Лучшая подруга Мэри Сью - Зоя Сокол

Байрон относился к ним с презрением. Предать свою семью, свое будущее и свои мечты ради того, чтобы стать… этим?

Кейтар шагнул в дверной проем, бесцеремонно оттолкнув куклу, которая, кажется, и не почувствовала этого. Чем дальше они от своего создателя, тем слабее их воля к жизни. А если убить создателя, погибают и они сами. Впрочем, горевать о них уже никому.

Апартаменты Ламонта состояли из нескольких комнат. Первая, куда его впустила обращенная, была вроде прихожей, дальше спальня, комната для обращенных, гардеробная и личный кабинет. Байрон нашел Ламонта в спальне, сидящим на софе. Селия спала рядом, а ее голова покоилась у вампира на коленях.

У кейтара заходили желваки на скулах.

— Друг мой, — улыбнулся Ламонт, — что привело тебя ко мне?

Байрону стоило огромных усилий сдержаться.

— Я тебе не друг, — прошипел он. — Ты обещал отдать мне сестру, если я… выполню твое поручение.

Ламонт неопределенно пожал плечами:

— Не было такого.

— Но… — Кейтар в ярости сжал кулаки.

Впрочем, договорить он не успел. Вампир поднял руку в предупреждающем жесте и продолжил:

— Я не держу твою сестру силой. — Его губы искривила жестокая улыбка. — Можешь забрать ее.

Байрон нахмурился. Что-то было не так, но он все-таки позвал:

— Селия, родная…

Девушка не шевельнулась.

— Надо же, — наигранно удивился Ламонт, — как крепко спит… Давай я попробую.

Он наклонился и, ласково погладив белокурые локоны девушки, попросил:

— Селия, милая, просыпайся.

Сработало. Девушка сладко потянулась и открыла глаза, посмотрев сначала на брата пустым, ничего не видящим взглядом, а потом на Ламонта — полным обожания. Посмотрела красными глазами. Байрон на мгновение застыл. Даже не застыл, он словно умер на насколько секунд. А потом мужчина услышал чей-то жуткий крик на фоне веселого смеха вампира:

— Не-э-эт!!!

Неужели это кричал он сам?

Что это? Как это может быть правдой? Его Селия, его маленькая сестричка… радость и гордость, смысл жизни… стала обращенной наложницей.

Весь ужас ситуации состоял в том, что теперь Байрон не мог убить Ламонта. Умрет вампир, умрет и Селия.

— Селия, милая, — тем временем продолжал издеваться Ламонт, — это твой брат…

— Брат, — эхом повторила новообращенная наложница, копируя улыбку своего единственного повелителя.

— Да, брат, — елейным голосом подтвердил вампир. — Ты хочешь уйти с ним?

— Я хочу быть только с тобой. — В глазах девушки появилась тревога. — С тобой…

Ламонт рассмеялся и погладил свою новую наложницу по волосам.

— Сладкая девочка. — И, наклонившись, поцеловал в макушку. — Ты все слышал, Байрон?

Кейтар стоял с опущенной головой, не в силах смотреть на происходящее. Он сделал шаг назад. Еще один. Все, чего сейчас хотел мужчина, — проснуться, очнуться от этого кошмара. Но так бывает только в сказках. А в жизни… в жизни бывает Ламонт, сволочь, которая отбирает самое дорогое и всегда знает, куда ударить, чтобы было больнее. Байрон тысячи раз видел, как Ламонт расправляется с неугодными. Коварно, исподтишка, чужими руками. Кейтары — весьма прямолинейны. Юлить, строить каверзы не в их природе. Да, они могут пойти на хитрость, когда это нужно для дела.

Ламонт наслаждался, доводя своих жертв до грани отчаяния. Он никогда не выступал против кого-то открыто, словно змея втирался в доверие, постепенно сжимая тиски вокруг жертвы. Вампир подвергал своих жертв самой изощренной пытке, эффективнее которой не придумал еще ни один палач. Ламонт заставлял их своими руками разрушать собственные жизни, уничтожая самое дорогое. Раньше Байрону казалось, что такая его жестокость направлена только на врагов. Себя кейтар к ним не причислял, поэтому не видел в вампире угрозу и сам позволил загнать себя в ловушку…

Байрон вышел из апартаментов, покинул дворец. На автомате сел на лошадь и поскакал прочь по улицам Гунари. Улицы закончились, начался лес. Вскоре закончился и лес.

Кейтар загнал лошадь, убегая от собственной ошибки, от потери, которую уже не вернуть, и от пропасти внутри, которую ничем не заполнить.

Байрон прожил несколько столетий как в бреду. Очнулся лишь тогда, когда старый друг попросил о помощи. Похитили ребенка, и, чтобы его вернуть, кейтару волей-неволей пришлось собраться. Так жизненная дорога свернула в сторону наемничества. Но Байрон никогда не забывал, что его толкнуло на этот путь и что осталось в Гунари.

И уж точно не думал о том, что однажды вернется в Гунари и снова столкнется с Ламонтом. И опять из-за девушки.

Солнечный лучик заглянул в комнату через приоткрытую занавеску. Неспешно прошелся по небольшому столику, расположенному у окна, немного согрев теплом стоящие на нем свежесрезанные цветы, и дотронулся до краешка прикроватной тумбы. Здесь он ненадолго задержался, но не остановился. Медленно, но уверенно коснулся подушки и продолжил свой путь, пока не запутался в каштановых, слегка выгоревших на солнце, стриженных под каре волосах. Солнце медленно катилось к горизонту. Приближался вечер, а за ним и ночь — время, когда по-хорошему человек только должен ложиться спать. Но сегодня Злата в это время только проснется.

Ллевелис лежал на кровати поверх одеяла и наблюдал за маленьким лучиком-путешественником. Несмотря на сравнительно плохие новости, которые вчера поведал приехавший поздно вечером Байрон, настроение его находилось между отметками «полное удовлетворение» и «счастье». Злата мирно спала рядом, положив руку под голову и слегка посапывая во сне. Сутки, на которые ее усыпила Хельга, скоро должны истечь. Девушка проснется и не вспомнит того, что было между ними. Но Ллевелис не особо огорчался по этому поводу. Теперь он знал две вещи: во-первых, его чувства к Злате настоящие, и, во-вторых, ему под силу завоевать ее любовь.

Как ни прискорбно, первое, с чего стоит начать, — это вызволить Кэт. Злата подставилась под когти бартому, чтобы спасти ее, значит, дорожит этой дружбой. Хотя нет, первое, с чего стоит начать, — это извинения. Между ним и леви не должно быть обид.

Ллевелис почувствовал, как где-то внутри начало ворочаться сознание Златы, медленно, неохотно сбрасывая оковы сна. Как ни хотелось остаться, но сейчас ему необходимо было уйти. Что он и сделал, шагнув в портал за секунду до того, как девушка потянулась и открыла глаза. Этот портал был форменным баловством и тратой энергии, так как вел всего лишь за двери спальни, в которой он оставил леви. Но Ллевелис ничего не мог с собой поделать. Ему нужно было быть рядом, прикасаться к ней своим сознанием. Вроде бы ничего особенного, но он нуждался в этом каждый миг. Чувствовать то же, что чувствует и любимая женщина. В те редкие мгновения, когда он по той или иной причине не мог этого делать, им овладевала тревога, беспокойство и даже страх. Ллевелис уже однажды почти потерял Злату. Второго раза не будет.