Условно пригоден к службе - Юрецко Норберт

Просматривая наши материалы, "уже опубликованные в прессе", я заметил, что некоторые места могли бы представлять интерес для Службы военной контрразведки – МАД. – Фредди, мы поедем в МАД. Быстренько узнай, где они сидят в Берлине, – решительно сказал я. – И ты думаешь, что это корректно, если мы просто так туда заявимся? – прозвучал его ответный вопрос. Я покачал головой, как будто собираясь упасть в обморок, и возразил: – Корректно – какое замечательное слово, когда речь идет о БНД. Что тут корректного? Корректно только то, что наши агенты останутся в живых. А тем, в Пуллахе, на это, очевидно, наплевать. Кроме того, я считаю, что как офицер, я, столкнувшись с угрозой для безопасности, просто обязан обратиться в соответствующее отделение МАД.

Не прошло и десяти минут, как Фредди не только узнал адрес Службы военной контрразведки, но даже и договорился о встрече с начальником ее подразделения в Потсдаме, отвечавшего в том числе и за берлинский регион, на тот же день в 15 часов. Теперь он ухмылялся во все лицо. – О нет, только не туда снова! Я защищался обеими руками. У нас еще слишком свежи были воспоминания о Потсдаме. Пару недель подряд имя столицы земли Бранденбург веселило нас, и само это слово стало для нас чем-то вроде постоянной шутки.

Под подозрением как поджигатели

Это произошло пару недель назад, когда мы в ходе нашего тура по администрациям Ведомства федерального имущества в новых землях решили посетить и администрацию в Потсдаме. Но по известному нам адресу мы нашли только сгоревшее до самых стен здание. Разузнав новый адрес у прохожих, мы добрались до учреждения, временно разместившегося в другом здании. Уже договариваясь о встрече по телефону, мы заметили, что с нами разговаривали невежливо и резко. К этому мы не привыкли.

Во всех администрациях Ведомства федерального имущества мы обращались прямо к начальнику и сразу показывали наши служебные удостоверения, выписанные на наши рабочие псевдонимы. Так и здесь. Мы вошли в очень по-спартански обставленный кабинет шефа. Я поздоровался с ним и протянул ему руку. Но он прошел мимо меня, чтобы рассмотреть наши удостоверения, которые Фредди, стоявший справа от меня, держал в руке. Потом он обошел нас, описав большую "восьмерку" и очень пристально на нас уставился. Я все еще держал руку протянутой, но он на это никак не реагировал.

А смотрел он так, будто готов был нас прямо тут убить. Потому для меня показалось целой вечностью, пока он, наконец, вымолвил: – Зачем вы это сделали?

Фредди вопросительно покосился на меня и, показалось, засомневался в психическом здоровье начальника. – Ну, говорите же, – наступал он на нас, – зачем вы это сделали? Опустив уголки рта, я сам спросил его: – Что?! Пожалуйста, повторите, что вы сказали? Что мы сделали? Шеф бушевал: – Вы еще спрашиваете?! Вы, что ли не знаете, что! Вы подожгли мое учреждение!

Я взглянул на Фредди и спонтанно спросил: – Это ты сделал? Он покачал головой и замахал руками. Мы уже едва сдерживали смех. Что же тут происходит? – Вы еще и смеетесь надо мной! – злился начальник. – Кто это был? Этот? И он показал на Фредди. – Кто поджег мою администрацию Ведомства федерального имущества? Все наши заверения, что мы никакого отношения к пожару не имели, не помогали. Это было как в анекдоте, он не верил ни единому нашему слову. Человек был искренне глубоко убежден, что перед ним стоят поджигатели.

Через несколько минут разозлившийся начальник вышвырнул нас из своего временного пристанища. Только наше позднейшее расследование прояснило загадку. Несколькими днями раньше администрация Ведомства федерального имущества в Потсдаме стала жертвой пиромана. Тут же пошли слухи, что на самом деле за поджогом стояла Федеральная разведывательная службы. И как только этот слух распространился, мы заявились в кабинет начальника администрации. Для него этот факт показался новым доказательством этого абсурдного обвинения. Выходя из здания, Фредди сухо заметил: – Может быть, нам нужно еще подождать, пока придет Курт Феликс?

В результате, вместо документа, разрежающего допуск на объекты Западной группы, мы получили от потсдамского филиала Ведомства федерального имущества официальный запрет появляться в его стенах. Это решение после долгих проволочек было, правда, снова отменено вышестоящей инстанцией – управлением Ведомства федерального имущества в Котбусе. Но нам так никогда и не удалось наладить хорошие отношения с начальником потсдамской администрации. В любом случае, само слово "Потсдам" с того времени означало для нас что-то особенное. Тем не менее, я надеялся, что наш первый контакт с отделением военной контрразведки в Потсдаме пройдет несколько приятнее.

Сотрудничество с военной контрразведкой

Служба военной контрразведки МАД (Militaerischer Abwehrdienst, MAD) является аналогом гражданского Ведомства по охране конституции, но только решает те же задачи применительно к Бундесверу. Она собирает сведения об экстремистских настроениях в вооруженных силах и о разведывательной деятельности противника. В области контрразведки офицеры МАД пользуются как открытыми источниками, так и разведывательными методами. Но сети информаторов в Бундесвере у них нет. И если Федеральная разведывательная служба подчиняется Ведомству федерального канцлера, то МАД получает приказы от министра обороны.

Потсдамское подразделение МАД дислоцировалось в казарме "Хафельланд". Сотрудник "Общества любителей национальных костюмов", как мы в БНД в шутку называли офицеров МАД из-за того, что они носят мундиры, встретил нас у поста на входе. Он провел нас в служебное здание. В кабинете начальника нас встретили подполковник Войяцки и его заместитель капитан Ендрицки. Войяцки сразу же весело нас поприветствовал: – Ага, вот и оба господина из "Южной фруктовой компании"! – Приятно познакомиться с кем-то из "Общества любителей национальных костюмов"! – пошутил я в ответ. Мы как бы обнюхали друг друга и скрылись в укрытии до того момента, когда узнаем друг о друге побольше.

Войяцки, родом из Верхнего Пфальца, быстро заметил франконский диалект моего партнера, а Ендрицки и меня объединял северонемецкий акцент. С помощью этого между нами быстро возникло чувство личной связи. Наш разговор за чаем и кофе продлился в конечном счете два часа. Здесь все было не так, как на Фёренвег. Войя, как его называли сотрудники, вскоре показал себя авторитетом, которому не нужно много слов. Да, собственно, и все это подразделение, судя по всему, работало не для шума и показухи. Лавка была маленькой, но милой.

Я не стал ходить вокруг да около, а сразу выложил обоим мои заботы. При этом я положил на стол документы. – Было бы здорово, если бы вы это посмотрели. В Пуллахе этому не нашлось применения.

Войя с интересом пролистал наши заметки и передал пару листков своему заместителю. При этом он указал на определенные пассажи в тексте. – Все агентурная информация? – спросил он. – Да, мы проводим это под нашим собственным обозначением "материал Зорбас". Одного взгляда шефа хватило, чтобы Ендрицки тут же исчез со словами: – Я уже знаю, сейчас принесу… Через минуту он вернулся с большой папкой-скоросшивателем.

Шеф подразделения МАД подошел к окну и долго смотрел вдаль. – Знаете, господа, я не хотел бы вас обижать. Но… И тут последовал подробный и точный анализ деятельности БНД, который выставлял нас в отнюдь не положительном свете. Войя приводил многочисленные примеры, подтверждавшие его высказывания, и при этом показывающие, что он хорошо знаком с нашими проблемами. Чтобы не навредить ему, я не буду тут приводить его мысли. Я могу только сказать, что я сейчас подписался бы под каждым его словом.

Затем оба офицера сравнили некоторые данные из своего досье с нашими заметками. Кое-что совпадало до мелочей, другое требовало проверки. – В одном я уверен, – сделал в конце вывод Войяцки, – к материалам из газет это не имеет никакого отношения.

После этого обсуждения мы были рады, что не побоялись приехать сюда. Мы не только нашли получателя нашего конфиденциального и взрывоопасного "материала Зорбас", но и познакомились с человеком, который мог бы стать для нас своего рода профессиональным авторитетом. Наконец, хоть какая-то ориентация, разведывательный критерий.

Нам было понятно, что такой контакт обязательно стоит поддерживать. Но если мы будем регулярно встречаться с офицерами МАД, то такие встречи следует легализовать. Потому я предложил Гассингу в обязательном порядке использовать этот профессиональный обмен. Без сомнения, у "национальных костюмов" уже были многие сведения о ЗГВ, что, конечно, способствовало бы нашей работе. Без обиняков старик прямо тут дал нам задание поддерживать постоянную связь с военной контрразведкой. Нам не нужно было писать об этом отчеты, да у нас и так на это не хватило бы времени. Но нам следовало написать список встреч с нашими коллегами.