Проклятый горн - Алексей Пехов

— Верно, — одобрительно сказала Луиза. — Гертруда, хотите вы или нет, на прошлом совете была права. Темный кузнец обладает опасными знаниями для Братства. И если эти знания умрут вместе с ним, не доставшись никому другому, кто в будущем способен использовать их против стражей, никто из нас плакать не станет.

— А если бы он попал в руки к нам? — как бы между делом поинтересовалась Милана.

— Я бы прикончил его, — тут же ответил Стёнен. — Сразу. Не навлекая риск на Братство. Мы единственные, кому не нужны его тайны. Они нам лишь вредят. И если мы их узнаем, то рано или поздно те выплывут наружу. Не стоит повторять ошибки прошлых магистров.

Я понял, что он намекает на записи, которые во время раскола достались Ордену и привели к появлению Хартвига, но сохранил невозмутимость. Не входящему в круг теней не полагалось знать такие подробности.

— Но! — Мне показалось, что Стёнен многозначительно поднял палец. — Все это теория. Потому что мы не будем плевать в чашу с освященной водой.

— Действительно, — согласилась Луиза. — Братство не должно стоять за этим. Мы не будем отдавать приказ стражам. Мы не станем финансировать операцию по поиску и уничтожению неизвестного и привлекать третьих лиц. Но и оставаться в стороне не должны. Мое предложение таково: среди стражей вполне может найтись тот, кто действует по своему усмотрению, игнорируя приказы, даже если это приказы магистров. Самой подходящей кандидатурой мог бы быть человек, который уже ослушался, и об этом известно не только в Братстве, но и в Церкви.

Я бы, пожалуй, расхохотался, но, боюсь, мой смех могли расценить неверно.

— И что бы делал этот человек? — осторожно, точно пробуя слова на вкус, спросил я, все еще не в состоянии решить для себя, хорошо или плохо ее предложение.

— Смотреть, слушать, искать. Не отвлекаясь на свою основную работу. То есть магистры не станут посылать такого стража в разные части света, отнимая у него время от основного и самого важного задания.

— И когда… если этот человек найдет кузнеца?

— Он пришлет сообщение в Братство. И то в мудрости своей решит, что делать дальше, — произнес Бивой, массивная плечистая фигура в объемном балахоне-тени.

Это было очень неопределенно. Например, магистры решили бы оставить все как есть. Или захотели сдать кузнеца клирикам. Или отправить наемных убийц. Все зависит исключительно от того, в какую сторону будет дуть ветер в тот момент, когда я пришлю сообщение. Течение политической реки стремительно и совершенно непредсказуемо.

— Чушь. Бред. И глупость, — припечатал Павел. — Даже такой упрямец, как ван Нормайенн, не станет молчать, когда его растянут на дыбе.

— Конечно, — мягко ответила Милана. — Но даже если он признается, мы все будем отрицать и говорить, что он нарушил приказ и совет здесь ни при чем. Люди под пытками сочиняют и более сложные истории. У Риапано не будет прямых доказательств. Но, думается мне, мы очень торопим события. До тех пор пока не найдут темного кузнеца, об этом развитии можно не думать.

— Я вообще не уверена, что его можно найти, — проронила Николет. — Риапано занимается этим уже долгое время, и толку чуть. Там, где уже безрезультатно задействованы сотни, одиночка никогда не справится. Ты ставишь вопрос на голосование, Луиза?

— Да.

— Хорошо, — вздохнула один из самых старейших магистров. — Хорошо. Кто против того, чтобы ван Нормайенн и дальше занимался этим делом?

— Я, — сказал Павел.

— И я, — отозвался Стёнен.

— Слишком рискованно. — Григорий сегодня был крайне осторожен.

Его поддержали еще трое магистров, ранее молчавших.

— Результат очевиден, — развела руками Николет. — Шестеро против пяти. Предложение не проходит.

— Отчего же? — Луиза вышла на свет.

Она была полной и миловидной, с пушистыми светлыми ресницами и растрепанными волосами, сейчас бледно-синими из-за падающего света. Она показала два тяжелых кольца, лежащих на ее узкой ладони.

— Мириам и Гертруда голосуют «за».

— Смотрю, ты подготовилась, — без всякой злобы или раздражения хмыкнул Павел и подвел итог: — Шестеро против семерых. Хорошо, ван Нормайенн. Можешь развлекаться и продолжать искать ветра в поле. Совет не станет возражать. Просто помни, что Братство не будет оказывать тебе никакой поддержки в этом деле.

— Мы лишь разведем руками, если нас спросят, чем ты занимаешься. И скажем, что ты уже какое-то время игнорируешь наши приказы. Письма с ними будут приходить тебе регулярно, — добавила Николет. — С этой минуты ты один.

— Все это здорово, уважаемые магистры. Вот только вы снова решили за меня и даже не поинтересовались, согласен я или нет.

— А ты не согласен? — полюбопытствовал Григорий и, видя ответ у меня на лице, невесело рассмеялся. — Так я и думал.

— Могу идти?

— Нет, — остановил меня Стёнен. — За кузнецом ты успеешь набегаться. Еще один вопрос. Касательно темного одушевленного, которого порой видят возле тебя. Нам это не нравится.

— Я не нарушаю Кодекс теней.

— Еще бы ты его нарушал, — проворчал Димитр. — Но компания одушевленного тебе не нужна.

— Я сам знаю, что мне нужно.

— Вот. Этот парень мне уже знаком. — Григорий сказал это почти с удовольствием. — Но в данном случае за тебя примет решение совет. Темный одушевленный привлекает к себе внимание. Если его увидят законники…

— Мы все время боимся кого-то. Законников, клириков. Если они узнают, если они увидят. Я устал от этого, Григорий.

— Все устали. — В голосе Николет вновь зазвенел металл. — Но это вопрос выживания Братства. Избавься от одушевленного. Если он не причинял никому зла, просто прогони.

— Пока он рядом, я могу его контролировать. Что будет, если он захочет крови, когда поблизости не будет стража? — Я постарался сдержать гнев.

— Он кого-нибудь убьет, — равнодушно ответил Бивой. — И тогда с нас будут сняты ограничения, и мы уничтожим его. Приказ совета ты слышал. Избавься от одушевленного. Это ясно?

— Да.

— Тогда все. — Павел хлопнул рукой по подлокотнику кресла и встал. — Прервемся до завтра. Ты можешь быть свободен, ван Нормайенн.

И я ушел.

— Они правда такие полудурки? Думают, что ты скажешь Пугалу «кыш» и оно улетит? — Проповедник был сама язвительность.

— Что-то вроде этого, — рассеянно сказал я.

Мы шли через двор, мимо деревьев с начинающими распускаться листьями, пахнущими сладкой свежестью весны, под холодным ветром и мелким противным дождем.

— Такое впечатление, что тебе все равно.

— Ты ошибаешься. Мне не все равно. Пугало странное.