Наследница - Екатерина Белова

умудрённой опытом. Носить новые платья, которые раньше не могла себе позволить. Подбирать книги и редкие концентраты для практики, не глядя на цену. Купить пусть маленький, но собственный дом, огрызаться на занятиях мастеру Тонкой лозы, наслаждаясь злобой в бесцветных глазках. Смотреть с усмешкой на бледных от унижения соуровниц, отбирая у них внимание мужчин — смелым нарядом, поведением, граничащим с вседозволенностью, улыбками, которые так дозировано даются в Варде.

А ночами за все это платить.

Первый кризис наступил после возвращения Абаля. Тот вернулся, словно из тюрьмы — обескровленный до синевы и с глазами старика на юном лице. Девчонкам-то что, вились вокруг него стайкой веселых разноцветных птиц, а тот смотрел сквозь. Разительная перемена от вечно галантного мастера к равнодушию. Обиженные поклонницы мстили быстро и яростно, распуская слухи, что не так он и красив, не так и хорош, как мастер. Не будь он сыном Примула, разве взлетел бы так высоко? Может и не пятого ранга у него оружие, а Флора — первая красавица Астрели — выходит замуж не за него, а за тотем.

— Бедняжка, — манерно растягивая слова, сказала Мариат из тотема Агапетуса на одном из вечеров. — Разве может она отказаться? Придётся ей жить с холодным мерзавцем, который даже светский разговор поддержать не в силах.

— Муки страшные, — согласилась ее подружка, имя которой Ясмин не сочла нужным запомнить.

Глаза у обеих были тоскливые, и весь вечер ушёл на сплетни о мастере Тихой волны и его плохом поведении.

Ясмин не слушала. Сидела окаменевшая среди взволнованных девиц, и реальность надвигалась на неё монстром с беспощадными глазами мастера Файона. Абаль был для неё потерян. Ни один тотем не возьмёт порченный цветок, ибо боги любят чистую кровь. До этого момента Ясмин даже не подозревала, как сильно верила, что ее можно заметить и полюбить. Жениться и привести в свой тотем, одеть на руку кольцо своей матери и глядя в глаза брать ее ночь за ночью. По любви.

Именно в эту ночь мастера Файона дернуло определить границы их отношений.

— Я куплю тебе покои неподалёку от ведомства по завершении обучения, — сказал он небрежно. — Но ты будешь вести себя тихо.

Он одевался, собираясь уходить, а Ясмин лежала в кровати, чувствуя себя оболочкой от человека.

— Тихо, это как? — уточнила она.

— Не устраивать скандалов с моими учениками, — терпеливо объяснил мастер Файон. — Не ходить ко мне в зал приемов, не инициировать контакты со мной вне своего дома. Тебя могут не верно понять.

Ясмин расхохоталась. Ходить к этому слизняку? Достаточно того, что он сам к ней ходит, как заведённый.

В себя она пришла с бордовыми от пощёчин щеками в холодной ванне.

— Приведи себя в порядок, — брезгливо сказал ей мастер Файон.

Он был весь мокрый и с всклокоченными волосами. А едва убедился в ее адекватности, отошёл подальше и что-то черкнул на стене позолоченным маркером.

— Это адрес моего личного врача. Завтра после занятий подойдёшь к нему и назначишь дату приема, после отчитаешься.

Ясмин сходила. Она научилась различать, когда мастер Файон серьёзен. Личный врач спел ей про обстоятельствах душевного комфорта и пользе противозачаточного пойла. Ясмин слушала и кивала. Ей же всего семнадцать. Дети ей были не нужны, тем более от жестокой реальности.

Второй кризис случился, когда мастер Файон запретил ей контакты с мастером Белого цветка. Та изволила вернуться и через неделю затребовала у Ясмин отчета за все слухи, которые бродят по научному ведомству о ее ученице. Ясмин даже не сразу поняла, на что она злиться. Произошло так много всего. Произошёл мастер Файон, безответная любовь, которой она так боялась дать имя — вспыхнула и погасла. Но мастер Белого цветка вспоминала только устаревшие и не имеющие значения вещи: взрыв ящика Брода, покалеченная при этом взрыве девочка, порча выданных реактивов. Ах, да… Мастер Тонкой лозы возмущён ее непрофессионализмом и отсутствием дисциплины.

— Я желаю сменить мастера, — сказала Ясмин, выслушав все претензии, хотя очень хотела спросить, какого черта мастер Белого цветка бросила ее одну.

Если бы она не уехала, ее не посмели бы тронуть. Не отняли бы дар. И Абаль… Она могла бы продолжать мечтать.

— На кого? — задавать такие вопросы было не принято.

Слишком прямо. Слишком откровенно. Но мастер Белого цветка спросила, и Ясмин растерялась. Мастер Файон отрепетировал с ней диалог, но ответы на такие вопросы туда не входили. Ему-то в голову не приходило, что они могут быть настолько близки.

— На мастера Файона? — она даже не поняла, почему ответ прозвучал вопросительно.

Об этом они с мастером Файоном не говорили. Не смотря на секс, у них продолжались отношения мастера и подчиненного. Но уточнения и не потребовалось, потому что мастер Белого цветка неинтеллигентно хмыкнула.

— Чушь собачья. Или ты уже успела получить гражданство?

— Ну… — Ясмин растерялась ещё больше и начала злиться. — Я, наверное, получу его по окончании обучения.

— То есть у тебя его нет, — удовлетворенно резюмировала мастер. — А знаешь ли ты, милая Ясмин, что ученик, не имеющий гражданства не может сменить мастера? Знаешь ли, что он даже не может его завести? Мне стоило литра крови узаконить твоё ученичество.

Разговор шел не так, совсем не так, как планировала Ясмин. Вместо того, чтобы подмахнуть бумажку, мастер спрашивала и спрашивала.

— Мастер Файон личный учитель мастера Тихой волны и мастера Взрыва, и около сотни тотемов готовы отдать последнее платье, чтобы тот хоть на один круг взял потренировать их цветок. А ты мне заявляешь, что он возьмёт тебя. Девочку без гражданства и из павшего тотема. А теперь и без оружия. Что он там тренировать-то будет?

Конечно, мастер Файон не говорил, что возьмёт ее личной ученицей, но из его слов плавно

вытекало, что все-таки возьмёт. Но не могла же она сказать мастеру Белого цветка, в чем тут дело.

— Меня не было всего три месяца, а ты потеряла оружие, взорвала ящик Брода и прикончила соуровницу. Я верно расслышала?

— Нет никакого ящика Брода, — зашипела Ясмин, хотя этот ящик сейчас никого не интересовал.

— Верно, есть только непуганая девица, вообразившая себя ученицей мастера Файона. Давай-ка вернёмся к самому началу…

Мастер Белого цветка все давила и давила, и Ясмин дрогнула. И рассказала ей все.

С самого начала.

От мастера она вышла с горящей от пощечины щекой и тут же напоролась на Абаля. Щеку рассекло тяжёлым перстнем до самого подбородка, а ноги противно дрожали от слабости. Наверное, это нормальная реакция пустого на удар одаренного. Абаль проскочил было мимо, а после вернулся и