Доктор Бладмани, или Как мы стали жить после бомбы [litres] - Филип Дик

Бонни, подумал он. Все из-за нее. Все неприятности в коммуне. История с Остуриасом, которая почти развалила коммуну, поделив нас на два враждебных лагеря. Именно Бонни настояла, чтобы Остуриаса убили, а следовало бы прикончить Джека Триза, этого дегенерата с его овцами, а не бывшего школьного учителя.

Хороший был человек, вежливый, спокойный, подумал фок, вспомнив мистера Остуриаса. И никто, кроме меня, не поддержал его открыто на так называемом суде.

Доктор Стокстилл колко заметил:

— Поосторожней со своим «мобилем», Хоппи. Сделай такую милость.

— Я же извинился, — буркнул фок.

— Что тебя напугало? — спросил доктор.

— Ничего, — ответил Хоппи, — я ничего на свете не боюсь.

И он сразу же вспомнил о происшествии в Форестер-холле и о том, как он вел себя там. Слухи пошли по городу. Доктор Стокстилл знал о случившемся, хотя и не присутствовал при нем лично.

— У меня фобия, — признался вдруг Хоппи, подчиняясь какому-то импульсу, — это по вашей части или вам теперь все равно? Она началась с того, что меня завалило в подвале, когда упала первая бомба. Это спасло мне жизнь, но… — Он задрожал.

— Понимаю, — кивнул Стокстилл.

— Вы когда-нибудь осматривали девочку Келлеров? — спросил Хоппи.

— Да, — ответил Стокстилл.

Хоппи с горечью сказал:

— Тогда вам все известно. Детей на самом деле двое. Они каким-то образом объединились, возможно, вы знаете как, но я — нет, да мне и неинтересно. Эта девчонка мутант, вернее, она и ее братец. Разве не так? — Горечь его перехлестывала через край. — Она не похожа на мутанта. Поэтому они вышли сухими из воды. Люди судят по внешности, не так ли? Разве вы не сталкивались с этим в своей практике?

Стокстилл сказал:

— В общем, да.

— Я слышал, — продолжал Хоппи, — что согласно закону маленькие мутанты, любые дети с какими-нибудь отклонениями от нормы, опасными или нет, должны быть переданы властям в Сакраменто.

Доктор не отвечал, а только молча изучал фока.

— Вы помогаете Келлерам нарушать закон, — сказал Хоппи.

После некоторой паузы Стокстилл спросил:

— Чего ты добиваешься, Хоппи?

Его низкий голос звучал спокойно.

— Н-ничего я не до-добиваюсь, — начал заикаться Хоппи. — Т-толь-ко справедливости. Все, чего я хочу, — точное соблюдение закона. Разве я не прав? Сам я уважаю закон: я зарегистрировался в Евгенической службе США как… — он поперхнулся словом, — как биологический мутант. Мне было очень неприятно, но я подчинился.

— Хоппи, — тихо спросил доктор, — что ты сделал с оптиком из Болинаса?

Развернув «мобиль», Хоппи быстро заскользил прочь, оставив доктора стоять и смотреть ему вслед.

Что я сделал с оптиком? — думал Хоппи. Я убил его, ты ведь отлично знаешь. Тогда зачем спрашиваешь? С чего ты так разволновался? Он не из наших мест, его можно не считать, все так думают. И Джун Рауб говорила, что он хотел украсть меня. Этого вполне достаточно — для большинства. И вполне достаточно для Эрла Кольвига, Ориона Страуда и Кэса Стоуна, а управляют нашей коммуной они, вместе с Келлерами, миссис Толман и Джун Рауб.

Он знает, что я убил Блэйна. Он многое знает обо мне, хотя я никогда не был у него на приеме. Он знает, что я могу действовать на расстоянии… но это всем известно. Однако, возможно, он — единственный, кто понимает, что это значит. Он образованный человек.

Если я еще раз встречу имитацию Стюарта Макконти, вдруг подумал он, я доберусь до нее и придушу. Я должен так сделать.

Но надеюсь, привидение больше не покажется, рассуждал он. Я не могу бороться с мертвыми, ведь моя фобия связана с могилой: меня завалило, похоронило вместе с уцелевшей частью тела Фергюссона, и это было ужасно. Я провел две недели с половиной человека, который отнесся ко мне лучше, чем кто другой за всю мою жизнь. Что бы вы сказали, Стокстилл, если бы я лежал на вашей кушетке, а вы подвергали меня психоанализу? Вас заинтересовала бы подобная психическая травма или за последние годы вы на таких, как я, насмотрелись?

Это существо Билл, внутри Эди Келлер, наполовину живет в мире мертвых, наполовину — в нашем. Фок горько рассмеялся, вспомнив времена, когда он думал, что сам может общаться с другим миром… Сейчас это казалось шуткой. Я одурачил себя больше, чем других. А они так и не узнали. Стюарт Макконти и крыса, Стюарт, сидящий и с удовольствием жующий…

И тут он понял — значит, Стюарт выжил, он не погиб при Катастрофе, по крайней мере, пережил ее начало, не то что Фергюссон. Поэтому, может быть, никакой имитации и не было.

Дрожа от возбуждения, он остановил «мобиль» и сидел, лихорадочно размышляя.

Знает ли он что-нибудь обо мне? — спросил он себя. Может ли он причинить мне какие-нибудь неприятности? Пожалуй, нет, потому что в те дни кем я был? Просто беспомощным калекой в коляске, выданной правительством, который рад был любой работе, любому поданному куску. С тех пор многое изменилось. Теперь я жизненно необходим всему округу Вест-Марин, сказал он себе. Я — мастер высшего разряда.

Сейчас он заставит Стюарта Макконти споткнуться.

Сидя в «мобиле», фокомелус хихикал про себя, наблюдая, как негр потерял равновесие, почти упал, затем снова выпрямился, посмотрел на тротуар, нахмурился и пошел дальше, медленнее, чем прежде, лавируя между разбитыми бетонными плитами, осторожно обходя заросли сорняков.

Фок поехал за ним и, оказавшись от него на расстоянии шага или около того, сказал:

— Стюарт Макконти, продавец телевизоров, который ест дохлых крыс.

Негр дернулся, как будто его ударили. Он не повернулся, он просто застыл с вытянутыми руками и растопыренными пальцами.

— Как тебе нравится посмертное существование? — спросил Хоппи.

После некоторой паузы негр ответил охрипшим голосом:

— Великолепно. — Затем он повернулся. — Значит, ты выжил…

Он посмотрел на фока и окинул взглядом его «мобиль».

— Да, — сказал фок, — я выжил. И мне не пришлось есть крыс.

— Предполагаю, что ты здешний мастер? — спросил Стюарт.

— Да. Безрукий Хоппи-мастер — это я. А ты чем занимаешься?

— Я… я — гомеостатическими ловушками.

Фок захихикал.

— Неужели так чертовски смешно? — спросил Стюарт.

— Нет, — сказал фок, — извини. Я рад, что ты выжил. А еще кто уцелел? Помнишь того психиатра из офиса напротив — он здесь. Стокстилл. А Фергюссона убило…

Они помолчали.

— Лайтхейзер погиб, — сказал Стюарт, — и Боб Рубинштейн. И Конни-официантка, и Тони-бармен. Помнишь их?

— Да, — кивнул фок.

— Ты знал мистера Кроди, ювелира?

— Нет, — сказал фок, — боюсь, что нет.