Обнаженная натура - Лорел Гамильтон

— Санкции?

— У нас, как ты знаешь, в совете есть враги.

— Я помню.

— Кроме того, смерть Макса и Вивианы оставила бы огромный вакуум власти в Вегасе.

— Это наша проблема?

— Нет, если у тебя не будет выбора и они действительно убили всех этих полисменов. Но если бы мы могли избежать подобного вакуума власти, это было бы лучше.

— Я это буду иметь в виду.

— Но действуй без колебаний, ma petite, если придется. Сделай все, что ты должна, чтобы вернуться ко мне.

— Не сомневайся.

— Я не сомневаюсь. Ты собираешься, как это у вас говорят, подставить Макса и его королеву?

— Нет, но, быть может, подтасовать слегка придется.

— Что означает в этом контексте «подтасовать»?

— Это значит, что у нас могут оказаться достаточные доказательства для ликвидации, а потом выяснится, что мы ошиблись. Но я при этом остаюсь полностью в правовом поле.

— Действительно? — спросил оп.

— Да.

— Твои ордера на ликвидацию бывают очень страшными документами, ma petite.

— Один адвокат называет их «лицензии на убийство».

— Я верю, что ты будешь настолько практична, насколько будет необходимо. И найду еще других, чтобы послать в Вегас, по другим делам.

— Какого рода делам?

— Всегда есть какие-нибудь, ma petite.

— Например?

— Макс просил нескольких наших звезд выступить у него гастролерами.

— Имей в виду что у Витторио могут быть соглядатаи в Сент-Луисе. Он может знать кто мне дорог, так что постарайся не дать ему заложников. Посылай тех, кто сумеет справиться с ситуацией.

— Я буду выбирать аккуратно ma petite.

— Когда они здесь будут?

— Не позже, чем завтра.

— О'кей, но я буду требовать от тигров разговора до наступления ночи. Они живут в многоэтажном здании, так что у Макса нет подвала, где он мог бы просыпаться раньше, как ты. Я попытаюсь допросить тигров, пока будет присутствовать только королева. Она — зверь его зова, а это значит, что, когда они разделены его дневным сном, она не так сильна.

— Не забывай про шахматы, ma petite. Королева может быть куда опаснее для твоего войска, чем король.

Моя была очередь засмеяться.

— Я никогда не забываю, что женщина может быть опасной, Жан-Клод.

— Иногда ты забываешь, что ты не самая опасная женщина в коллективе.

— Ты хочешь сказать, что я самоуверенна?

— Я хочу сказать только правду. Je t'aime, ma petite.

— И я тебя люблю.

Он повесил трубку а я подумала что он прав. Мы закончили разговор, но у меня осталось ощущение, что он прошел плохо, или что Жан-Клод не все сказал, что должен был сказать. Я люблю Жан-Клода, люблю Ашера, но скучаю по своему дому. И еще мне не хватает времени, когда мы с Жан-Клодом наедине. С нами всегда Ашер или еще кто-нибудь, потому что мы в конце концов поняли, что среди нас есть шпион. А может быть, я слишком сурова: есть сплетня. Вампиры любят сплетничать. Можно подумать, что такая долгая жизнь превращает их в философов или мыслителей, и с немногими именно это и происходит, но в основной массе это обычные люди, только очень долго живущие, и они обожают слухи и сплетни. И мы постарались подкинуть на мельницу слухов весть, будто Жан-Клод много времени проводит со своими мужчинами. Но это значило, что теперь я редко оставалась наедине с кем бы то ни было, Я люблю их всех, или симпатизирую по крайней мере, но хотелось бы хоть немного времени проводить с ними наедине. Но как, черт побери, крутить роман с таким количеством мужчин и при этом иметь капельку уединения? Понятия не имею. И забудьте то время, когда я еще могла остаться наедине с собой: этого тоже уже не бывало. Дошло до того, что одна я бываю только в машине, по дороге на какую-нибудь работу или обратно. Это надо поменять, но как — я не знала.

Но сегодня у меня была одна проблема: найти серийного убийцу. Я знала, что мне нужно повидать викканскую жрицу и королеву всех тигров Вегаса… то есть прошу прощения, Чанг всех тигров. И с тиграми надо разобраться, пока еще не слишком темно. Итак, есть четкие цели и ограничения по времени. Если расследование такого жуткого убийства проще, чем моя личная жизнь, значит, что-то очень сильно не так. Проблема в том, как исправить это самое «не так», да и что именно не так? Я только знала, что не слишком счастлива, как и некоторые из мужчин. Сейчас я начинала понимать, что в число недовольных может входить и Жан-Клод. А это уже нехорошо.

Я вышла из машины. Трое мужчин направились ко мне, и по лицам было видно, что сейчас они тоже спорили. Класс. Будем вместе мрачно ворчать.

В основном Эдуард объяснял Олафу, чтобы держался от меня подальше. Олаф ему отвечал, что если я с Эдуардом не трахаюсь, тогда это не его собачье дело. Странно. Если бы Эдуард меня имел, Олаф бы тогда решил, что я неприкосновенна. Очевидно, Эдуарду вообще не приходило в голову на эту тему соврать. Я была этому рада, потому что вряд ли сумела бы притвориться. Не говоря уже о том, что если бы эти слухи дошли до Донны они бы ей разбили сердце, а их сын — приемный сын Эдуарда — Питер не простил бы ни его ни меня. Какая-то фрейдистская жуть, как по-моему.

Хорошая новость состояла в том, что вскоре должны были прийти ордера. Эдуард знал номер факса местной полиции.

— Ты и вправду здесь уже работал, — сказала я

Он кивнул.

До меня дошла одна вещь, и я обругала себя дурой, что раньше не поняла.

— Ты местного истребителя знал?

— Да.

В стиле Эдуарда. Ответ точно на вопрос.

Я смотрела ему в лицо. Вряд ли в глазах можно было что-то прочесть, даже если бы не было черных очков, но… но спросить надо было.

— И как он?

— Приемлемо.

— Не то чтобы особенно хорошо?

— У него было больше правил, чем у тебя или у меня. Они его ограничивали.

Совершенно бесстрастный голос, без тени эмоций.

— Значит, ты и погибших оперативников знал?

Он покачал головой:

— Только Колдуна.

— Колдуна?

— Рэнди Шермана.

Я посмотрела ему в лицо:

— Ты видел в морге человека, которого знал, с которым работал, и это тебя не… — я повела руками, будто пытаясь вытащить нужное слово из воздуха, — не тронуло?

Вопрос был неадекватный, но слишком глупо было бы спрашивать Эдуарда, что он при этом чувствовал.

— Такой вопрос только женщина может задать, — сказал Олаф.

Я кивнула:

— Ты абсолютно прав, но я — женщина, то есть я должна была спросить. Меня бы больше взволновало, если бы пришлось осматривать труп человека, которого я знала. Даже с незнакомцем это было тяжело. Я все время вспоминала ребят из СВАТ, с которыми познакомилась чуть раньше, и знала, что все вот эти убитые были такие же высокие, профессиональные, полные жизни — и вот их нет.