Пиноктико - Александр Мильштейн

Да, так и будет точнее всего…

Сбросив груду одежды на пол, я наконец-то нашёл свою куртку… Мони уже стояла на ногах, более того, она была в пальто и завязывала поясок… Я взял её за руку… Или это она взяла меня за руку… В общем, кто-то кого-то схватил за руку и буквально выдернул из квартиры…

А когда мы оказались на улице, я схватил Мони в охапку и стал хищно целовать…

Наши языки сосредоточенно заскользили друг вокруг друга… Нельзя сказать, что я полностью превратился в Gefühlsmann[98] в этот момент… В голове у меня шевелилась мысль: а будет ли она об этом писать? А я?

Послышались голоса, совсем рядом… Мони поспешила отстраниться, я отпустил её…

И увидел, что из подъезда вываливается толпа…

Причём это были гости Отто — те из них, кто пришёл после часа…

Вот они и увлекли нас за собой в клуб «Woanders»[99], хотя я предлагал Мони пойти совсем в другое место или сразу ко мне… Мони рассмеялась и сказала, что хочет танцевать, и дальнейшее я помню, честно говоря, смутно… Мне кажется, что пол был наклонным, но наклон был небольшим, и это не мешало танцевать, наоборот — ноги пускались сами собой.

Музыка была упругой и распространялась на всё тело… Маленькая Мони смотрелась во всём этом транс-пикчерз-шоу… как-то не совсем антропоморфно: фея летнего утра, девочка-гриб…

Когда я стоял в туалете возле писсуара, по кромке которого бежала светящаяся надпись «Wasser kommt von woanders her» («Вода придёт из другого места»), в момент, когда я прочёл эти самые слова, я почувствовал, что за шиворот мне на самом деле льётся вода, и слегка похолодел — от стечения обстоятельств…

Обернувшись, я увидел девочку, примерно такого же роста, что и Мони, примерно в таком же платьице типа «я — японская Лолита»… Но в чёрном… И волосы у неё были чёрные, и огромные зрачки — на самом деле огромные… Я подумал, что это как бы негатив Мони, её тень… Ну всё равно, что твой Уртюп…

Она рассмеялась и не стала объяснять, почему пошла в мужской туалет, почему облила меня водой — набрав её в рот предварительно, я это понял, потому что, прыснув от смеха, она выпустила изо рта фонтанчик — на сей раз просто в воздух… После чего выпорхнула сама… И я — вслед за ней, но в зале я её потерял…

Мони сказала, что она натанцевалась и хочет домой…

Я снова предложил поехать ко мне, но Мони сказала: «Я правда очень устала…»

К себе домой она меня не звала… И провожать её не надо было, она вызвала такси…

От меня нужно было только одно: достать её пальто…

В зале стояли такие… Огромные кубы из чёрного дерева, без крышек, куда можно было бросать опять-таки одежду…

То есть сначала все вешали одежду на стены куба, но потом, достигая какой-то критической массы, одежда валилась внутрь…

Я склонился туда и стал шарить, зависнув вниз головой… И вдруг ощутил, что соскальзываю вниз, прямо туда, туда, туда-а-а-а-а…

Перевернувшись на спину, я увидел белые локоны — где-то высоко, над краем чёрного квадрата стенки…

Я крикнул: «Прыгай!» — и распахнул руки…

Услышав «Нет!», я взмахнул правой рукой и вырубил изображение и звук…

Я не знаю, кто выловил для Мони её пальто, как его извлекли из-под меня, наверное, у них есть для этого специальные работники, великаны с полутораметровыми руками, или, наоборот, гномы, которые залезают по лестничке, сосредоточенно перерывают всю гору одежды…

Проснувшись в кубе, я не сразу же стал выползать… Куда и зачем? Там было мягко, тепло, как в колыбели… Я знал, куда упасть, мягко постелил… И не провалился в шахту вслед за Ахимом, нет, подо мной промежуточная площадка, за окном — новый день или даже год…

Я напеваю, лёжа на спине: «Choke me in the shallow waters, before I get too deep…»[100].

Или это уже было дома, на кровати, куда я каким-то образом телепортировал?

Скорее всего, потому что вряд ли я мог петь в таком грохоте…

Звук в «Woanders» был громкий, и даже лёжа на дне ящика среди всяческих пуховиков, которые, как известно, хороши как звукоизоляторы, я чувствовал вибрации всем телом… А надо мной проносились огни — как бы линейные продолжения фейерверка…

Там, на потолке, на рельсах, проносятся разноцветные огни, и сейчас мне кажется, что я просто, закрыв глаза, превратился в один из них — и только таким образом достиг своей квартиры… Даже если это трамвай принёс меня туда, я ехал не в салоне, а сверху — по проводам…

Какое-то время я лежал в кровати, продолжая напевать (очевидно, я подхватил этот старый мотивчик в клубе — там звучала масса ремиксов): «What I am is what I am…».

Скажу ещё только, что, прежде чем провалиться в сон, я закрыл двери, жалюзи, отключил все телефоны… Я закрыл веки окон!..[101]

Более того, я вдруг ощутил, что у входной двери тоже есть веко… Да, я вышел в коридор и увидел, что заслонка-крышечка на входной двери отодвинута, стеклянный глазок открыт… На всякий случай заглянув в него, я пробормотал «экое безобразие», поднял руку, надавил пальцем… Дверное веко опустилось…

И моя квартира стала наконец полностью герметичной.

Примечания

1

Мобильный телефон (нем.).

2

Игра слов: Alpenraum — район Альп, Alptraum — кошмарный сон (нем.).

3

Район Мюнхена.

4

«Литературных графов» (нем.).

5

Утренний сеанс.

6

Сорт баварского пива.

7

Мудак (нем.).

8

«Карлики начинали большими» — несколько видоизменённое название фильма Вернера Герцога «Карлики тоже начинали маленькими».

9

Вечерняя мюнхенская газета.

10

Чемпионат мира по футболу.

11

В оригинале и здесь стоит слово «halt», имеющее другое значение, но использующееся с такой же целью «украшения» языка, и к тому же похожее по звучанию, так что я ставлю для пробы его русский аналог.

12

Нет, я подумал, что «б…ь» не подходит… Я буду просто опускать эти «хальт», по крайней мере, через раз, OK?

13

Трамвай остановится (нем.).

14

Urtyp — прототип, Urvater — праотец, Ur — приставка, а Тур — просто тип… Это урчание Йенса мне напоминает не метод подстановок, а скорее «интеграл типа Коши» и то, как профессор Левин, читая нам лекцию, сказал «Слово «типа» относится в данном случае к интегралу, а не к Коши». Впрочем, я не знаю, как будет «интеграл типа Коши» по-немецки, и не буду смотреть в справочник, я перевожу слова в другую сторону, а это длинное примечание вызвано просто радостью узнавания… Ну и потом: я вообще думал выбросить этот абзац с перестановкой приставки «иг» как малопонятный, но, поразмыслив, решил, что не буду делать полный re-writing (хотя Йенс дал мне и такие полномочия), а только переводить, более или менее свободно, ну да и болтать в сносках тоже обещаю поменьше.

15

То есть на равнине (нем.).

16

Йенс, очевидно, здесь имеет в виду, что по-немецки «зверь» — «Tier», ну а «Трир» — «Trier».

17

Свидетельство о рождении (нем.).

18

Очевидно, имеется в виду толстое донышко специального бокала, потому что если пьют пшеничное пиво, полагается чокаться донышками.

19

Американский художник, абстрактный экспрессионист, у которого много чёрно-белых полотен «в линейку».

20

Альпийское пастбище.

21

Белладонна.

22

Дружка (нем.).

23

Всё равно куда — главное, чтобы со всеми.

24

Аббревиатура bzw означает «или, соответственно».

25

Und so weiter — и так далее.

26

Названия произведений Клауса Манна: «Дитя этого времени», «Встреча в бесконечности», «Точка возврата».

27

Попадает в цель (нем.).

28

Если Ахим был прав.

29

Напомню: «дети умных женщин», см. стр. 34 Я сейчас подумал, что KKF (Kinder Kluger Frauen) — это FKK (Frei-Körper-Kultur, по-русски — «нудизм»), только наоборот, и вряд ли Йенс это сделал несознательно. Покаюсь: с некоторыми его играми в буквы я поступил так же, как с названием первой главы — я их просто выпустил, не только потому что они были бы малопонятны русскому читателю, но и потому, что выглядели шелухой, явным признаком дилетантского письма. Я оставил их — некоторые игривые буковки — только там, где они были смыслообразующими, потому что существенно переписывать текст Йенса я не хочу… Что касается букв «KKF», разбросанных по его тексту, которые я ранее перевёл как «д.у.ж. и» — это, скорее, пример, говорящий в пользу моих сокращений в других местах. То есть потерю переклички FKK — KFF можно было бы компенсировать, например, сделав «детей умных женщин» «детьми умных мужчин» — это были бы «думы», и это было бы, наверное, даже по-своему красиво, подходило бы по смыслу к главной интриге — к предсмертному рассказу отца героя… Но это, с моей точки зрения, было бы уже неправомерным вмешательством переводчика в текст. И я не стал этого делать, хотя, повторяю, соблазн был велик: «Вокруг меня были одни думы…», «Былое и думы» и т. п.