Выживает сильнейший - Джонатан Келлерман

– Несчастный ребенок, – проговорил я. – Сколько ему...

– Нет. Не ребенок. И не умственно отсталый. Даже наоборот.

Я отыскал Майло в кофейне Ботрайта на Хайленд-авеню к северу от Мелроуз. Претенциозная космическая архитектура, стойка, вытянутая в форме бумеранга, заезженный диск с записью местной группы и несколько посетителей – уткнувшихся носами в газеты любителей полакомиться яблочным пирогом.

Майло сидел на своем обычном месте в черной кабинке напротив темноволосой женщины. Когда он махнул мне рукой, женщина обернулась. Выглядела она лет на двадцать пять, очень тоненькая, красивая какой-то строгой красотой: довольно выдающиеся скулы, высокий прямой нос, кожа цвета слоновой кости, блестящие черные, аккуратно подстриженные волосы, блестящие черные глаза. Черный брючный костюм. На столике перед женщиной стоял стакан с шоколадным напитком. Майло с подвязанной вокруг шеи салфеткой пожирал жареных креветок и луковые колечки, запивая все это ледяным чаем.

Женщина не сводила с меня взгляда до тех пор, пока я не подошел к кабинке. Улыбнулась, посмотрев так, как это делает портной, снимая мерку с клиента.

– Алекс, это детектив Петра Коннор, из отдела убийств. Петра, познакомься с доктором Алексом Делавэром.

– Рада встрече, – откликнулась Коннор. Умело наложенная косметика прибавляла глубины ее глазам, которые и без того казались бездонными. Рука у нее была длинной и тонкой, с крепкими теплыми пальцами, стиснувшими на мгновение мою ладонь, а затем вновь принявшимися играть соломинкой коктейля.

Я уселся рядом с Майло.

– Съешь что-нибудь? – осведомился он.

– Нет, спасибо. Выкладывай.

– Начну с того, что у детектива Коннор весьма цепкий глаз.

– Просто повезло, – отозвалась она мягким приятным голосом. – На памятные записки я, как правило, не обращаю внимания.

– Как правило, все они – дерьмо.

Петра улыбнулась, помешала напиток в стакане.

– Да, – спохватился Майло, – совсем забыл. Работая с Бишопом, вы, наверное, и не слышите подобных выражений.

– Я – нет, а вот Бишопу приходится.

– Ее напарник – мормон, – пояснил Майло. – Умница, энергичен, когда-нибудь пробьется на самый верх. Вместе с Петрой он изрядное время назад взялся за расследование одного не совсем ясного дела. Сейчас Бишоп вместе с женой и целым выводком детишек на Гавайях, так что Петра пока тянет воз одна.

– Удивительная вещь, – заметила она. – Связь, возможно, с целой серией убийств. Ведь в нашем случае это даже не убийство – скорее, сомнительное самоубийство. Но недостаточно сомнительное для того, чтобы коронер изменил свой вердикт, поэтому оно так и осталось самоубийством и было благополучно закрыто. Однако, когда я прочла все же вашу памятную записку...

Петра встряхнула головой, отодвинула стакан в сторону и, достав зеркальце, подкрасила губы. Оставленный помадой след на соломинке имел чуть коричневатый оттенок. Пожалуй, ей было все же ближе к тридцати, но на лице ни единой морщинки.

– Кто жертва? – поинтересовался я.

– Двадцатидевятилетний ученый Малькольм Понсико. Специалист по физиологии клеток, незадолго до смерти защитился в Калифорнийском технологическом институте, его считали чуть ли не гением. Жил в Пасадене, на работу ездил в лабораторию, расположенную на Сансет, неподалеку от Вермонта. Там все и произошло, поэтому дело оказалось в нашей юрисдикции.

– Мне одно время пришлось работать совсем рядом, в Центре педиатрии.

– Вот-вот, это всего в двух кварталах. Лаборатория занимается плазмой кожи, они разрабатывают синтетические мази для обработки ожогов и прочие такие же штуки. Специальностью Понсико были клеточные мембраны. Он покончил с собой, введя в кровь хлорид калия, инъекции которого применяются в качестве инструмента смертной казни. Задержался допоздна и сделал себе укол. Уборщица нашла рухнувшее на стол тело в четыре утра. Здесь – она провела пальцем линию над хорошо очерченными черными бровями – осталась огромная рваная царапина – падая, Понсико ударился головой о край лабораторного стола.

– Уже мертвым повредил голову?

– Так расценил это коронер.

– Где нашли буквы?

– Он напечатал их на экране компьютера. Четыре буквы в центре экрана. Детектив Бишоп и я, мы вместе приняли их за какой-то термин, за формулу. Но из осторожности опросили окружающих – вдруг это предсмертная записка? Однако никто в лаборатории не знал ничего подобного, не нашли мы и упоминания об этих буквах в файлах компьютера Понсико, а их проверял наш спец. Там у него одни цифры и формулы. Никто не удивился тому, что Понсико написал какую-то тарабарщину, понять которую было под силу только ему одному. Гениальный мозг жил в своем собственном мире.

– Дома он не оставил никакой записки?

– Нет. Квартира оказалась в идеальном порядке. Все считали его отличным парнем, спокойным, выдержанным, целиком поглощенным своей работой. Никаких признаков упадка сил, депрессии. Родители, живущие в Нью-Джерси, сообщили, что и в последнем телефонном разговоре он им показался тоже совершенно нормальным. Но родители часто так говорят. Люди привыкли прятать свои секреты, не так ли?

– Он им показался нормальным? – переспросил я. – Не слишком убедительное свидетельство его удовлетворения жизнью.

– Родители сообщили, что Малькольм всегда был очень серьезным мальчиком. Мальчик - это их слово. Гениальным, поэтому они разрешали ему делать все, что он захочет. Он и делал – и давал результат. Тоже их цитирую. Они оба – профессора. У меня сложилось впечатление, что атмосфера в семье была достаточно напряженная. Отпечатки Понсико нашли на шприце для подкожных впрыскиваний и на сосуде с калием, а коронер сказал, что поза, в которой его обнаружили, соответствует версии самоубийства. Заметил также, что смерть была быстрой – массированный сердечный приступ. Однако Понсико мог бы и упростить свою задачу, если бы принял транквилизатор типа того, что дают приговоренным к смертной казни. Но опять же, наблюдателей из АКЛУ[6]Понсико в лабораторию не пригласил.

– Так почему самоубийство посчитали сомнительным?

– Бывшая подружка Малькольма – тоже сотрудница лаборатории, Салли Брэнч, – была убеждена, что там что-то не так, изводила нас звонками, хотела, чтобы мы еще раз все проверили. Говорила, будто такая его смерть – это полная бессмыслица, у Малькольма не имелось причин уходить из жизни, а если бы они и были, то она знала бы о них.

– Несмотря на то что она – бывшая подружка?

– У меня мелькнула та же мысль, доктор. Она еще пыталась бросить тень подозрения на его последнюю знакомую, поэтому мы решили, что ее поступки и слова продиктованы ревностью. А позже я встретилась с этой знакомой и удивилась. – Петра сделала глоток воды. – Ее зовут Зина Ламберт, и она странная личность. Работала в той же лаборатории, но за несколько месяцев до смерти Понсико уволилась.

– В чем заключается ее странность? – спросил я.

– Что-то вроде... превосходства над окружающими. Высокомерие, не вызывающее, но ощутимое. Типа «я умнее тебя, так что не трать мое время». Хотя считается, будто она очень переживала его смерть.

– Интеллектуальный снобизм? – мне захотелось уточнить.

– Совершенно верно. Со стороны это выглядело смешно, потому что Салли Брэнч с ее докторской была нормальным, простым человеком, а тут какая-то лаборантка считает себя корифеем наук. Но дурной характер не переводит человека автоматически в разряд подозреваемых, к тому же у нас ничего против нее и не было.

– А Салли Брэнч как-нибудь обосновала свои подозрения против Зины?

– Она говорила, что Понсико сильно изменился после того, как начал встречаться с Зиной: стал еще замкнутее, менее общительным, появилась враждебность. Мне все это представляется вполне логичным. Естественно, Понсико стал менее общителен с Салли – он же порвал с ней.

– Она не сказала почему?

– Все из-за той же Зины. Послушать ее, так Зина набросилась на бедного Понсико, как коршун на цыпленка, и унесла его прочь. Рассказала о том, что Ламберт помогла ему стать членом какого-то безумно престижного клуба интеллектуалов, и Малькольм стал одержим мыслью о собственной гениальности. Начал превращаться в самодовольного индюка. Однако это лишь слова, мотивов же, по которым Зина могла бы хотеть причинить Понсико вред, Салли так и не привела. В конце концов я перестала отвечать на ее звонки. Теперь же, после того как Майло просветил меня относительно DVLL и связи этих букв с убийствами, рассказал, что кто-то охотится за людьми с задержкой развития и, похоже, ставит перед собой цель осуществить генетическую чистку населения, я думаю, имеет смысл попристальнее всмотреться в этот клуб гениев. – Петра качнула головой. – И все же я не вижу тут никакой связи с Понсико. Разве что он познакомился в этом клубе с вашим киллером и слишком многому, на свою беду, у него научился.