Легенды о призраках (сборник) - Коллектив авторов

У нас с ней завязался разговор. В какой-то момент она упомянула, что она историк-любитель и кое-что знает о Пайн-Барренс. Меня всегда интересовало, когда здесь появились первые жители, и я спросил ее об этом.

– Самыми первыми обитателями этой земли были, конечно, ленапы, самое уважаемое племя среди всех алгонкинов, – сказала она. – Это давние времена, о них мало что известно. Первые европейцы появились здесь в начале XVII века, это были шведские трапперы. Потом пришел Стейвесант и выгнал шведов. И в конце пришли англичане и выгнали голландцев.

– Почему вы стали изучать историю? – спросил я.

– После того как умер мой муж, я не знала, чем заняться. Он оставил много денег, так что работать мне было не нужно. Однажды летним днем, лет семь назад, я поехала к озеру Атшен искупаться. Знаете, где оно находится? – сказала она, указывая на восток.

Я кивнул.

– Я купалась и наступила на что-то острое. Я решила достать это, потому что в тот день в воде было много ребятишек. Я нырнула и нащупала на дне большой кусок металла. Это оказалась плоская, ржавая фигурка индейца в головном уборе из перьев, который стрелял из лука. Она крепилась к четырехдюймовому штырю и была сильно изъедена ржавчиной, но все равно было понятно, что это такое.

– С этого и началось ваше увлечение? – спросил я.

– Нет. Сосед посоветовал мне показать эту штуку Шерману – он живет чуть дальше по Атшен-роуд.

– Шерману? – переспросил я. Я слышал это имя, но не мог вспомнить где.

– Вы наверняка его видели. Старик в плаще.

– Вы его знаете? – удивился я.

– Его тут все знают. Я отнесла ему индейца, и он сказал, что это флюгер и что выковали его в мастерской в Атшен-Виллидж приблизительно в середине XIX века. Он стал рассказывать мне о первых поселенцах и ленапах. Мы весь день просидели у него на террасе – знаете, у него очень странный дом. Мы пили чай со льдом из синих железных кружек. Он рассказал мне о Ганноверской домне, о том, как в старые времена плавили металл, о злом духе, обитающем в здешних лесах, о последнем вожде ленапов.

– Я видел его в городе, и мне показалось, что он немного… того.

– Ну… – протянула она.

Тут вышла Линн. Она уже собралась уезжать. Я представил ее Джинни, потом мы попрощались и ушли через задние ворота. Снег усилился. Мы шли вдоль озера, и я рассказал ей все, что услышал от Джинни Сэнгер о Шермане Греттсе.

Шли месяцы. Я писал книгу и почти никуда не выбирался. О Сумасброде я и не вспоминал, пока однажды в феврале, в пятницу вечером, Линн не пришла домой и не сказала, что утром, по дороге на работу, видела, как он заходил в дом в конце Атшен-роуд.

– Я раньше его не замечала, – призналась она. – И теперь по верить в это не могу, потому что он ярко-желтый.

Подумав о Сумасброде, живущем в ярко-желтом доме, я улыбнулся.

– Тебе бы тоже надо на него посмотреть, – сказала Линн. – Я каждый день ездила мимо и всегда думала, что там растут деревья – вроде кизила, что ли, – но сегодня я разглядела, что это скульптуры, сделанные из древесных стволов и веток. У него перед домом целая армия деревянных существ.

В ближайшее воскресенье мы отправились посмотреть на дом Шермана Греттса. Линн медленно проехала мимо обветшалого желтого дома. Расставленные перед ним скульптуры представляли собой примитивные, извивающиеся формы – «Крик» Мунка, выполненный из перекрученных ветвей магнолии. «Боже мой», – сказал я. Мы развернулись и снова проехали мимо дома, а потом еще раз.

Так до середины весны Сумасброд то появлялся в нашей жизни, то пропадал из нее. Я видел его не так часто, как бывало, и, когда встретился с ним в очередной раз, подумал о его скульптурах и внимательно к нему присмотрелся. Во время первой грозы я повстречал его на «тропе ленапов». Он направлялся к пиццерии. Дождь лил как из ведра, и он промок до нитки. Две машины передо мной, одна за другой, въехали в лужу у обочины и окатили его с головы до ног. Он не замедлил шаг и даже будто ничего не заметил. Прошло несколько недель, в течение которых он мне не встречался, и как-то в кафе я ни с того ни с сего спросил Линн, не видела ли она его. Она сказала, что однажды вечером, когда она ехала домой, он вышел из леса на 206-е шоссе.

В то первое лето мы с детьми проводили много времени на озере. Мы купались, лежали на солнышке, жарили барбекю, а когда вечерело, гуляли по вьющимся лесным тропам. Сумерки приносили прохладу, в кронах дубов шумел ветер, приносивший сосновые и глициниевые запахи.

Однажды вечером, в середине июля, мы шли по мосту, пересекавшему край Верхней Этны. Младший сын сидел у меня на плечах, а старшего Линн вела за руку. Мы подошли к скамейке, смотревшей на воду, и вдруг я заметил вспыхнувший огонек сигареты. Там было совсем темно – скамейка находилась в тени дуба, – и человек оставался невидим, пока разгоревшийся от затяжки сигаретный кончик не осветил его лицо. При следующей затяжке я увидел, что это была Джинни Сэнгер.

Я поздоровался с Джинни и напомнил Линн, что мы видели ее на рождественской вечеринке. Джинни сказала, что она как раз пришла в гости к паре, устроившей ту вечеринку. Они сейчас укладывают детей спать, и она решила пройтись.

– Мне нравится это место, – проговорила она.

– Мы хотим добраться до дома, пока эти двое не уснули прямо у нас на руках, – сказал я.

– И вряд ли у нас это получится, – добавила Линн.

– Я понимаю, что вам нужно спешить, – сказала Джинни, наступив на сигарету. Теперь под дубом стало абсолютно темно. – Но я так и не дорассказала вам, из-за чего начала увлекаться местной историей.

– Да, вы сказали, что побеседовали с Шерманом Греттсом, – напомнил я.

– Да, это так, – кивнула она. – После разговора с ним я стала читать книги и посещать лекции. Но вот о чем я хотела вам сказать… Я и сама кое-что узнала за это время. И еще как-то на конференции встретилась с одним сказителем из племени ленни-ленапов. Мне стало ясно, что мистер Греттс все выдумал. Названия мест были правильные, и некоторые детали тоже, но ни в одном прочитанном мной документе не было упоминания о тех вещах, о которых он мне говорил. – Она немного помолчала, затем рассмеялась.

– Интересно, – сказал я, и перед моими глазами, как живой, встал Сумасброд.

Джинни кивнула.

– Шерман проводит много времени в лесу, – продолжила она. – Среди прочих вещей, он иногда говорит – и всегда по секрету, как будто опасается, что его услышит кто-нибудь, кому это знать не положено, – что по Пайн-Барренс до сих пор кочует группа ленапов, которые живут так, как они жили до прихода европейцев. «Они всегда там были», – говорит он.

Я бы и хотел остаться и послушать, но нам нужно было спешить домой. Мы пошли дальше, через сосновый бор, по ковру из сухих иголок, теперь со спящими детьми на руках.