Поймать ветер - С. Алесько

Путь до Брега, по словам Малинки, должен был занять неделю с небольшим. На ночь Вепрь решил останавливаться на постоялых дворах, и сладенькая, нимало не смущаясь, распорядилась, чтобы я спал в ее комнате.

— Мы не в твоем замке, дядя, — заявила она. — Вдруг Левкоя (так звали ее тетку) проведала о наших планах и подошлет убийцу?

— Полагаешь, этот твой Перец справится с наемником? Давай уж я к тебе на ночь по паре солдат приставлять буду, — проворчал Вепрь, видно, огорченный нежеланием племянницы соблюдать приличия и в то же время сознающий справедливость ее опасений.

— Перец будет не один, а со мной. Вдвоем мы управимся не хуже твоих солдат.

Лорду ничего не оставалось, как согласиться. Ясмень, к моему удивлению, воспринял известие на редкость спокойно. Вежливо предложил Малинке свои услуги охранника, она любезно отказалась. А вот моя жизнь после этого стала сложнее. Видно, отвергнутый лорд отдал распоряжение своим людям, и они при каждом удобном случае пытались досадить неугодному слуге. То чей-нибудь жеребец куснет мою сонную кобылку, и она взбрыкивает, сбрасывая седока на землю. То сам Ясмень отстанет, а потом пронесется мимо, будто за ним гонится свита Хозяина Подземья, огрев нас с лошаденкой плетью, чтоб не мешались, да еще обрызгав летящей из-под копыт грязью. Про тычки да ругань и вовсе молчу — это были сущие пустяки.

Однажды чуть не отлупили как следует, якобы спутав с кем-то, когда я вышел по темноте на двор. Хорошо, десятнику Вепря тоже приспичило. Мужик был уже в возрасте, и явно благоволил к Малинке. Я не раз замечал, как он улыбается в пышные, почти седые усы, поглядывая на сладенькую. Улыбается по-доброму, но отнюдь не по-отечески. Не удивлюсь, если узнаю, что он тоже ее щипал, когда она у дядя гостила. Ну а на меня десятник глядел ехидно. Его мы вряд ли провели, но он, видно, имел правило помалкивать о своих догадках.

Так вот, три бугая приперли меня к стенке, один даже по уху съездить успел, да я увернулся, и удар получился смазанный, в голове почти не гудело. Стою, жду следующего, как вдруг появляется Брус, тот самый десятник.

— И чем же перед вами Перец провинился? — спрашивает спокойнехонько.

— Неужто это слуга госпожи Уртики? — солдаты Ясменя запереглядывались в фальшивом удивлении. — Ты что, Брус, в темноте видишь?

— Да я не один тут такой, оказывается, — хмыкнул десятник. — Ступайте-ка, парни, отсюда, с этим я сам разберусь.

Бугаи быстро убрались. Ясмень, небось, велел вздуть слугу без свидетелей. Брус подошел ко мне поближе.

— Да, теперь точно вижу — ты. — Я не мог различить в темноте его лица, но был уверен, что глядит мужик со своей обычной ехидной улыбочкой. — Послушай-ка доброго совета: хватило ловкости под юбку залезть, так и сиди там, не высовывайся. На твою шкуру мне плевать, а девчушка позора не заслужила. Ты же понимаешь, надеюсь — отлупи они тебя, Крапивка тут же кинется к Ясменю, а он только того и ждет. Расчитывает, в гневе она себя прилюдно выдаст.

— Понимаю, — буркнул я. — Спасибо за помощь, возвращаюсь под юбку, — и двинулся к двери.

Брус хохотнул и что-то сказал, но я не расслышал и переспрашивать не стал. Поднимаясь по лестнице, не сдержался и двинул кулаком в стенку. Ну почему я такой мелкий? В папашу пошел? Он тоже не мог постоять ни за себя, ни за свою женщину? Если верить старческой болтовне Желудя, так и есть. Как же я-то уцелел?

Малинка, конечно, ничего не узнала ни о том происшествии, ни о других. Она ехала с дядей в голове отряда и днем меня почти не видела, но все равно довольно быстро начала догадываться о происках Ясменя. Как-то вечером, углядев у меня на плече красную полосу — след от плети — спросила в лоб, я, понятное дело, заверил, что все в порядке. Попыталась настаивать, я уперся.

— Вы, мужчины, как дети…

— Вот и оставь нам наши мальчишеские забавы, — проворчал я.

Пусть десять раз отлупят или вообще убьют, но позволить ей за меня заступаться?.. Нет уж!

Тогда-то я и стал по-настоящему жалеть, что не могу толком постоять за себя по-мужски, с мечом в руках или хоть кулаками. Раньше мне это было не нужно: в случае опасности либо удирал, либо, если не получалось, давал себя отлупить, стараясь защитить от ударов жизненно важные части тела — пах и лицо. Теперь Малинка лишила меня обеих возможностей. Сбежать от нее, не сказав ни слова, я не мог, позволить себя избивать — тем более.

Вскоре мы добрались до границы Светаны. Здесь гористая местность заканчивалась, впереди лежали холмы и долины Багряного Края. На последней скале (или первой, если смотреть с запада), возвышалась каменная башня. Крутой склон прорезали ступени длинной лестницы, которая заканчивалась у высокой и узкой двери.

— Дядя, мне нужно увидеться с Дёреном, — заявила Малинка.

— Мне тоже, — ответил Вепрь. — Остановимся здесь на ночь, — и отдал распоряжения солдатам разбивать лагерь.

— Эй, Перец, проводишь меня в башню, — окликнула сладенькая командным тоном, спешившись.

— Да, госпожа.

Мы долго поднимались по лестнице, она оказалась длинней, чем виделось снизу. Ступени покрывали круглые желтоватые пятна лишайника — видно, посетители бывают здесь нечасто… Я опасался встречи с колдуном. Ни разу с их братом не говорил, только видал издали. А баек про них ходит… И чаще всего не слишком лестных. Хотя, может, люди, лишенные дара, просто завидуют?.. Вон, айров вообще нечистыми духами прозвали. Да и чего бояться, если Малинка за Дёрена этого вроде как поручилась?

Девочка остановилась у деревянной двери, усаженной железными бляхами, и постучала. Я гадал, откроет ли колдун сам, или у него есть слуга. Тут тяжелая створка бесшумно отворилась, но за ней никого не было, только камни, по которым расплескались стремительно ворвавшиеся внутрь слонечные лучи. Сладенькая шагнула через порог, я за ней. По-прежнему никого не видно… Неужто хозяин приказывает предметам на расстоянии? Будто подтверждая шальную мысль, дверь медленно закрылась сама.

— Дёрен, я с другом, — Малинка подошла к винтовой лестнице, начинавшейся в углу за дверью, и позвала, подняв голову вверх.

Я тем временем оглядывался по сторонам. Круглая комната с высоким потолком, с каменными стенами без украшений, свет падает через ничем не забранное окошко над дверью.

— Кто нам открыл? — спросил у сладенькой.

— Я, — раздался низкий голос. По лестнице спускался человек в темном балахоне до пят. Когда он подошел, я разглядел, что ткань синяя, почто черная, напоминающая цветом вечернее небо. Казалось, на ней вот-вот проступят звезды.

Цвет ткани я рассмотрел без труда, а внешность колдуна удивительным образом ускользала, и даже не от глаз, а от сознания. Поначалу показалось, что передо мной человек без возраста. Я встречал таких: им может быть от двадцати пяти до пятидесяти — разброс приличный. Но здесь был иной случай. Мужчина постоянно изменялся, вернее, неуловимо менялся его возраст. Вот он начал молодеть, лицо разгладилось, черты перестали быть заостренными, приобретая юношескую мягкость. В первые мгновения показалось, что я просто ошибся из-за скудного освещения, но (три болота!) теперь на меня взирал мальчишка лет шестнадцати, высокий, плечистый, но совсем юный.