Печать света - Елена Чалова

— В одном старом фильме есть такой эпизод: чтобы добраться до желаемого сокровища, человек должен был перейти пропасть. А еще он должен был очень верить в свою миссию. И хоть моста никто не видел, но он появился, едва этот верующий шагнул в пропасть…

Он не успел еще договорить, как услышал короткий вскрик Мириам и быстро поднял голову. Лилу шла через пропасть. Она не смотрела вниз, она не смотрела вокруг, она просто шла, раскинув руки в стороны, как дети ходят по бревну или парапету. Четыре метра — не такое большое расстояние, и вот девочка обернулась и с торжеством посмотрела на них, стоя на твердой земле.

— Киньте мне фонарь, — крикнула она. — Я пойду в Золотой город!

— Анри, не надо, — Мириам протянула руку, но было поздно: молодой человек подхватил свой рюкзак и фонарь и шагнул с края тоннеля. Он смотрел на Лилу, которая ждала его, не выказывая ни страха, ни волнения, лишь нетерпение. Как только он ступил на другую сторону, она развернулась и устремилась в тоннель, уверенная, что брат пойдет за ней. Но Анри остановился и оглянулся на Мири.

— Иди сюда, — позвал он.

— Я… я боюсь, — она попятилась, чувствуя дурноту при мысли, что нужно ступить на эту темную пустоту.

Однако Поль успел собраться с духом. Он встал, тоже подхватил свой рюкзак и, бормоча то ли молитву, то ли ругательство, шагнул за край. И камнем полетел вниз. Раз, два, три, четыре… раздался ужасный, отвратительный звук рвущейся влажной плоти, которая врезалась в скальную породу. И все — ни крика, ни стона. Мириам без сил опустилась на холодный камень. Ее трясло, перед глазами метались искры, рот наполнился кислым привкусом.

— Мири, — голос Анри доносился как сквозь вату. — Иди ко мне. Иди сюда.

— Нет, — она еле шевелила онемевшими губами. — Я не могу. Он верил — и упал. А я… я даже не верю. Не верю и не хочу.

— Дело не в желании, — настойчиво говорил Анри. — И даже не в вере. Дело в тебе. Пройдет только тот, кто должен. Кого ждут.

— Тебя ждут? — Мири уставилась на него, вытерла слезы и переспросила еще раз. — Но почему?

— Не знаю, — он покачал головой. — Может, я жертвенный баран. Иди и не бойся. Ты не упадешь.

— Да?

— Да. Вспомни, у тебя Печать и Путеводная звезда. Без тебя мы не сможем пройти лабиринт и не сможем попасть в Золотой город. Артефакты проведут тебя. Ну же, Мири, давай!

Господи, как дрожат ноги… Она встала, держась за стену. Сделала шаг вперед, еще один, зажмурилась и отступила бы назад, если бы повелительный голос Анри не зазвучал снова:

— Смотри на меня, на меня, слышишь?

Повинуясь, она уставилась ему в лицо. Бедный, как он осунулся! И словно стал старше. Намного старше. И глаза. Раньше они были яркие, а теперь бледно-голубые. Странно, разве у человека может поменяться цвет глаз? Или это так кажется, из-за полумрака?

Анри подхватил ее, как только девушка ступила на каменный пол.

— Молодец, — сказал он. — Давай немного посидим, а потом пойдем дальше. — Какое-то время они в молчании просидели на полу. В голове у Мири было пусто. Только все время, как считалочка, повторялись слова: раз, два, три, четыре… Наконец, не выдержав, она встала и заявила, что пора идти дальше. И опять они брели по лабиринту, то и дело поглядывая на сапфир, лучик которого служил путеводной нитью. А потом вдруг тоннель несколько расширился, и получилось что-то вроде площадки. Мири взглянула на кольцо — луч указывал на стену. Осветив камень фонарями, путники увидели грубо высеченный контур двери. В центре темнел кружок чуть больше медальона.

— Это дверь! — зашептала девочка, дрожащими пальцами проводя по углублению. — Ну, что же вы стоите столбами? Мири, открывай скорее!

Мириам медленно сняла с шеи медальон и осторожно приложила его к кружку. Сперва ничего не происходило, и она попыталась убрать Печать. Но не тут-то было! Та словно приклеилась и теперь поблескивала на каменной стене совершенно неуместным и нелепым украшением. А камень… Что-то происходило с ним, что-то противоречащее законам физики. По всему периметру начерченной двери камень как-то вдруг истончился, посыпался песком, и вот уже медальон упал на пол, а перед ошарашенными людьми открылся темный проем. Мири подобрала медальон, и, объединив свет фонарей, они разглядели пещеру. Пещера была невелика, но имела подозрительно правильную прямоугольную форму. По стенам виднелись какие-то уступы и, проведя рукой, Мири нашла несколько ржавых штырей и колец.

— Может, это крепления для факелов? — шепотом спросил Анри.

— Может.

В противоположной стене темнела дверь; очень небольшой прямоугольный проем, из которого отчетливо тянуло холодным воздухом. Все направились к ней, Мири сделала шаг в сторону, оглядывая стены при свете фонаря и пропуская нетерпеливо стремящуюся вперед Лилу. Под ногой что-то покатилось. Она посветила вниз и подобрала камень… нет, металл. Фигурка была округлой формы, по размеру с бильярдный шар…

Она вдруг увидела, что осталась одна: Анри и Лилу уже шагнули в темный проем и пропали, только лучи их фонарей мелькали короткими вспышками. Сунув фигурку в рюкзак, Мири поспешила следом и, согнувшись, протиснулась в прямоугольное отверстие.

За дверью оказался новый зал. Впрочем, на зал это было мало похоже. Скорее длинный неф в готическом храме, где над головой смыкаются летящие арки, а по бокам ряды колонн, за которыми не видно стен… Однако все формы и линии выглядели выгнутыми и искривленными, так не бывает в здании. Нет, это не похоже на храм. Скорее… скорее на пасть дракона. Кто-то могучий раздвинул челюсти гигантской твари, разомкнулись зубы, образовав сталактиты и сталагмиты, меж которыми стлался волнистый и неприятно ровный каменный язык. Мири и Анри посветили в стороны. Что-то угадывалось там, за частоколом полусомкнутых сталактитов, некое пространство, то мутно-бледное, то вспыхивающее неясными искорками, а то вдруг быстро и жадно поглощавшее свет фонаря. Или это лишь иллюзия? Анри ахнул, тоненько заскулила Лилу, и Мири поняла, что она тоже видит нечто: мягкое золотое свечение пробиралось откуда-то издалека, и вместе со светом доносился — легким дыханием — теплый, едва уловимый ветерок. Еще несколько торопливых шагов, и там, за частоколом каменных зубов, пригрезились людям очертания стройных башен, горделиво возносящихся в опаловое небо… Нефритовые воды ласкались к порфировым ступеням, ведущим в золотистый туман; влажным ониксом сверкнул взгляд легконогого создания, ступавшего по изумрудной траве; душистый ветер тронул кожу, и нежный звук поплыл по пещере — как звон хрустальных колокольчиков — далеко-далеко… Лилу вдруг дернулась в сторону и попыталась сойти с дорожки, протиснуться сквозь каменную решетку сталактитов. Она что-то бормотала, извивалась всем телом, не обращая внимания на ободранные в кровь ладони. Через несколько минут бесплодных усилий девочка сознала, что даже ее тщедушное тельце не пролезает меж зубьев ограждения. Плача, она пнула камень ногой, а потом, обернувшись, крикнула:

— Что вы стоите столбами? Помогите мне, сломайте эти дурацкие сталактиты. Анри, иди сюда!

Но Анри не успел прийти ей на помощь. Словно судорога прошла по пещере, потускнел золотой свет, и откуда-то из темного жерла тоннеля, маячившего впереди, потянуло тяжелым затхлым запахом.

— Нет-нет, пустите меня, пустите, — бормотала девочка, которую Анри подхватил на руки. Но она вырвалась и вдруг бросилась к Мириам. Вцепилась в нее и зашептала:

— Дай мне его!

— Что?

— Дай мне Печать света! Тогда они пустят меня туда…

Мириам растерялась, но не успела ничего сказать или сделать. Анри, издав какой-то не вскрик даже, а хрип, попятился и потянул ее за собой. Из темного жерла пещеры, из мрака и волны душного зловония надвигалось нечто. Темное чешуйчатое тело, уродливая морда с выпученными глазами, неприятно-человеческие по строению челюсти, а на толстом змееобразном тулове маленькие ручки с многосуставчатыми пальцами. Фафнир был отчетливо видим в тускло-золотистом свете, и был он отвратителен. Голова Фафнира, размером с кабину КамАЗа, выдвинулась им навстречу, и чудовище замерло, пристально разглядывая людей. Осторожно дыша, Мири поражалась тому, что чудовище оказалось точь-в-точь таким, как было нарисовано на той фреске, виденной в Москве, в приснопамятную ночь охоты за привидениями. Еще она отметила, что в запахе дракона присутствовал отчетливый оттенок чего-то неплотского — так пахнет нагретый пластик или резина. Но глаза его, выпуклые, яркие, переливающиеся перламутром белков, желто-зеленым кружком радужки, в центре которой пульсировал вертикальный зрачок, — они, несомненно, были глазами живого существа.

— Пришли… — челюсти дракона разомкнулись с некоторым усилием. — Я ждал.

Людей окатило новой волной удушливого запаха, и они попятились назад.