Ветер забытых дорог - Наталья Михайлова

Прошел целый год со смерти Гроны, но Тимена не мог его забыть. Даже при общем разговоре у костра он часто замолкал и низко опускал голову, чтобы никто не видел слез у него на лице. «Зачем все, если Гроны уже нет?» - думал Тимена, и часто это было единственной его мыслью за несколько дней. За зиму и лето он совсем почернел лицом, стал еще более тощим, чем был, от голода, тоски и дейявады, корень которой употреблял везде, где только мог найти.

Одурманенного зельем, его и застали неизвестные, которые называли себя пришельцами из Бисмасатры.

Они стояли на руинах Стены.

Тьор мог бы сам показаться жителем этих развалин: среди стародавних каменных глыб, чудилось, и должны обитать великаны. Сильный ветер со стороны Сатры, от порывов которого Гвендис даже пошатывало, разбивался о Тьора, взметая лишь его волосы.

Тимена зыркал глазами по сторонам, весь подобравшись и готовый в удобную минуту нырнуть в развалины. Ему обещали, что его отпустят, но Тимена предпочитал рассчитывать на себя, а не на обещания.

Сполох прощался с Эрхе. Она стояла возле своей лошадки, положив руку на седло, выпрямившись и подняв голову, чтобы видеть лицо Сполоха. Ей нравилось смотреть на него, особенно когда он улыбался - тогда и самой Эрхе хотелось смеяться. Волосы - цвета выцветшего на солнце ковыля - рассыпались по его плечам, и дочь ковыльницы любовалась ими. Мягкие, не то что ее собственные, - жесткие, словно грива лошади. У Эрхе комок подступал к горлу от того, что сейчас Сполох уйдет за Стену и будет там среди непонятных людей, таких, как этот Тимена. Сполох большой и сильный, но в дороге Эрхе на всякий случай готова была сама его защищать, а теперь больше не сможет.

Эрхе собиралась в обратный путь - в стойбище к бабке. Она бы пошла со Сполохом и за Стену, но степнячка настолько не походила на небожителей, что ее низкий рост, черные волосы и раскосые глаза сразу выдали бы в ней человека.

Эрехе решила, что, когда поедет домой одна, то по пути будет петь долгую, грустную песню без слов. Степь выслушает ее, а сестры-ковыльницы станут печалиться вместе с ней.

– Говоришь, за Стеной нет ковыльниц? - весело усмехнулся Сполох. - Ну, поезжай к своей бабке, не поминай лихом.

– Я вернусь весной и провожу вас обратно, - тряхнув черными тугими косами, обещала Эрхе. - Вы же не останетесь жить там? - она покосилась в сторону Сатры блестящими узкими глазами. - Вдруг там с тобой случится беда, - нахмурилась она.

– Да не печалься о нас, не пропадем, - беспечно махнул рукой Сполох. - Езжай себе спокойно.

Эрхе сжала кулаки в широких рукавах своей войлочной куртки. «Ничего ты не понимаешь, глупый северянин!»

– Я вернусь, как только растает снег, - глядя прямо в глаза Сполоху, упрямо сказала она. - Я за тобой прискачу, - она наставила палец прямо ему в грудь и взлетела на лошадь так стремительно, что ее косы хлестнули по его плечу.

Сполох только недоуменно покачал головой. Эрхе верхом застыла на месте.

– Я посмотрю, как вы уйдете, - сказала она.

Гвендис в темном дорожном плаще, похудевшая, с обветренным лицом, глядела за Стену с такой же тоской, как Эрхе. Пока собирали вещи, прятали в зарослях кибитку, Гвендис старалась ни о чем не думать. Но теперь ей становилось не по себе при мысли, что она, быть может, вот-вот увидит Дайка рядом с женой, наконец нашедшей пропавшего мужа.

Неужели Дайку придется теперь ходить в золотом венце и рваном плаще, переживать зимы у жалкого очага в полуразвалившемся доме? Странный, обнищавший народ, о котором рассказал Тимена - это его народ, и Дайку придется остаться с ним?

Нет, лучше не думать об этом раньше времени, вновь останавливала себя Гвендис. Одно она уже решила твердо. Если у Дайка из родных только старые родители, сестры или братья, а жены нет - она просто останется с ним. Будет прясть, ткать, лечить. Ведь в Анвардене ее никто не ждет…

Гвендис закуталась в плащ - порывы ветра становились все сильнее, и обернулась к своим спутникам.

– Идем, - сказала она. - Пора.

Оглянувшись в последний раз назад, Гвендис увидела, что всадница Эрхе все так же неподвижно стоит посреди степи, и ветер треплет ее косы. Лица степнячки издалека было не видно, но Гвендис знала, что она смотрит им вслед.

– Можешь уходить к своим, - сказал Сполох Тимене.

Тимена молча кинулся в заросли. Пришельцы были ему не нужны. В самой глубине души Тимена удивлялся, что чужаки настолько ему безразличны. Ведь ему, может быть, даже никто не поверит, что они в самом деле есть. Скажут - тебе в дурмане привиделось. Небожители из Бисмасатры! Где это видано?! Наверное, это самое странное и самое важное, что случилось в Сатре за целые сотни лет. А Тимене все равно…

Он отыскал яму, где пил отвар из дикого корня: там валялся его котелок. Юноша подобрал посудину. Мысли о пришельцах-небожителях делались все тусклее. Котелок… старуха Геденна будет ругаться: где пропадал?.. Землянка в гуще зарослей… Только это и достоверно, остальное - дурман, сон…

Дайк молчал о том, что пришел не один.

Во дворец Тесайи приходили другие тиресы - посмотреть на Дайка. Кто не видел своими глазами его появления в Сатре, просили его просиять. Дайк облекался легким белым светом. Небожители спрашивали, что означает его имя: оно казалось им странным. Дайк отвечал:

– Не знаю. Мне дали это имя люди: они спасли меня, а своего настоящего имени я не помню.

Тиресы обсуждали, осквернен ли Дайк, если его касались руки людей. Но неутраченное сияние говорило в пользу пришельца. Значит, что-то уберегло его от скверны!

Тесайя привел Дайка на площадь - на собрание тиресов Сатры. Площадь была мощена обветренным, подточенным дождями, обожженным солнцем камнем.

Дайк уже узнавал самых влиятельных вождей.

Приземистый, с бычьей шеей, круглым волевым лицом и цепкими серыми глазами - это Сатвама Справедливый. Украшения он предпочитает из золота: широкие браслеты, ожерелье, на голове тяжелый венец с крупными самоцветами. Но в одежде Справедливый не любит излишеств, на ней ни вышивок, ни узоров. Рубаха навыпуск кажется даже несколько мешковатой на его мощном теле, и пояс оттягивает простой меч. «Верные» Сатвамы приносят ему присягу и делятся на дюжины, в которых он сам назначает начальников. В рядах его сторонников порядок: настоящая Сатвамасатра, как встарь.

Красивый, статный, истинный потомок небесного народа - это Дварна Твердый. У него пепельно-русые волосы, собранные в хвост, губы узкие, четко очерченный выдающийся подбородок. Взгляд прямой и надменный, Дварна никогда не склоняет головы и не опускает глаз. Украшения он носит скромные, почерневшие от времени, из серебра. На голове - тонкий обруч. Поверх простой серой рубашки у Дварны надета холщовая куртка без рукавов и за спиной - двуручный клинок в древних драгоценных ножнах.