Выше, чем звезды - Павел Александрович Зверев

Очередные попытки прорваться сквозь завесу дурмана успехом не увенчались. Как бы я ни старался вернуться, как бы ни бился изнутри собственного разума, только и смог, что на несколько секунд приоткрыть глаза и собрать хоть какую-то визуальную информацию.

Совершенно точно, я находился не в обычной палате. Более того, положение не полностью горизонтальное, а с приподнятой спиной. Вокруг явное операционное оборудование. Яркий свет ламп, казалось, просвечивал каждый миллиметр помещения, погружая его в ареал абсолютной стерильности.

Где-то сбоку что-то шипело. Позади писк приборов, а на груди стягивающее чувство присосок. Они, впрочем, ощущались по всему телу. Так же, удалось почувствовать стягивающий обруч вокруг головы и еле заметное пощипывание. Венчал все эти ощущения шелест, скользящего по бумаге, карандаша. Хм, кардиограф?

— Да, закатывайте её сюда, — отворилась дверь, и голос Вениамина Ильдаровича ворвался в мысли, выбивая меня вновь внутрь собственного разума. — В тот угол. Глаза не развязывать, наушники не снимать. Пока рано.

— К процедурам всё готово, — голос женский, но до этого его не слышал. — Вы уверены, что нам нужен конфликт с военными?

— Плевать, — жесткое в ответ. — Эти солдафоны только и могут, что со своим мнимым патриотизмом носиться. У нас есть теоретическое и даже практическое, — секунда на переглядывание, — понимание всех процессов. Этот инопланетный глупец называет это даром! Но я уверен, что никакой это не дар. Особое строение клеток мозга, осечка в ДНК-спирали, мутации, в конце концов! Возможно это тот шаг, которого так не хватает человечеству чтобы возвыситься! Всему человечеству! А не отдельным одаренным…

Последнее было сказано и вовсе еле слышно, но экспрессии там было как бы ни меньше, чем во всей остальной речи. А еще я ощутил горечь. Горечь и зависть? О как.

— Вениамин Ильдарович, — ворвался в мысли голос по громкоговорителю, — вас Скворцов к телефону просит.

— Я занят! — крик, отдающий истерикой в ответ. — Начинаем, Любочка. Сначала давайте с наушников.

Укол в область запястий почувствовал с легким запозданием. Точнее тело так отреагировало. Сложно найти описание тому, что сам с трудом понимаешь. То есть, укол был, но мозг осознал это с запозданием в несколько секунд, пусть и тело почувствовало сразу.

— Нулевая реакция на раздражитель, — женский голос с толикой напряжения. — Губы в покое. Связки в постоянной работе, но звук не выходит.

— Странно, странно, — пробормотал местный псих. — Давай, освобождай глаза. Будь готова вводить тройную дозу. Нет, четверную.

— Начинаем, — вновь женщина.

Шелест по волосам грубой ткани, еле слышный треск, будто отрывают пластырь и вакуум. Ощущение сродни тому, когда во сне меня выбило в ничто. А после — внимание чего-то чуждого этому миру. В меньшей степень, чем тень, заслоняющая звезды, но злобы там присутствовало как бы не больше. Яркий импульс боли, которая не принадлежит мне, но проходит через мои нервные окончания и крик врывается в сознание. Одновременно с этим пространство вокруг схлопывается, а я, опять же, с запозданием, ощущаю удар в спину. Только после, спустя несколько секунд уже вся информация доходит до мозга и сознание врывается в реальность с глубоким вдохом. Целый ворох звуков и событий, что наслаиваются друг на друга, привнося в сознание хаос. Одновременно несколько событий наложились друг на друга, когда пришел запоздалый сигнал и тот, который случился только что.

— Неееееееет! — крик сейчас?

— Убейте её! — крик Вениамина Ильдаровича накручивается на звуки выстрелов и треска костей.

Тут же приходит понимание меня в целом. Лежу у стены, после того, как будто бы взрывной волной отброшенный. Зудит левое плечо, больно в запястьях. Темнота. Неужели что-то с глазами? Черт! Рывок рукой, еще одна вспышка боли, когда игла вырывается из вены и содрать повязку. Яркий свет, слишком яркий! И картина крови, когда Вика, точнее что-то, что выглядит как она, на вытянутой руке держит солдата за горло, а его кожа иссыхается, а глаза тускнеют. У ног девушки лежит женщина в халате — мумия. Вениамин Илдарович отползает на заднице к двери, а глаза его прикованы к лицу Вики. Казалось бы, у нормального человека должен присутствовать страх, но нет. Этот явно не из нормальных. Удовлетворение и, хм, желание?

Кабинет представляет собой жалкое зрелище. Эпицентром взрывной волны была явно Вика. Её искаженное, словно в судорогах лицо, устремлено вверх, выше лица солдата. Тот, впрочем, уже даже не дергается в попытках ослабить хватку девушки, только хрипит, нелепо дергая ногами.

«Ты!» — возглас внутри моего сознания и Вика смотрит прямо на меня. Вместо глаз — хоровод звезд. Вместо губ — явный след от пули и ошметки челюсти, что сейчас медленно стягиваются.

Хлопок со стороны и взрыв света оглушает. Слышу визг явно нечеловеческий и автоматные очереди. Еще взрывы, после снова в меня впечатывается упругий кулак взрывной волны. Сознание плывет, но хватаюсь за него изо всех сил. Попытка подняться и успех! Звон в ушах заполняет собой всё, как и свет от светошумовой. Вдох, выдох, непроизвольное потряхивание головой и попытка опереться на что-то иное, нежели слух и зрение. Странно, но выходит с первого раза. Только вот моментально приходит приступ тошноты, когда ощущаешь, как умирает выпотрешнный заживо человек. Дальше уже не тошнота, но рвота: с сухим треском, хотя к звуку это не имеет никакого отношения, от тела отделается голова. Чавканье, опять-таки к физической реальности не относящееся, когда аморфный жгут входит в глаз женщины, перед которой я заполнял бумаги и выстрелы. Много вспышек, что лишь жужжат, словно мошкара.

И, казалось бы, весь этот ужас перемалывается разумом зря! Но нет. «Услышать» своё положение и кабинет вокруг — ценнее всего. Шаг, еще шаг — без осечки. Упавший монитор обхожу, будто его вижу, кровь на полу отдает железистым привкусом во рту. Открытая дверь! И уже более смелый бросок к ней, чтобы оказаться в коридоре. Запах, что ударил по мозгу, приятным было не назвать. Порох, бетонная крошка, выпотрошенные кишки и застывший, будто в мраморе крик ужаса. Как пахнет крик? На секунду застыл, пытаясь это осознать, но в уши, наконец-то в физическом плане, ворвался звук длинной очереди. Хлопок! И взрыв. А после чавканье