Искатель. 1970. Выпуск №5 - Аркадий Адамов

— Ради бога, никогда не сажайте этого человека за мой стол!

В день вынесения вердикта, 14 июля 1921 года, зал суда был переполнен. Стол Тейера украшали цветы — их прислали жены Кацмана и Кэйна. В последний раз прозвучал оклик, открывающий заседание, в последний раз Ванцетти и Сакко ответили: «Присутствую». Последние представления защиты предложить жюри считать подзащитных невиновными, которые, как и следовало ожидать, Тейер отклонил.

В семь часов пятьдесят минут присяжные приняли решение. Клерк суда после кивка Тейера спросил старшину присяжных, вынесли ли они вердикт. Потом вызвал:

— Никола Сакко.

Сакко, внимательно рассматривавший лица присяжных, поднялся с места, словно не понимая, что происходит, почему он здесь, отгороженный решеткой, а Розина вместе с их Данте там, по ту сторону.

— Поднимите правую руку, господин старшина присяжных, посмотрите на заключенного. Заключенный, посмотрите на старшину присяжных. Что говорите вы, господин старшина присяжных, виновен заключенный или не виновен?

Голос Рипли, раскатистый и громкий, отчетливо прозвучал в тишине:

— Виновен.

— Виновен в убийстве? — спросил клерк.

— Убийстве, — ответил Рипли.

Смысл услышанного только еще доходил до сидевших в зале людей, а клерк уже вызвал Ванцетти, произнес положенную формулу вопроса, и снова в зале прозвучал каркающий голос Рипли:

— Виновен… Убийстве… Первой степени…

И опять скороговорка клерка, произносящего обычные слова вердикта и задающего вопрос, все ли присяжные согласны с ним, и эхо со скамей присяжных, подтверждающих — «да», «да», «да»…

Неожиданно в эту сумятицу звуков ворвался сильный голос Сакко:

— Sono innocente![9]

Ванцетти все еще стоял с поднятой вверх рукой. Он обернулся к Сакко, а тот снова во всю силу крикнул в зал:

— Соно инноценте!

И когда присяжные, торопливо покидая зал, проходили мимо осужденных, Сакко дрожащим голосом крикнул им:

— Вы убили невиновных! Не забудьте: вы убили двух невиновных людей!

ШЕСТЬ ЛЕТ БОРЬБЫ

Вердикт присяжных, вынесенный 14 июля 1921 года в Дэдхеме, явился для прокурора Кацмана своего рода заключительным аккордом в игре, развернувшейся в точном соответствии с его замыслом. Осталось довольно исходом процесса и министерство юстиции. Двое его агентов — Фрэд Вэйанд и Лоуренс Лезерман — позднее в данном под присягой показании свидетельствовали: «Министерство юстиции и его отделение в Бостоне давно стремилось собрать достаточные для депортации Сакко и Ванцетти данные, но никак не могло их получить… Агенты министерства считали, что осуждение Сакко и Ванцетти за убийство будет одним из путей избавления от этих людей. Кроме того, агенты, располагавшие сведениями о деле Сакко и Ванцетти, прекрасно знали, что, хотя оба и были агитаторами, но никогда не являлись грабителями и не имели никакого отношения к преступлению в Саут-Брейнтри».

Годы, последовавшие за вынесением приговора, были заполнены непримиримой борьбой обеих сторон, участвовавших в процессе. Представители защиты, тщательно проанализировав процесс, указали на нарушение конституционного права Ванцетти и Сакко на беспристрастный и честный суд. Защита представила в соответствии с порядком судопроизводства штата Массачусетс дополнения к процессу с требованием пересмотра дела новым составом присяжных в свете обнаруженных уже после вынесения вердикта данных. Эти данные были настолько серьезными, что поставили под сомнение целый ряд свидетельств, на которых обвинение строило все дело.

Со своей стороны, представители обвинения делали все, чтобы помешать Комитету защиты Сакко и Ванцетти. Куда бы ни направлялись его добровольные помощники, за ними неотступно следовали агенты Кацмана и Стюарта.

Главными среди этих новых данных были: свидетельство капитана Проктора, показания свидетеля Гулда, свидетеля Пельцера и свидетельницы Лолы Хассам.

7 августа 1923 года капитан Уильям Проктор принимал в Бостоне двух посетителей. Во время разговора случайно было затронуто дело Сакко и Ванцетти, продолжавшее волновать весь мир, и капитан Проктор обронил следующее замечание:

— Если бы защита расспрашивала меня более подробно, я сказал бы, что не думаю, чтобы пуля прошла через ствол этого пистолета, да и прокурору Кацману, еще до суда, я говорил, что пуля сходна, но не уверен, чтобы она была выстрелена из того пистолета.

20 октября капитан Проктор подписал письменное свидетельство, главное содержание которого заключалось в следующем: «На суде районный прокурор не задал мне вопроса, нашел ли я какие-либо свидетельства того, что так называемая смертельная пуля прошла через пистолет Сакко… Районный прокурор хотел задать мне этот вопрос, но я неоднократно говорил ему, что, если такой вопрос последует, я буду обязан ответить на него отрицательно».

Как только Кацману стало известно признание капитана Проктора, он немедленно направил судье Уэбстеру Тейеру свое скрепленное присягой контрсвидетельство: Кацман не оспаривал сам факт, что Проктор на этот его вопрос ответил отрицательно, он отрицал лишь многократность расспросов.

Известный бостонский юрист Уильям Томпсон, сменивший Мура (Мур из-за разногласий с анархо-синдикалистами, возглавлявшими Комитет защиты, отказался дальше вести дело), понял, что свидетельство Проктора может стать серьезным основанием для пересмотра вердикта.

Кроме свидетельства капитана Проктора, защита смогла, наконец, получить показания свидетеля Роя Гулда, который 15 апреля 1920 года находился рядом с автомобилем гангстеров, покидавшим место преступления. Именно в него выстрелил бандит, когда автомобиль проехал железнодорожный переезд на Пирл-стрит. Ни один из свидетелей, выступавших во время процесса в Дэдхеме, не имел возможности видеть людей, сидевших в машине, с такого близкого расстояния, как Гулд. Гулд сразу же после происшествия сообщил свое имя и постоянный адрес в полицию Саут-Брейнтри и вскоре покинул город. Он колесил по Новой Англии, и почти не слыхал о суде, над Ванцетти и Сакко. Гулд показал под присягой, что человек, который стрелял в него из гангстерского автомобиля, стрелял почти в упор, не похож ни на Ванцетти, ни на Сакко, которых ему показали.

Луис Пельцер также сообщил представителям защиты, что 15 апреля он не видел стрелявших достаточно ясно, чтобы опознать их, намекнув при этом, что дать показания в суде его заставил помощник Кацмана — Уильямс. Подписав такое показание, Пельцер, вероятно, испугался последствий и в письме на имя Кацмана отказался от него.