У ворот зла - Роланд Грин

У Конана сложилось впечатление, что охранники решили спасти свою жизнь, пожертвовав телегами и вьючными лошадьми. Либо же они замыслили еще какую-то каверзу. Затем варвар обнаружил, что вокруг одной из телег завязалась схватка. Ударив лошадь пятками по бокам, Конан поскакал туда. Стрела оцарапала киммерийцу шею, древко копья, брошенного чьей-то нетвердой рукой, скользнуло по боку лошади. И вот Конан уже возле телеги. Стрелы перестали лететь со стороны дороги. Либо боссонские лучники боялись попасть в своих, либо пикты перебили их всех. Три человека сражались против четырех пиктов и одного бамула. На сражавшихся охранниках были кожаные лорики, кольчужные шлемы; по всей видимости, они недурно умели обращаться с мечами, раз все еще держались. Конан пнул одного из них в висок, другого плашмя стукнул по голове мечом. Оба упали.

Третий забрался в телегу, поискал там что-то и выскочил наружу с окованным железом сундучком. Сундучок был небольшой, но явно очень тяжелый. Спрыгивая на землю, человек пошатнулся. И вот пикт вогнал копье ему в бедро. Несмотря на рану, этот человек бросился бежать, причем столь быстро, что мгновенно оторвался от нападавших. Но не от Конана, который скакал верхом на лошади.

Прежде чем лучники за стеной щитов успели выпустить свои стрелы, киммериец нагнал убегавшего. Могучая рука описала дугу, будто зачерпывая сачком, и вырвала драгоценную ношу.

Бегущий взвизгнул, как лесной кот во время гона, и в свою очередь ударил Конана стилетом причудливой формы. Сталь рассекла кожу, но была остановлена рукоятью двуручного меча. В следующее мгновение тяжелый кулак киммерийца превратил бойкого противника в неподвижную тушку.

Конан развернул лошадь и поскакал назад, в голову каравана, увидев, что Говинду стоит на дороге и размахивает руками.

Когда бамульских воинов всего двадцать, трудно разделить их на четыре отряда (, , и ). Но здесь действовал молодой вождь с острыми глазами и холодной головой. Он сидел на дереве, и его не видели ни друзья-пикты, ни противники-боссониты.

- Всадники приближаются! - прокричал Говинду. На самом деле он употребил выражение , поскольку лошади в бамульских землях встречались настолько редко, что далеко не всякий житель тех мест мог похвастаться тем, что видел одну из них.

Конан подумал, что либо это в самом деле ловушка, либо же каравану чертовски повезло. Впрочем, сейчас это различие не играло роли. Кровожадность пиктов при атаке охранников, скрывшихся за стеной щитов, заставила их забыть обо всем. А теперь, поскольку шла подмога, любой из защитников каравана, кто еще оставался в живых, мог надеяться увидеть завтрашний рассвет.

Конан махнул рукой бамула. Пикты также заметили этот жест. Но их вождь не подал им сигнала. Там, где они находились, стучали барабаны и гремели вопли. Конан выругался. Ему совершенно не улыбалось решать сложную задачу: либо бросить пиктов, либо торчать здесь и ждать, пока те заметят, что к боссонитам спешит подкрепление. Киммерийцу не хотелось терять драгоценное время. Тем более что бамула находились куда как ближе к врагам, нежели пикты, так что первый, самый сильный удар падет именно на чернокожих воинов.

Конан крикнул бамула, чтобы они возвращались и укрылись по обеим сторонам дороги. Это открывало новому отряду возможность атаковать пиктов. Но при этом бамула оставались бы живы и могли бы ударить боссонитам в тыл. И, возможно, тем самым спасти своих северных свожу (это было бамульское слово, означающее союзников по набегу). Именно так бамула обычно и называли пиктов.

Темнокожие воины едва успели укрыться за деревьями, когда подлетели боссониты. То ли охрана каравана была сильнее, чем Конан себе представлял, и больше людей осталось в живых, то ли в ход пошли какие-то загадочные силы, но удар пришелся прямо по пиктам.

Дикари не любили сражаться врукопашную против закованных в латы противников. Они вступали в такой бой лишь в том случае, если превосходили врагов количеством, причем значительно. На этот раз их было мало. Но им была открыта дорога в леса. Лес был рядом. Лес, где ни один всадник не сможет их нагнать. Пикты так и поступили. Мгновение спустя ни одного дикаря поблизости уже не было, все они скрылись в непроходимой чащобе.

Поскольку бамула ничего не оставалось, кроме как последовать их примеру, Конан спешился, хлопнул лошадь по крупу и послал ее вперед, к боссонитам. Затем вложил меч в ножны и обеими руками покрепче ухватил сундучок. Даже могучему киммерийцу было нелегко тащить тяжелый сундук одной рукой, да еще бежать с ним среди деревьев.

Лишь убедившись в том, что поблизости не видно пиктов и что они не скрываются рядом, Конан решился открыть сундучок. Он сделал это, отыскав трухлявое дерево - последние останки великана, бывшего некогда размерами с добрый храм и более древнего, чем любое сооружение, возведенное руками человека.

Пока Кубванде держал кусок зажженного мха, привязанного к палке, Конан атаковал замки и петли сундука кинжалом. Замки поддались только тогда, когда кинжал едва не сломался. Кто бы ни запирал этот сундук, он явно стремился как можно лучше сохранить то, что находилось внутри.

Крышка откинулась со слабым, почти человеческим вскриком. Поначалу Конану показалось, что внутри ничего нет. Затем он увидел, что сундучок выстлан изнутри черным бархатом и закрыт черным шелком. Киммериец сорвал шелк, и в свете факела Кубванде заметил слабый отблеск. Засунув руку, он нащупал что-то твердое и гладкое.

Он извлек на поверхность содержимое сундучка. Квадратной формы кристалл, столь прозрачный, что его с трудом можно было рассмотреть на черном бархате. Конан подумал, что кристалл стал бы отличным украшением для рукояти меча или шлема. Но было в нем что-то неприятное, заставившее киммерийца насторожиться.

- Хм, - хмыкнул Бовену. - Золота, которое здесь спрятано, не хватит даже оплатить услуги носильщика, который допер эту тяжесть сюда.

- Как я погляжу, маловато у тебя в голове мозгов, чтобы судить о подобных вещах, - отозвался Кубванде. - Раз он нам не нужен, отдадим его Лизениусу. Тот небось найдет ему какое-нибудь применение.

- Это уж наверняка, судя по тому, как дрались за него охранники, заметил Конан. - Тому, кто его потерял, теперь придется выложить хозяину круглую сумму.

У Конана появилось желание выпустить кристалл из рук как можно быстрее. Вместе с тем у него мелькнула мысль о том, что вовсе не обязательно отдавать его Лизениусу. От кристалла прямо-таки смердело колдовством. Киммериец рассудил, что честному человеку он ни к чему, а Лизениусу в самый раз.

А как насчет честной женщины? Похоже, Скира имела сомнения относительно некоторых планов своего отца. Но молчала. Конан куда больше доверял бы ей, если бы она не была так скрытна во всем, что так или иначе касалось дел Лизениуса. Но даже и при его вполне закономерном недоверии к ней можно было сказать: ей он доверял куда больше, чем ее отцу, настолько, насколько золотая монета ценнее медного гроша. По доброй воле киммериец не доверился бы никому, кто имел хоть малейшее отношение к магии. Но ради спасения бамула ему приходилось положиться на добрую волю Скиры. По его мнению, она отчасти этого заслуживала.