Золушка для офисного демона - Светлана Сиб

часто защищал, вспоминая её, говорил, что понимает, почему она ушла, и просил нас простить девушку. Миша сказал, что первый раз видит, чтобы его друг был серьезным по отношению к партнерше, обычно ему хватало малейшего повода, чтобы разочароваться.

— Ты именно для этого решила сознаться? Чтобы я попросила Ваню простить тебя? — холодно спросила после её покаяния.

— Нет! — довольно таки искренне воскликнула Алина, встав со стула и чуть его не опрокидывая резким движением, — Я рассказала тебе, потому что устала бояться, устала носить это все в себе! Я перестала общаться с Каролиной и Ильей, родственники называют меня предательницей! И знаешь, что? Я не жалею об этом!

— Раз не жалеешь, то не мне ты должна каяться, у меня все хорошо, я нашла друзей и возлюбленного, мне не нужны твои извинения, Мише тоже.

Я поднялась, девушка после моих слов заметно расстроилась, и отводила взгляд. Заметила капельки влаги на ресницах, поэтому легким движением руки вытерла её, и, подняв голову за подбородок, повернула в сторону входа. На пороге не решаясь зайти внутрь, стоял Ваня, и пожирал нашу маленькую компанию взглядом. Я кивнула ему, и он стремительно приблизился к столику, передав Алину из рук в руки, я покинула заведение, что они решат дальше уже их личное дело.

Мы улетели в назначенное время, попрощавшись со всеми. Все дела фирмы легли на плечи Вани, но он не возмущался, обещая придумать что-нибудь грандиозное к нашему возвращению. Остальная часть команды при этих словах скептически на него посмотрела, понимая, что за три недели можно только грандиозно напортачить. Пообещали присмотреть, и не дать окрыленному любовью заместителю сотворить ничего лишнего и противозаконного.

С отцом Миши мы договорились встретиться в аэропорту, он будет нас встречать в холле, возле стойки с чемоданами. Сойдя с трапа, мы двинулись к ней, и чем ближе я подходила к месту встречи, тем больше впадала в шок, это не может быть правдой! Как оказалось, может, и Миша заключил в объятия того самого старика, который страдал от потери своего ребенка…

Эпилог

Михаил Александрович К.

В своё время мой отец был одним из самых узнаваемых в криминальной среде. Помимо жестокости и расчетливости, славу ему делала его внешность. Под два метра ростом, в меру накаченный, он выделялся длинными черными волосами, которые убирал в хвост. От щеки до шеи шел шрам, как говорил он сам, ранили на одной из перестрелок. У него было красивое лицо, ярко выраженные скулы, нос с небольшой горбинкой, тонкие губы, и глаза тёмно-коричневого оттенка. Мой отец не стеснялся пользоваться внешностью, играя грязно, соблазняя чужих женщин и дочерей. За это, и за бешеный взгляд, многие звали его демоном, но позже, когда он достиг определенного влияния, его начали величать Князем. Получив свою часть известности, Князь ушел в тень, и женился на подобной ему женщине, в узких кругах её знали как Лилит. Их сегмент криминального бизнеса продолжал расширяться, поглощая соседей, и вскоре территорию, которую они заняли, начали за глаза называть Адом. Лилит, она же Анастасия, родила меня на пике своей с отцом власти, и каждый день с момента рождения и до её ухода звала меня наследником, а не сыном. Женщине нравилась эта игра в демонов, поэтому она хотела дать мне имя Каин, а сестре Прозерпина, но отец был против. Когда власть криминала подходила к своему закату, мой отец принял решение провести ряд пластических операций и стать политиком. Из красивого мужчины, он превратился в серую посредственность, чем разочаровал мать, и вскоре в доме адской семьи, остались только два демона, я и моя сестра. Характер отца после её ухода тоже изменился, он стал добрее, и начал уделять нам гораздо больше своего внимания, иногда с сочувствием глядя на нас и ничего не говоря. Причины его таких взглядов я понял позже, когда меня начали обвинять во многих вещах, которые я не делал. Однажды, воспитательница очень сильно наказала меня, потому что я уронил тарелку с кашей на пол, я должен был просидеть в углу до прихода моего отца. Алиса, дочка воспитательницы, в тайне от своей мамы, приносила мне игрушки и общалась со мной, когда та была занята. Я проникся к девочке искренней симпатией, ребенку мало очень нужно для привязанности, и всё остальное время я играл только с ней, игнорируя остальных детей. Только вот Алиса не хотела со мной играть, ей наскучили машинки, а куклы не нравились мне, поэтому мы поссорились и разошлись по разным углам. Я был любознательным, поэтому мне стало интересно, зачем воспитательница тащит Алису в раздевалку, и закрывает дверь на ключ. Вспомнив, что папа научил меня одной штуке, я взял пластиковый стаканчик из под сока, и побежал в спальню, стены которой были общими с коридором. Приложив своё самодельное подслушивающие устройство, я стал свидетелем не очень приятного для меня разговора. Воспитательнице очень не нравилось самоволие Алисы, я слышал шлепки, и плач девочки, в перерывах, женщина пыталась убедить своё чадо, что ей нужно играть только со мной, а если она будет капризничать, то будет наказана.

Я был ребенком, поэтому рассказал все отцу, надеясь, что он объяснит мне, почему Алису обещали наказать за меня. Тогда то я и увидел тот самый сочувствующий взгляд снова, глубоко вздохнув, он посадил меня на колено, и, глядя в глаза, первый раз заговорил со мной как с взрослым.

— Ты очень красивый и богатый ребенок, Миша. Я знал, что рано или поздно, ты столкнешься с тем, что тебя захотят использовать в своих целях, но ожидал этого гораздо позднее, в старших классах хотя бы. Алису наказали не за тебя, относись к таким ситуациям спокойно, тебя всегда будут делать виноватым за чужие чувства, поступки, преступления. Тобой будут манипулировать, наказывать, шантажировать, угрожать, но не поддавайся, если ты знаешь точно, что не сделал ничего.

— Как тогда, когда меня поставили в угол на целый день? Ну, за то что я уронил тарелку. — уточнил я, ерзая у него на коленках.

— За что тебя наказали на целый день?

Эту воспитательницу и Алису после разговора с отцом я больше не видел, было немного грустно. В дальнейшем меня не наказывали, взрослые вообще старались игнорировать всё, что так или иначе было связано со мной, но я этим не тяготился. Тем более в соседний дом заселилась семья с мальчиком, он был моим одногодкой, и мы с Ванькой очень быстро подружились.

Когда я уже