Мой отец Иоахим фон Риббентроп. «Никогда против России!» - Рудольф Риббентроп

Пять дней спустя после составления отчета «Германское посольство в Лондоне A 5522» Риббентроп написал относящиеся к нему «выводы», датировав их 2 января 1938 года, и отослал в тот же самый день из своего имения Зонненбург под Бад-Фрайенвальде весь меморандум Гитлеру в Берлин. В отличие от ранее цитированных неопубликованных посольских отчетов Риббентропа и припрятанного до 1968 года основного отчета, «выводы», о которых мы сейчас поведем разговор, были привлечены Нюрнбергским трибуналом в качестве «доказательства» против Риббентропа. Но только пункт 5 со страницы 9 из 10-страничного отчета был зачитан вслух Риббентропу, так сказать, как изобличающий документ. Полностью «выводы» к «A 5522» были опубликованы в 1949 году в Документации Международного суда и в 1950 году — в Актах по Германской Внешней Политике.

В «выводах» от 2 января 1938 года, предназначавшихся только для Гитлера, — в отличие от вышеупомянутого отчета «A 5522» и прочих посольских отчетов из Лондона, одновременно посылавшихся министру иностранных дел Нейрату, — Риббентроп подчеркивает еще настойчивее английское стремление окружить Германию. Здесь он разъясняет подробно причины, побудившие Чемберлена послать своего министра иностранных дел Галифакса в ноябре 1937 года в Германию. В отличие от отчета «A 5522» «выводы» находятся в Политическом архиве Министерства иностранных дел в Берлине не в оригинале, а только в копии. Они исходят из того, что стоит и дальше пытаться прийти к соглашению с Англией[153]:

«(…) Что касается Англии, то наша политика должна быть, по-моему, и дальше направлена к соглашению при полном соблюдении интересов наших друзей. Англия должна также и дальше утверждаться нами в мнении, что соглашение и взаимопонимание между Германией и Англией все же в конце концов возможно. Такая перспектива могла бы, например, в случае локального конфликта Германии в Средней Европе, не касающегося Англии кровно, тормозить возможные намерения вмешательства со стороны английского правительства. (…) На вопрос, может ли германо-английское соглашение тогда вообще еще быть найдено, следует, по моему мнению, ответить следующим образом:

Если Англия со своими союзниками окажется сильнее Германии и ее друзей, то, по-моему, рано или поздно она обязательно нанесет удар[154]. (sic) Если, напротив, Германии удастся организовать союзную политику таким образом, что германский блок противопоставит английскому большую или равную силу, то было бы возможно, что Англия все же лучше попробует прийти к соглашению. (…)

Недвусмысленная английская уступка в нашем смысле в австрийско-чешском вопросе могла бы разрядить обстановку в Европе. Однако по своему прежнему опыту я считаю такой поворот маловероятным и полагаю, что Англия, самое большее, допустит однажды такое решение, будучи принужденной к этому волей обстоятельств. В точке зрения, что на пути официальных переговоров с Англией эта проблема не может быть решена, меня укрепляет тот факт, что Чемберлен как во внутренней, так и во внешней политике (с Францией) находится в системе, бесконечно затрудняющей принятие кардинальных решений.

Стоит однажды фронтам застыть, лишь из ряда вон выходящие потрясения власти или события в Европе или мире (большевизация Франции, крушение России, серьезные перемены у наших друзей) способны подтолкнуть политическое развитие в другом направлении. Политику, однако, на таких допущениях строить нельзя. Поэтому, по моему мнению, следует продолжать начатую линию нашей внешней политики.

В заключение я хочу подытожить свою точку зрения в следующих ключевых словах:

1. Англия отстает со своим вооружением[155] — отсюда она старается выиграть время.

2. Англия верит, что в соревновании с Германией время работает на Англию, — использование больших экономических возможностей для вооружения — время на расширение союзов (например, Америка).

3. Поэтому посещение Галифакса нужно рассматривать как разведку и маскировочный маневр — друзья немцев в Англии также играют по большей части лишь отведенную им роль.

4. Англия и ее премьер-министр не видят, по-моему, после визита Галифакса никакой приемлемой для них основы соглашения с Германией — они считают национал-социалистскую Германию способной на все, так же как и мы не доверяем англичанам — поэтому они боятся, что однажды будут принуждены сильной Германией к неприемлемым для них решениям — чтобы встретить такую ситуацию во всеоружии, Англия со своими военными и политическими мероприятиями готовится, на всякий случай, к противоборству с Германией.

5. Отсюда мы должны извлечь следующие выводы:

1. Напоказ и далее взаимопонимание с Англией при соблюдении интересов наших друзей.

После:

2. Сколачивание потихоньку, однако со всем упорством[156] блока против Англии, то есть практически укрепление нашей дружбы с Италией и Японией — далее привлечение всех государств, интересы которых прямо или косвенно соответствуют нашим, — тесное и конфиденциальное сотрудничество дипломатов трех великих держав с этой целью.

Только таким образом мы можем иметь дело с Англией, неважно, дойдет ли еще когда-то до соглашения или до конфликта. Англия будет жестким и острым противником в этой дипломатической игре.

6. Особенный вопрос, вмешается ли в случае конфликта Германии в Средней Европе Франция и, таким образом, Англия, зависит от обстоятельств и времени, когда такой конфликт возникнет и закончится, и от военных соображений, которые здесь обозреть не представляется возможным. Я хотел бы изложить фюреру некоторые соображения по этому поводу устно.

Таково после тщательной проверки всех обстоятельств мое видение ситуации. Я работал с давних пор на дружбу с Англией, и ничто меня не обрадовало бы так, как если бы она осуществилась. Когда я просил фюрера, чтобы он послал меня в Лондон[157], я был настроен скептически, пойдет ли дело, но, принимая во внимание Эдуарда VIII, казалось, требовалась последняя попытка. Сегодня я больше не верю в соглашение. Англия не желает иметь вблизи могущественную Германию, которая была бы постоянной угрозой для островов. За это она будет биться. (…) Каждый день в будущем — неважно, какие тактические интермедии соглашения с нами будут разыгрываться, — когда бы наши политические соображения не определялись бы принципиально мыслью об Англии как о нашем опаснейшем противнике, стал бы прибылью для наших врагов[158],[159]. Подп. Р.»[160].