Полночный детектив - Леонид Словин

Внутри царил обычный полумрак.

У стойки на тумбах сидело человека четыре.

Не оборачиваясь, я заметил: последним, у стены, рядом с экзотическим растением в большой глиняной амфоре, сидел наш кидала…

Услышав шаги, он поднял голову, прилип ко мне настороженным изучающим взглядом. По обычной воровской классификации каждый, кто сюда входил, мог оказаться блатным, либо фраером… Либо ментом. Насчет меня он не мог решить сразу и еще несколько минут я затылком ощущал на себе его цепкий напряженный взгляд.

Насколько я успел заметить, перед ним стоял бокал с пивом — кидала кого-то ждал, а, может, просто убивал время. Ясно, что я не должен был рассиживаться и делать заказ, а при первой же возможности возвращаться к машине. В любую минуту кидала мог отодвинуть бокал, оставить на столе деньги, уйти.

Не признав меня ни своим, ни фраером, он все равно на всякий случай постарается уйти раньше меня…

Как обычно с десяток мужчин по-двое и в одиночку сидели за столиками. Худой, в круглых очках юноша, которого я уже видел, лабал на пианино что-то восточное жалостное. Мой столик у окна был свободен, но я не пошел к нему, нашел глазами своего знакомца — официанта. Курчавый, с тонкими усиками, журналист, а, может, киллер — спрос диктовал предложения — увидев меня, подошел.

— Ереванскую толму? Ишхан-хоровац? — Он, похоже, обрадовался: — Не ожидал, что так быстро увижу вас…

— Ну, почему же… — Я протянул руку. Мы поздоровались.

Я знал, что кидала со своего места, за стойкой, все еще следит за мной. Сейчас ему должно было сразу полегчать.

— Детективных романов больше не оставляют?

Он улыбнулся маслянистыми чужими глазами:

— Был один. По-моему, Тереховой…

— Это мы уже проходили…

— Вы сядете?

— Нет. Узнайте, пожалуйста, на кухне: нет ли у них чего-нибудь мясного готового… Если есть — пусть завернут. И лаваш тоже…

Я достал "тайм", зажигалку. Подошел ближе к раздаче. Закурил.

На секунду мне еще раз удалось увидеть кидалу — но он уже не смотрел в мою сторону. Успокоился.

Я понял:

"Брать его все-таки придется в машине…"

Готовое мясное нашлось. Официант принес с кухни небольшой пакет.

— Тут армянский шашлык с виноградными листьями…

Сквозь пакет я уже привычно ощутил тончайший аромат вымоченного в вине и специях мяса и тонкий, смачный до одури запах свежайшего белейшего лаваша.

— Приятного аппетита. У меня все-таки такое чувство, что вы не скоро теперь у нас появитесь…

Да, не прост был этот человек. Действительно ли он был педагогом или журналистом там, у себя в Спитаке? Или стал бы тем или другим — если бы не два грозных природных явления — землетрясение и распад империи?!

Вряд ли теперь этот человек когда-нибудь вернется к своей мирной низкооплачиваемой профессии да и вообще в свою ставшую уже независимой страну, покрутившись в мире столичных кидал, наперсточников, поставщиков фальшивых авизо, продавцов наркоты…

По ивритскому "бэ седэр", которое он как-то применил вместо английского "о-кэй", было ясно, что он уже поработал и там, где мог быть принят только как нелегал иностранный рабочий либо как сутенер…

Я пошел к выходу и наткнулся на бывших коллег.

Корифеи из криминальной милиции Округа во главе с Пашкой, видимо, избрали маленькое армянское кафе своим тайным конфренц-залом.

В дверях их уже приветствовал мэтр и кто-то еще из владельцев заведения. Менты, все как один, были уже навеселе. Говорили громко. Я узнал голос Пашки Вагина. Мы действительно встретились. Лоб в лоб. Я отвернулся, и Пашка — выученный опер — прошел мимо, даже не взглянул в мою сторону, словно бы и не заметил.

Охранник на автостоянке, когда я вышел из кафе, сменился.

Теперь тут стоял другой, тоже мой знакомец из Спитака — лицо кавказской национальности — высокий, в куртке, с надвинутым на лоб капюшоном…

Мы перекинулись несколькими словами и я прошел к машине, на которой мы приехали.

В мое отсутствие свояк не выдержал, тоже подсел к своим к коллегам.

Сидели они — растерянные, прислушиваясь ко всему вокруг, в ожидании начала перестрелки. Увидев меня со свертком, один из них, тот, что сидел за рулем, крутанул стекло. Ему показалось, что я собираюсь их вооружить…

— Не надо…

— Надо. На, поставь! Там закуска… — я передал сверток с харси-хоровацем. — Сейчас он появится…

Я был уверен: после приезда ментов, кидала долго в кафе не задержится.

Я отошел от машины. Закурил.

Кидала показался минут через пять. Огляделся, шатко направился к своей, а, в действительности, теперь уже нашей машине. Открыл дверцу…

Настал мой выход.

В прыжке я всей тяжестью буквально вломился в него, стараясь захватить больше места на сиденьи. Прижал ко второй дверце. Локоть левой моей руки лег ему на горло. Кидала захрипел. Правой рукой я дотянулся до запорной кнопки задней дверцы, приподнял ее…

Проектировщики во главе со свояком мгновенно сориентировались, бросились к "мазде", набились на заднее сиденье. Схватили кидалу сзади, кто за плечи, кто за волосы…

— За горло держи! — крикнул я свояку, не оборачиваясь, и включил зажигание. — Выгоняйте вторую машину за мной!

Один из его друзей продрался сквозь цепляющиеся за все руки, конечности, выскочил из "японки", и в несколько прыжков оказался за рулем второй машины. С минуту-другую у него что-то не ладилось, промерзло…

Охранник ошеломленно смотрел, не мог опомниться.

Я махнул ему рукой:

— Все в порядке!..

Рядом, закинув голову за сиденье, хрипел кидала. У свояка ручища была, как лопата, словно он всю жизнь не рейсфедер таскал, а кайло. Я испугался, как бы он не задавил свою жертву.

Еще через пару-тройку минут мы были уже вне пределов автостоянки.

Я гнал обычным маршрутом к элитному дому. Дорога была знакомой.

Позади, не отставая, катила вторая машина.

На пустыре я затормозил.

— Освободи его чуточку… — Я обернулся к свояку. Тот слегка распустил пальцы.

— Узнаешь, гад?! — Свояк завернул голову кидалы, а сам подался вперед и чуть в сторону. — Узнаешь, кому ты машину продал…

Я провел руками вдоль одежды пленника, чтобы убедиться в том, что при нем нет ничего тяжелого или острого. Потом принялся за его карманы. Свояк продолжал меня страховать…

Одно за другим я извлек у него из кармана паспорт, военный билет, инвалидную книжку. Еще при нем оказалось двести долларов, несколько пятисотенных купюр, какая-то еще чужая кавказская валюта…

Кидала все это время после задержания молча и как бы безучастно смотрел перед собой — в лобовое стекло на пустырь…

— Деньги я забираю! — безапелляционно сказал свояк. — В счет морального ущерба, который он нанес моей семье… — Он разжал лапу и принял из моих рук капитал. — А документы перешлю в милицию…

— Погоди…

Я включил верхний свет. Мельком проглядел ксивы.

Даже при тусклом освещении можно было рассмотреть, что оттиск штампа регистрации сделан небрежно, а гербовая печать на первой странице заслуживает проверки с помощью спектрального анализа…

— Я сам перешлю, — я сунул документы в карман.

— А с ним что делать?..

До свояка дошло: кидала был у нас в руках. У нас было полное физическое превосходство. Мы были одни на пустыре. Вокруг не было ни души. Далеко на трассе светил огнями одинокий троллейбус.

Проектировщики молчали.

В такие минуты даже в опасливую законопослушную голову могут забрести опасные мысли.

— Пусть идет…

Я перегнулся через кидалу. Открыл дверцу.

Я был против суда Линча и в то же время меньше всего был сейчас настроен везти мошенника в милицию, ждать составления протокола, являться по повесткам в прокуратуру, в суд.

— Пусть идет к такой матери… Пошел отсюда! Давай!

Кидала рванулся. У свояка, чего я не подозревал, оказалась превосходная реакция: пока тот покидал машину, он успел еще дважды влепить ему по плюхе сбоку…

А вот врезать сзади, выскочив из машины, не успел…

Кидала уже сделал ноги…

Он бежал по направлению элитного дома.

Я поднял глаза, нашел знакомые окна. Они были темны.

"Пежо"

Я не остался, на пустыре, у дома, — было бы трудно объяснить свояку свое решение, поэтому попросил подбросить меня назад, в кафе.

— Видел ментов, которые подъехали? Мои кореша!.. Сто лет не виделись. Я дал слово, что вернусь…

— А как потом? До Сокола?

Он все поглядывал нежно на захваченную "японку", не думая, что через день — другой на ней уже будет ездить не он, а ее новый хозяин.

Во мне "мазда" вызывала совершенно противоположные чувства. Если бы не "японка", я никогда бы не попал в положение, последствия которого мне, видимо, еще предстояло долго расхлебывать…