Риэго - Григорий Ревзин

Риэго поднялся с кресла и зашагал по комнате.

— Нет, главное в ином, совсем в ином! Чтобы в решительную минуту удержать людей от перехода на сторону врага, мы сами должны горячо верить в правоту нашего дела! И знаешь, Антонио, — остановился Рафаэль перед своим собеседником, — я бы. не подпускал к революции всех этих генералов с. запятнанной репутацией. Ну к чему заигрывать с Балье-стеросом? Каждому солдату известно, что этот герой еще при Годое украл три тысячи солдатских пайков. А Лабисбаль? И того хуже…

— Это сплетни, и только! — раздраженно прервал собеседника Кирога. — Бальестерос наш, вполне наш. Уж не слышал ли ты разговоров и обо мне?

— О тебе?..

— Ну так послушай! Вот что говорят об Антонио Кироге. После казни Порльера Кирога продался тирании. По поручению ставленника камарильи генерала Сан-Марко он повез секретный доклад королю о подробностях подавления восстания Порльера. Выполнив свою миссию…

— Что за шутки, Антонио?!

— Погоди, это еще не все. Выполнив свою миссию, Кирога сумел обратить на себя внимание одной знатной дамы. Ее нежному сердцу он обязан полковничьими эполетами и командной должностью в экспедиционной армии.

Рафаэль отпрянул от белокурого великана.

— К черту эту даму! Говори, повез ты доклад во дворец? Да или нет?!

Глаза Кироги блуждали по карнизу потолка. Щеки, нос чуть-чуть побледнели. Но своему ответу он сумел придать снисходительный и даже несколько иронический тон:

— А если бы и так?

— Отвечай прямо!

— Что ж, изволь. Поручение Сан-Марко я принял и выполнил.

Лицо Риэго исказилось. Он крепко, до белизны в ногтях, сцепил пальцы.

— Так, так… Порльер еще в петле, а Кирога скачет в Мадрид, везет камарилье отчет о показаниях, добытых под пыткой. Какое надругательство над памятью героя!.. Хотел бы я знать, легко ли далось это сеньору Кироге…

Воцарилось молчание. Офицеры глядели друг на друга с ненавистью. Офицерский кодекс чести предписывал ответить на оскорбление вызовом на дуэль. Но это были товарищи по заговору, люди, обсуждавшие дела руководимой ими революционной хунты.

Кирога решил отделаться язвительной усмешкой:

— Твои выпады не стоят ответа! Но ты должен понять, что эта поездка с докладом в Мадрид избавила меня от виселицы. Я должен был сохранить себя для революции! Этого требовал от нас в последние свои минуты и Маркесито. Что ж, мой поступок я готов отдать на суд патриотов.

Риэго будто забыл о своем противнике. Он тихо, раздумчиво, словно самому себе, прошептал:

— Революция требует прямоты, честности, незапятнанного имени. Ни солдаты, ни народ не пойдут за теми, кто…

— Впредь, Риэго, спорить с тобой никогда не стану. Как глава хунты, прошу и тебя отказаться от такой бесполезной траты наших сил и времени.

— Да, наши споры ни к чему не ведут. Скоро, Кирога, каждый из нас на деле покажет, чего он стоит…

Но при каждой новой встрече споры снова загорались. Примирить эти несходные характеры было невозможно.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

ВТОРАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

Свободы сеятель пустынный,

Я вышел рано, до звезды.

Рукою чистой и безвинной

В порабощенные бразды

Бросал живительное семя…

I

ВОССТАНИЕ НА ЮГЕ

В середине 1817 года Риэго был отчислен от экспедиционной армии. Покинув Кадис, он в течение двух лет кочевал по гарнизонам Испании. И повсюду он вступал в подпольные революционные хунты.

Все новые удары обрушивались на головы врагов реакции.

В Валенсии генерал Элио потопил в крови попытку восстания расквартированных там полков. В Мурсии инквизиция разгромила масонскую организацию.

Риэго было только тридцать четыре года, но выглядел он много старше своих лет. Бледное, похудевшее лицо бороздили преждевременные морщины, волосы на темени сильно поредели, под глазами легли землистые тени.

Постоянные переезды с места на место, нищенская жизнь, постылая служба, тяжелые разочарования… Чувствовать в себе столько ненависти к душителям свободы и испытывать такое унижение от собственного бессилия! Вера Риэго в конечное торжество освободительного движения подвергалась жестоким испытаниям.

В самом начале июля 1819 года Рафаэль снова оказался в Кадисе, в экспедиционной армии.

Он застал своих старых товарищей по тайной военной хунте в- состоянии крайнего возбуждения: они готовились уже через несколько дней начать восстание. Риэго сообщили, что главнокомандующий экспедиционной армией граф Лабисбаль и дивизионный генерал Сарсфильд примкнули к патриотам.

Риэго не был включен в состав революционной хунты, так как он еще не вступил в командную должность, и поэтому не мог быть полезен восстанию.

Ранним утром 9 июля Риэго поспешил на Пальмовое поле, где выстроившиеся полки ждали прибытия генералов. Лабисбаль должен был приехать из Кадиса, а Сарсфильд — из Хереса-де-ла-Фронтера. Было условлено, что они провозгласят перед войском конституцию 1812 года и объявят поход на Севилью и Мадрид.

Ожидать пришлось долго, все истомились от зноя. Наконец со стороны Хереса показалась скачущая карьером кавалерия с Сарсфильдом во главе. Генерал остановил свой эскадрон перед фронтом пехотинцев и прокричал:

— Да здравствует король!

Почти одновременно с ним прибыл и Лабисбаль. Он стал обходить батальоны и, задерживаясь перед каждым из них, бросал:

— Да здравствует король!

Напрасно Кирога и его сообщники ждали второй здравицы: «Да здравствует конституция!» — генералы изменили данному слову.

Лабисбаль приказал своим адъютантам отобрать у офицеров-заговорщиков шпаги. В тот же день он отправил Кирогу в монастырь Сан-Агусто. В тюрьмы попали и остальные члены хунты — О’Дали, Арко-Агуэро, оба брата Сан-Мигель.

Формально непричастный к заговору, Риэго остался на свободе. Приняв командование Астурийским батальоном, он с головой ушел в подготовку нового пронунсиамиенто, намеченного в этот раз на 1 января 1820 года.

Риэго держал в своих руках все нити заговора: вербовал новых офицеров в революционную хунту, договаривался с вождями кадисской ложи Верховный капитул, вел переговоры с кадисскими купцами. Он старался получше узнать каждого из солдат своего батальона.

Кирога, сидя в тюрьме, все же находил пути, чтобы поддерживать связь с членами революционной хунты, давать распоряжения Риэго. Тот с большой готовностью признавал прежнего главу хунты руководителем нового заговора. Но всю тяжесть трудного и опасного предприятия Риэго нес на своих плечах.