Хороните своих мертвецов - Луиз Пенни

Ни то ни другое ничего Гамашу не обещало.

Старший инспектор закрыл один том и взялся за другой, побежал пальцем по длинным страницам.

– Нашла одну, – сказала Элизабет несколько минут спустя. – Это номера от девять-восемь-четыре-шесть-шесть до девять-восемь-пять-девять-четыре. Подарены в тысяча восемьсот девяносто девятом году некой мадам Клод Маршан из Монреаля.

– Ничего конкретного? – спросил Гамаш упавшим голосом.

Нужны были только те книги, которыми мог заинтересоваться Огюстен Рено, но Гамашу трудно было поверить, что для специалиста по Шамплейну представлял какой-то интерес дневник путешественника по Африке в 1830 году или собрание проповедей. Еще менее обещающим был дар из более чем сотни книг от женщины из Монреаля. И все же других нитей у него не имелось.

– Эти книги все еще в библиотеке?

– Сейчас посмотрим, – сказала Уинни, перенося информацию на их «современную» систему каталожных карточек.

Несколько минут – и она подняла голову:

– Книга проповедей в библиотеке, хотя она еще не каталогизирована по новой системе. А про Африканский Рог, видимо, где-то в коробках.

– А монреальский дар? – спросил Гамаш.

– Не знаю. У нас здесь есть только номер дарения. Здесь не сказано, что случилось с отдельными книгами.

– Могу я взглянуть на проповеди?

Уинни нашла книгу и выдала Гамашу. Он был первым, кто ее открыл. Гамаш поблагодарил их и ушел. Он двинулся с Анри вниз по холму, их ноги оставляли следы друг подле друга на припорошенной снежком улице.

Придя домой, Гамаш сел за ноутбук и начал искать. Вернулся Эмиль и приготовил простой обед – цыпленка в горшочке и овощи. После обеда Гамаш вернулся к работе. Он пытался узнать что-нибудь про полковника Эфрама Хоскинса и Кэтлин Уильямс. Полковник Хоскинс умер от малярии и был похоронен в Конго. В те времена его книга казалась важной, но вскоре была забыта.

Абсолютно никаких связей с Шамплейном, Квебеком или Рено.

Кэтлин Уильямс оказалась многолетним жертвователем в англиканский собор Святой Троицы в Старом городе Квебек-Сити. Ее муж был процветающим торговцем галантереей, а сын стал капитаном корабля. Гамаш читал эту скудную информацию и жаждал, чтобы что-нибудь осенило его, какая-нибудь связь, которую он пропустил.

Не вставая из-за стола, он просматривал книгу проповедей, собрание строгих викторианских лекций. Ни слова о Квебеке, Шамплейне или Боге, насколько об этом мог судить Гамаш.

Наконец он принялся искать мадам Клод Маршан из Монреаля. На это ушло некоторое время, даже для мощных компьютеров полицейского управления это оказалось нелегкой задачей, но все-таки он нашел и ее.

– Собираешься ложиться? – спросил Эмиль.

Гамаш поднял голову. Была почти полночь.

– Пока нет. Но уже скоро.

– Глаза береги.

Гамаш улыбнулся и махнул рукой, желая старику спокойной ночи, потом продолжил поиск.

Мадам Маршан была замужем за Клодом Маршаном. Он умер в 1925 году, она – в 1937-м.

Так почему они пожертвовали более сотни книг в 1899-м? Были ли эти книги частью их состояния? Умер ли кто-то из родителей?

Но зачем отправлять книги в Квебек? Ведь это наверняка было непросто. И почему в эту маленькую библиотеку? В английскую библиотеку, тогда как Маршаны были французами.

Гамаш не мог не признать, что это вызывало вопросы.

Поискав в генеалогических записях, он выяснил, что ни родители месье Маршана, ни родители мадам Маршан не умирали около 1899 года. Так откуда же взялись эти книги?

Давно старший инспектор Гамаш не проводил разысканий подобного рода. Обычно он поручал такие дела инспекторам или агентам. Особенно удавались поиски инспектору Бовуару, который любил порядок, информацию.

Они приносили Гамашу разрозненные несвязанные факты и вместе пытались извлечь из них зерно истины. Найти нити и связи, объединяющие их.

Старший инспектор почти забыл охотничий азарт поисков, но вот он попробовал потянуть за одну ниточку, за другую – и увлекся, все остальное отступило на второй план.

Откуда у этой пары взялись книги? И почему они не пожалели трудов и расходов, чтобы доставить их в Квебек?

Гамаш задумался, глядя на экран,

Книги были подарены супругой, не супругом, но последний в то время был еще жив. Как там сказано? Гамаш потрепал себя за бородку, к которой еще не успел привыкнуть.

Так как там сказано?

А сказано, что она дарит свои книги. Они принадлежали именно ей, а не были в общем владении. В переписи она названа экономкой, вот только ее наниматель не указан. Правда, есть адрес.

Экономка в конце девятнадцатого века, подумал Гамаш. Тогда было не так уж много грамотных женщин, не говоря уже о владелицах сотни или более книг.

Он подался вперед и застучал по клавиатуре, пытаясь получить информацию более чем столетней давности о людях, которые почти наверняка не совершили ничего выдающегося. Вносить их в какие-то реестры не было никакой причины.

Он попробовал пойти одним путем, потом другим. Адрес ничего не дал. В те времена не выпускались телефонные книги, не выписывались счета за электричество. Бумажных следов не осталось почти никаких.

Гамаш снова начал стучать по клавиатуре. Архивы страховых компаний. И там нашел владельца дома; экономка мадам Клод Маршан назвала его, указывая свой адрес в переписном бланке.

Шиники. Шарль Паскаль Телесфор Шиники.

Умер в 1899 году.

Гамаш откинулся на спинку и широко улыбнулся.

Он нашел, что искал.

Но что это означало?

Глава пятнадцатая

– Ты вчера засиделся допоздна.

Эмиль Комо обнаружил Армана на кухне – тот ставил кофейник на стол, где уже стояли тарелка с круассанами и джем. У Армана был счастливый вид, и это не ускользнуло от взгляда старика. Заметил он и пружинистую походку.

– Засиделся.

– И что там у тебя за дела?

Эмиль отхлебнул крепкий ароматный кофе и потянулся за круассаном. Он разломил его пополам, и несколько крошек слоистого теста упали на стол.

– Кажется, я разгадал, что означают эти цифры в дневнике Рено.

– Правда? Что же?

– Вы были правы. В Литературно-историческом обществе он искал вовсе не тело Шамплейна. Я думаю, он искал книги. А эти цифры – каталожные номера. Они относятся к книгам, подаренным обществу в тысяча восемьсот девяносто девятом году.

Эмиль опустил круассан, глаза его загорелись. Следователь никогда не бывает бывшим. Его снедала потребность знать.

– И что это за книги?

– Не знаю. – Гамаш сделал глоток кофе. – Но я знаю, что они были среди книг, подаренных литературно-историческому обществу некой мадам Клод Маршан. Он служила экономкой у семейства Шиники. Шарль Паскаль Телесфор Шиники. Умер в тысяча восемьсот девяносто девятом году. Скорее всего, книги принадлежали ему.

– Шиники, – медленно произнес Эмиль. – Необычная фамилия.

Гамаш кивнул:

– Очень необычная. Я проверял. В наши дни никаких Шиники нет. После завтрака я попытаюсь по данным переписи узнать, жили ли они в Квебеке в прошлом.

– Жили.

Вид у Эмиля был расстроенный. Не то чтобы обеспокоенный, но взволнованный.

– Правда? – спросил Гамаш, глядя на Эмиля.

Тот задумался.

– Не вижу смысла, – наконец заговорил он. – Ты упоминал, что Рено искал книги, принадлежавшие Шиники?

– Я так предполагаю. У него в дневнике выписаны их каталожные номера.

Эмиль почесал шею, его глаза приняли какое-то отсутствующее выражение – он подыскивал приемлемый ответ.

– Не вижу смысла, – снова пробормотал он.

– Вам известна эта фамилия? – наконец спросил Гамаш.

– Да, я знаю эту фамилию, но все это странно.

– Почему?

– Странно, что Огюстена Рено интересовало что-то принадлежавшее Шиники.

Эмиль замолчал, размышляя.

– Кто был этот Шиники? – спросил Гамаш. – Откуда вы его знаете? Он тоже был членом общества Шамплейна?

– Нет, я его не знаю. Почти наверняка не знаю. Насколько мне известно, он к Шамплейну никакого отношения не имеет.

– Так кем же он был?

– Священником, – сказал Эмиль. – Мгновение в истории Квебека. Но в свое время очень громкое мгновение. Недюжинный характер. Известен кампаниями в поддержку трезвого образа жизни. Это было давно – в шестидесятые-семидесятые годы девятнадцатого века. Шиники ненавидел алкоголь, считал, что он ведет к разным социальным и духовным болезням. Насколько мне известно, у него была единственная страсть в жизни – отучить несчастных квебекских рабочих от потребления алкоголя. Некоторое время он был очень знаменит, потом рассорился с католической церковью. Подробностей я сейчас не помню, но он вышел из католицизма и стал ярым протестантом. Ходил по барам и борделям на Пти-Шамплейн в Нижнем городе, пытался убедить пьяниц отказаться от алкоголя. Некоторое время содержал лечебницу неподалеку от города.