Золото Маккенны - Уилл Генри

Готовился ужин: тушёная дичь, хлеб апачей — кукурузные тортильяс, да чёрный кофе. Пелон рассказал несколько леденящих душу историй из своей жизни, Хачита показал танец дождя, принятый у мимбреньо, а Малипаи исполнила песнопение с Рио-Хила, которое, как она убеждала Маккенну, означало, что начиная с этого привала ему можно будет лечь с Белой девушкой, если он пожелает. Песня подготовит её — Малипаи давала полную гарантию.

Маккенна не решился перевести эту приятную новость Фрэнси. В самом деле, он посчитал, что на этой высокой ноте неплохо было бы разойтись на ночлег, он так и предложил, поскольку следовало принять на другое утро великое решение, и потому им стоило разобрать свои одеяла и хорошенько выспаться. Если, когда взойдёт солнце, его расчёты окажутся верны, они тем более будут довольны, чувствуя себя свежими и бодрыми перед путешествием.

Услышав намёк на какой-то сюрприз, Пелон сощурился, а Юный Мики выдвинулся из темноты. Но Маккенна охладил их любопытство.

— Мы все устали, — сказал он. — Поговорим утром.

На этом они и покончили. Пройти меньше чем за неделю тридцать с небольшим миль, верхом на пони — этого было достаточно, чтобы измотать даже сонорских разбойников и кавалерийских скаутов-метисов. Лагерь уснул.

С рассветом Маккенна повёл Пелона и Юного Мики к обзорному пункту на сотню футов выше лагеря и указал на северо-восток. Его спутники в изумлении глядели перед собой.

— Мадре! — выдохнул Пелон. — Сахарная Голова!

До этого момента и сам Маккенна не слишком верил в песчаные карты старика Энха. Прошлой ночью его поразило сходство лагеря на «высокой седловине меж гор», описанного в легенде об Адамсе, с их лагерем, и он понял, что они находятся в краю легендарных примет. Но до того мгновения, как с уст Пелона сорвалось восклицание, он не осмеливался думать, что рассвет откроет им знаменитые Сахарные Головы.

Но они возвышались там, выделяясь тёмными силуэтами на фоне рассвета, точно на северо-востоке, как увидел их Адамс тогда, тридцать три года тому назад, когда Вислоухий подвёл его, быть может на том же месте, и произнёс: «Mira! Вон они!»

Они обменялись с Пелоном взглядами. То было странное чувство — Маккенна страдал от золотой лихорадки не меньше бандита-убийцы. Они обнаружили первую из примет Адамса. Они стояли сейчас на горе Обзорной. Белый золотоискатель слышал биение своего пульса. В его голове стояло неистребимое видение Утерянного Золота Адамса, лежащего под корнями трав Сно-Та-Хэй.

— Боже — услышал он собственный шёпот. — Пошли — пора трогать!

С этого момента в его голове не было больше мыслей об избавлении. Он был охвачен болезнью алчности столь же прочно, как и любой из той сотни людей, уже сгнивших, как говорят, возле сокровища. Как Адамс, когда он выбрался из каньона в бреду под действием её яда, В этот миг он перевоплотился, став похожим на любого из десятков мужчин, белых или цветных, добродушных или злых, трезвых или безумных, что за последние три десятилетия усеяли сухие промоины своими белеющими скелетами, отдав дань лихорадке пропавшего Адамса. С этого момента, во время спотыкающегося бега вниз по склону Обзорной к лагерю, Глен Маккенна был столь же присягнувшим на верность Сно-Та-Хэй, как и Пелон Лопес, или Юный Мики Тиббс, или любой другой убийца, готовый убивать или быть убитым во имя Каньона-дель-Оро.

31

Тыквенная Грядка

Из обзорной седловины они зигзагами поднялись вдоль реки Зуни в Нью-Мексико, проехали южнее Гэллапа, обогнули старый форт Уингейт, продвинулись дальше на север между озёрами Блюуотер и Смит, в «дурные земли» каньона Чако. На закате тринадцатого дня они устроили лагерь на дне V-образного каньона. В глубине стены резко сходились, и на скалистом берегу ручья оставалось пространство только для одного всадника.

— Завтра мы проедем там, — сказал Маккенна. — Если всё правильно, мы увидим то же, что видел Вислоухий тридцать три года назад.

Пелон слез с лошади. Юный Мики, как всегда наблюдая за ними, последовал за Пелоном. Юнец достал свой карабин из чехла и, отойдя в сторонку, уселся на скале. Никто из компании не обратил на него внимания. Он никогда не участвовал в работе по лагерю, да его и не просили. Пелон и Маккенна пришли к согласию, что наилучший образ действий — это оставить его в покое. Его поведение на тропе, вечная стража со взведённым винчестером, отказ присоединяться к лагерю и вечное молчание — всё это подтверждало первоначальные подозрения Маккенны в том, что юнец умственно неполноценен. Его следовало просто оставить в покое.

— Вот что, — заявил Пелон, отвечая белому золотоискателю. — Мне здесь не нравится. Какой это привал должен быть согласно старой легенде?

— Тыквенная Грядка, — сказал Маккенна.

Фрэнси и Юный Мики не знали истории Пропавших Разработок Адамса во всех подробностях. Иное дело апачи. Малипаи и Хачита, так же как и Пелон, обнаружили интерес.

— Ха! — заявила старая дама. — Значит, если мы пройдём завтра через этот узкий проход, мы увидим оросительные канавки и обрушенные стены древней индейской деревни?

— Да.

— Тыквенные лозы?

— Да, и лозы.

— Что ж, отчего бы нам и не отправиться туда и поглядеть сегодня же? Еше светло, времени хватит.

Маккенна покачал головой в ответ на предложение скво.

— Я бы не стал, — сказал он. — Предание говорит, что Вислоухий проехал туда на закате, а вы знаете, что случилось с ним.

— Маккенна прав, — быстро согласился Пелон. — Замолчи, старая, и ступай варить кофе. Оставь эти дела мужчинам.

— Да, — услышали все мощный бас великана Хачиты, неожиданно вступившего в беседу. — Не тревожьте духов. Мы уже близко. Я чую их. Я отчего-то боюсь. — Он нахмурился, помотал огромной головой. — Как я хотел бы вспомнить, что именно наказывал мне хранить в памяти мой друг. Чем ближе мы подходим ко Сно-Та-Хэй, тем больше я думаю об этом.

— Успокойся, — улыбнулся Маккенна. — Помни, что я говорил тебе, ты вспомнишь, когда придёт время.

Хачита ничего не сказал, лишь продолжал морщить лоб да трясти головой. Юнец Мики с отвращением плюнул, отозвавшись со своей сторожевой скалы:

— Духи. Предостережения. Предания. Вы все — свора старых баб. Господи, пора чего-нибудь поесть. Я умираю от голода. Что там на ужин, старуха?

— Для тебя, — отозвалась Малипаи, — змеиный кал с лягушачьим дерьмом.

Лицо юнца тотчас же превратилось в маску ненависти.

— Для тебя, — вскричал он с искажённой физиономией, — заготовлена пуля в твою старую чёртову селезёнку! Счастье твоё, что нам приходится вести себя тихо. Попомни меня, мать! Я кое-что приберегу для тебя, когда мы добудем золото и станем выбираться назад.