная постепенно пустела. Остались лишь родные и близкие покойного и люди, непосредственно причастные к его делам. Предстояло неформальное ознакомление с завещанием, поскольку оно в целом не раз обсуждалось и всем присутствующим было хорошо известно: пивоваренный завод наследует Пэтси, а все остальное состояние переходит пожизненно к моей матери, а потом — к Пэтси. Напрасны были опасения Пэтси. Айвэн никогда не отказывался от обещаний, данных дочери. Но Пэтси и сейчас не чувствовала себя хоть сколько-нибудь виноватой передо мной. Наоборот — она всячески старалась выставить напоказ свое торжество.

Оливер Грантчестер, как всегда, громогласный и властный, счел само собой разумеющимся, что руководить этой полуделовой встречей должен именно он. Откашлявшись, он повторял: «Внимание, внимание, дайте мне слово», — пока ему не вняли и не приготовились выслушать.

— Предлагаю всем занять свои места и, не откладывая дела, обсудить сложившуюся ситуацию и будущее, — возвестил он.

Я оглядел стоящие вокруг диваны, стулья и скамеечки для ног, а потом перевел взгляд на мать, по одну сторону от которой сидел я, а по другую — Эмили, на Пэтси, Сэртиса (очень хмурого) и Ксению (ерзающую от беспокойства), на Маргарет Морден и Тоба, на Самого (графиня с Джеймсом и невесткой уехали), на Оливера Грантчестера (преисполненного сознания своей ответственности), на Десмонда Финча (натянуто улыбающегося) и, наконец, на Криса, успевшего стать моей тенью.

Крис сидел, закинув одну длинную ногу на другую, демонстрируя изящные бедра. Картину завершали черные спортивные ботинки на небольшом каблуке («Не бойся, я спокойно могу в них бегать», — сказал мне Крис про обувь).

Оливер Грантчестер окинул Криса недовольным взглядом:

— Вы можете быть свободны.

— Пусть он останется, — начал было я, но спохватился, делая вид, что оговорился, и исправил свое упущение. — Я просил Кристину остаться. Она моя гостья.