Крест и свастика. Нацистская Германия и Православная Церковь - Михаил Шкаровский

Со стороны представителя МИД это была только игра, целью которой было использовать вопрос о восстановлении Патриаршества в Болгарии для подчинения Болгарской Церкви. На самом деле германская позиция была другой. Лишь относительно лояльное к православию РКМ писало 1 декабря 1941 г. в МИД, что восстановление Патриаршества в Болгарии неминуемо, подчеркивая: «Дружественный немцам православный Болгарский Патриархат, несомненно, имел бы ценность для Германии»[400]. Но посольство в Софии еще 22 сентября 1941 г. сообщило в свое ведомство, что «упразднение „болгарской“ схизмы вовсе не находится в германских интересах»[401]. В МИД придерживались такой же точки зрения. Его чиновники не хотели усиления Болгарской Церкви, и так заметно выросшей за счет присоединения в 1941 г. части сербских и греческих епархий.

Уже вскоре после начала войны с СССР Болгарская Церковь стала проявлять стремление помочь в возрождении русского православия на занятых восточных территориях. 13 ноября, 1 и 20 декабря 1941 г. германский посол в Софии сообщал своему руководству о предложениях Болгарского Синода направить на занятую территорию СССР богослужебные книги и церковную утварь[402]. В марте 1942 г. митрополит Паисий приехал в Берлин и вел переговоры с международной службой Германской Евангелической Церкви. Согласно докладу последней от 13 марта в МИД «в беседах с митрополитом отчетливо выявился большой интерес Болгарско-Православной Церкви к восстановлению Православной Церкви России. Сама Болгарская Церковь готова к разнообразной помощи». На это владыке Паисию было указано, «что для германского правительства в настоящее время в России на первом плане стоят важные военные задачи». Болгарская Церковь была готова пойти и значительно дальше, чем только отправка церковной утвари. Так, в заметке германского МИДа в январе 1942 г. говорилось, что Болгарский Синод назначил для отправки в Россию особых церковных миссионеров и, если будет установлена необходимость, готов отправить и епископов[403]. Однако германские ведомства всячески препятствовали этой деятельности и не допускали болгарских священников на восточные территории.

И все же материальная помощь достигала Украины и России прежде всего через посредничество РПЦЗ. Еще в декабре 1941 г. митр. Анастасий, узнав из газетных сообщений о сборах для Русской Церкви в Болгарии, написал архиепископу Богучарскому: «Я полагал бы необходимым выразить благодарность от лица Архиерейского Синода тем, кто предпринял это благое дело»[404]. В дальнейшем помощь со стороны Болгарской Церкви оказывалась прежде всего братству преп. Иова Почаевского в Словакии в его широкомасштабной издательской деятельности для православных приходов на Востоке. Впервые крупная денежная сумма братству была выделена в 1942 г. по ходатайству митрополита Берлинского Серафима. В марте 1943 г. настоятель братства архимандрит Серафим лично приехал в Софию. Результаты поездки превзошли все ожидания. Св. Синод предоставил 600 тыс. левов на печатание 100 тыс. Евангелий от Иоанна, а также требника и служебника, отпустил 0,5 литра св. мира, кроме того, русские, проживавшие в Софии за 2 дня собрали 7700 левов. Синод обещал взять обитель под свое покровительство и впредь постоянно оказывать ей моральную и материальную поддержку. В ноябре 1943 г. состоялась вторая поездка архим. Серафима в Софию. Он был принят председателем Синода митр. Неофитом и получил 300 тыс. левов на печатание четвертой части требника и 40 тыс. апологетических брошюр, русские прихожане в Болгарии собрали еще 40 тыс. левов, а в Белграде 11 тыс. динар[405].

Весной 1944 г. софийские прихожане РПЦЗ вместе с болгарской паствой понесли тяжелые утраты в связи с англо-американскими бомбардировками. Русская церковь была полностью уничтожена, похоронив под своими развалинами настоятеля протоиерея Н. Владимирского. Сгорело здание Синода и в том числе хранившаяся там драгоценная библиотека профессора H.H. Глубоковского, сгорели также все три софийских церковных магазина, склад книг и икон, была разрушена и прежняя русская посольская церковь. Прихожанам РПЦЗ для богослужений отвели кладбищенский храм. Свящ. Синод был вынужден переехать в Черепишский монастырь[406].

В это время Болгарская Церковь уже, по сути, занимала антигерманскую позицию. В своей заметке от 31 марта 1944 г. Колреп писал, что она после выборов Московского патриарха полностью изменила свой прежний антибольшевистский курс церковной политики и сейчас в ней господствуют просергианские и, таким образом, — пробольшевистские настроения. Митрополит Паисий во время встречи в ноябре 1943 г. с архимандритом Серафимом в резких словах осудил резолюцию Венской конференции архиереев РПЦЗ о непризнании выборов патриархом Сергия. В этом митр. Паисий нашел одобрение у других болгарских архиереев. Колреп сообщал также, что советский посол Лавричев посетил митрополита Пловдивского Филиппа и в беседе с ним интересовался возможностью признания выборов Московского патриарха. Владыка заверил посла, что оно последует, и другие архиереи выразили согласие с такой позицией. Лавричев просил также помочь в возвращении и ремонте используемых болгарами русских церквей в Софии. Митр. Филипп согласился это сделать, если советское правительство пришлет в Софию священника[407].

Нацисты всячески пытались изменить ситуацию. Германский посол, согласно его сообщению от 13 июня 1944 г., передал председателю Св. Синода митр. Неофиту персональное антикоммунистическое письмо экзарха Прибалтики митрополита Сергия (Воскресенского). Пасхальные послания последнего и украинских епископов (также резко антисоветские) были переведены на болгарский язык, напечатаны тиражом 5000 экземпляров и распространены среди священнослужителей и в церковных кругах[408]. Но все усилия оказались напрасны. Болгарская Церковь твердо заняла промосковскую позицию.

Более противоречивым было положение в Греческой Церкви. С одной стороны, часть ее священнослужителей поддерживала освободительную борьбу своего народа после оккупации страны вермахтом и подвергалась репрессиям. Например, в сентябре 1942 г. гестапо арестовало Критского архиепископа[409]. Но, с другой стороны, к осени 1941 Третий рейх смог в значительной степени включить Греческую Церковь в сферу своего влияния. К этому времени главой ее, сместив прежнего руководителя, стал дружественный Германии архиепископ Афинский Дамаскин. В беседе с ним в сентябре 1941 г. Герстенмайер «не оставил архиепископу сомнений в том, что наш [германский] взгляд направлен на Вселенский Константинопольский Патриархат и с ним на все Православие». В декабре 1941 г. 4 молодых греческих священника приехали в Третий рейх в качестве стипендиатов научного фонда и т. д.[410].

В Греции на Святой горе Афон находились две русские обители — Пантелеймоновский монастырь и Свято-Андреевский скит. Они принадлежали тогда к юрисдикции РПЦЗ[411], и оккупационные власти относились к ним настороженно. 23 мая 1943 г. настоятели обоих монастырей получили письма из Одессы от русофильски настроенного митрополита Виссариона, возглавлявшего тогда Румынскую духовную миссию на Юго-Западе Украины. Митрополит предложил им прислать монахов и вступить во владение бывшими подворьями этих монастырей в Одессе. Настоятель Пантелеймоновского монастыря в ответе от 26 мая писал: «Несмотря на серьезные затруднения, созданные обстоятельствами военного времени, тяжелым материальным положением… при первом же удобном случае мы решили послать в Одессу двух из наших монахов». Игумен Свято-Андреевского скита также обещал подготовить и прислать «доверенного для принятия и управления подворьем и несколько человек братии для обслуживания его». Оба ответных письма были переданы в германское консульство в Салониках с просьбой переслать их в Одессу, так как почтовая связь между Грецией и Румынией отсутствовала. Но эти письма были пересланы в Берлин для МИДа, где и остались[412]. Нацистские ведомства не желали возвращения русских монахов на Родину.

Как уже отмечалось, среди насельников русских афонских монастырей были антинацистски настроенные люди. Имелись и монахи, готовые из-за своих антибольшевистских убеждений сотрудничать с немцами. Так, командующий полицией безопасности и СД в Сербии писал 12 октября 1943 г. Бенцлеру, что находившийся в тот момент в Белграде архимандрит Кассиан (Безобразов) «после своего возвращения на гору Афон будет побуждать местных церковных сановников, прежде всего в русском Пантелеймоновском монастыре и его скитах, высказаться против выбора патриарха Сергия. Он даже надеется, что он также сможет побудить к заявлению на этот счет болгарский монастырь Зографу и румынские скиты»[413]. Но таким образом настроенных монахов было относительно немного.