Лес Мифаго - Роберт Холдсток

Потом повернулся и пошел обратно к ущелью своей обычной походкой, сутулясь и раскачиваясь. Остановившись на краю обрыва, он посмотрел на растянувшуюся колонну Кристиана и швырнул ветку вниз. Потом взглянул на меня и опять вскинул голову.

Клянусь, он видел все мои перемещения, хотя я двигался скрытно и бесшумно. Возможно он был ранен, или болен.

Я едва не закричал от неожиданности, когда рука Китона коснулась моего плеча. Прижав палец ко рту, летчик показал на начало узкой тропинки, ведущей вниз с обрыва.

Оставаясь настороже, мы начали спускаться. В последний раз посмотрев наверх, я отчетливо разглядел мифаго отца: огромная черная фигура, слегка раскачивающаяся и высматривающая кого-то далекого; ноздри вздрагивали; он дышал ровно и спокойно, и задумчиво сопел.

Спуск в долину реки оказался самым опасным путешествием в моей жизни. Я потерял счет случаям, когда руки теряли опору, ноги скользили, и я начинал катиться на острые камни с очередной оплетенной корнями полки и спасался только за что-нибудь рефлекторно схватившись, главным образом за руку Китона. Впрочем, я сам часто отвечал ему тем же. Так мы и спускались, готовые в любое мгновение помочь друг другу.

Нам постоянно попадались следы от колес, лошадиный навоз и обрывки веревок на стволах изогнутых ветром деревьев; Кристиан прошел здесь несколько часов назад, самое большее день.

Мы не видели ястребов, которые собирались напасть на нас. Иногда мы останавливались и слушали тяжелое молчание; однако слышали только птичью болтовню, хотя пару раз до нас донеслись далекие голоса Кристиана и его банды, уже почти достигшей вершины утеса.

Вот так мы спускались, больше часа. Наконец последняя полка расширилась и превратилась в тропинку, ведущую к большой зеленой полосе леса, покрытой лиственный пологом; за ней сверкала на солнце огромная река, над которой поднимались мрачные серые стены ущелья.

Берег накрыла зловещая тишина; меня охватило чувство, что на нас смотрят. Мы вошли в редкий подлесок. Редка текла впереди, ярдах в ста от нас, невидимая за густой тенью молчаливых деревьев.

— Они уже здесь, — прошептал Китон, держа в руке свой Смит-Вессон. Он скорчился за плотной стеной дрока и глядел на реку.

Я перебежал к ближайшему дереву, Китон за мной. Потом он обогнал меня и побежал к реке. Над нами шумно махала крыльями большая птица. Справа от меня пробиралось сквозь чащу какое-то животное, возможно небольшой олень. Я видел его выгнутую спину и слышал негромкое фырканье.

Скрытно перебегая от дерева к дереву, мы добрались до сухого песчаного берега реки, на котором корни орешника и вяза образовали множество ям и вымоин, в которых мы и прятались. В этом месте река сужалась до сорока ярдов, становилась глубокой, со множеством водоворотов. Ее середина была отчетливо видна, но на края бросала тень листва высоких деревьев. Стоял поздний полдень, свет уже тускнел и дальний берег начал темнеть. Я вгляделся в него — он выглядел очень опасным местом.

Возможно ястребы еще не спустились. Возможно. Но что, если они смотрят на нас оттуда, из полутьмы?

Нам надо пересечь реку. Но Китон был против попытки идти сейчас. — Надо подождать до рассвета, — нервно сказал он. — Впереди долгая ночь, один из нас будет спать, второй — наблюдать. Ястребы должны где-то быть; они ждут момента, когда смогут напасть на нас.

Я согласился. В первый раз я был рад, что он захватил с собой револьвер. Оружие должно было дать нам тактическое преимущество, заставить их убраться с нашего пути во время переправы.

Я предавался этим пустым мыслям минут десять, и тут они напали на нас. В это мгновение я сидел на корточках на берегу реки, за могучим стволом вяза, и выискивал движение на той стороне. Китон встал на ноги и подошел к воде. Потом послышалось шипение стрелы и плеск; она упала в реку. Китон приглушенно вскрикнул и бросился бежать.

Они уже находились на нашей стороне говорливого ручья, и теперь внезапно бросились на нас; они мчались зигзагами, не давая возможности прицелиться. Двое несли луки; вторая стрела ударила в дерево рядом со мной, ее древко сломалось. Со всех ног я помчался вслед за Китоном. На бегу я почувствовал тяжелый удар в спину и понял, что рюкзак спас мне жизнь.

Потом я услышал звук выстрела и ужасный крик. Я оглянулся. Один из ястребов стоял неподвижно, прижав руки к лицу; между пальцами лилась кровь.

Его товарищи бросились в стороны, а этот несчастный воин упал на колени и, через мгновение, на живот, уже мертвый.

Китон нашел глубокую вымоину в земле, густая стена из дрока и изгородь из корней отделяли нас от ястребов. Стрелы свистели у нас над головами, одна отразилась от ветки и оцарапала мне лодыжку. Неглубокая, но невероятно болезненная рана.

И тогда Гарри Китон совершил самый глупый поступок в своей жизни. Он встал и не спеша направил револьвер на самого близкого к нам воина. Раздался выстрел, и в то же мгновение брошенный камень выбил оружие из его руки, отбросив револьвер на несколько ярдов в сторону. Китон опять пригнулся, нянча левой рукой поврежденные пальцы правой.

И тогда пять воинов Кристиана бросились на нас, как пять адских псов, вопя и завывая: гибкие, почти обнаженные тела, едва защищенные кожаными доспехами. Только их маски были металлическими — и короткие сверкающие клинки мечей, которые они держали в руках.

Китон и я побежали от них, как олень от пожара. Мы мчались, несмотря на рюкзаки и тяжелую одежду. Мы слишком хорошо представляли себе, как ножи перерезают нам горло, и буквально летели по земле.

Перебегая от укрытия к укрытию, я с ужасом думал о том, насколько мы не подготовлены для настоящего сражения. Несмотря на все наши разговоры, на все мое ощущение силы, мы оказались полностью беззащитны, как только дело дошло до столкновения с настоящими солдатами, пусть и вооруженными достаточно примитивным оружием. И никакой 38-ой калибр нам не помог. В лесу мы были детьми, наивными младенцами, играющими в выживание.

И если я брошу вызов Кристиану, он сделает из меня фарш. Сражаться с ним, вооружившись копьем, кельтским мечом и боевой злостью, едва ли более эффективно, чем подстрелить его издали.

Земля исчезла из-под меня, и Китон утянул меня вниз, в еще одну «воронку». Я повернулся, поднял копье и с ужасом поглядел на одного из ястребов, прыгавшего к нам.

И тут случилось нечто очень странное.

Воин остановился и — я не видел его лицо из-за желтой маски и судил только по напряженным неловким движениям — внезапно перепугался.

Воздух потемнел, свет на берегу реки исчез, как если бы огромная грозовая туча внезапно проглотила солнце. Деревья вокруг согнулись от напряжения, сучья затрещали, покрытые листьями ветки тревожно задрожали и зашелестели. Что-то туманное и похожее на призрака сгустилось вокруг самого близкого к нам Ястреба. Он закричал и побежал обратно к своим товарищам.

С земли поднялись огромные столбы пыли. Вода в реке взметнулась вверх, как если бы там сражались огромные морские твари. Деревья вокруг нас бешено затряслись, шумно раскачивая сучьями. Воздух заледенел, в нем появились призрачные ухмыляющиеся элементали и поплыли через сверхъестественный туман, который не мог унести поднявшийся ветер.

Китон перепугался. На его бровях и кончике носа образовались кристаллики льда. Он судорожно дрожал, завернувшись поплотнее в свою мотоциклетную кожу. Я тоже дрожал, мое дыхание замерзало, глаза резало от льда. Деревья стали белыми, их обвили прекрасные снежные ленты. Раздался странный смех, яростно завизжали баньши; кто-то отрезал эту часть леса от всего того, что было естественным.

— Что за чертовщина? — пробормотал Китон, стуча зубами.

— Друг, — сказал я и успокаивающе коснулся его рукой.

Фрейя пришла ко мне, несмотря ни на что.

Китон взглянул на меня через замерзшие веки, вытирая рукой лицо. Вокруг нас остались только лед и снег. По воздуху молчаливо проносились высокие текучие фигуры, некоторые подлетали и в упор глядели на нас; на их острых лицах и узких глазах искрилось озорство. Другие — крутящиеся мрачные призраки — заставляли замерзший воздух стучать и хлопать, проносясь через него как странные бомбы.

Ястребы побежали, громко крича. Я увидел, как одного невидимые руки подняли в воздух, перегнули вдвое, потом перекрутили, и трепали до тех пор, пока из висящего в воздухе трупа не закапал липкий экссудат (* жидкость, богатая белком и содержащая форменные элементы крови; образуется при воспалении). Разворошенные, разодранные на куски остатки бросили в реку, и они исчезли под кристально чистой поверхностью воды. На том берегу, борясь со своей смертью, корчился и извивался еще один ястреб, насаженный, как на кол, на огромный зазубренный сук. Не могу сказать, что произошло с остальными, но крики продолжались всего несколько минут, и все это время призраки носились по воздуху.