Тайный ребенок для безжалостного дона - Эшли Сайлас

Он напрягается, потирая воротник.

— Разве это не были легкие роды?

— Так и было, — успокаиваю я его. — Не было никаких осложнений, и Киара все время была рядом со мной.

— Я рад, что она была. Ты склонна жить в этом изолированном мире самостоятельно, где ты не можешь ни от кого зависеть. Кажется, ты всегда забываешь, что есть люди, которым не все равно.

Его челюсть сжата, когда он произносит эти слова. Я отвожу взгляд, полностью понимая его смысл.

— Я знаю, что людям не все равно. И я не принимала решения за Кэсси самостоятельно.

— Нет, ты только что сделала их без ее отца, — сухо говорит он.

— Я не сделала этого, потому что думала, что ты не будешь для нее отличным отцом, — чувствую необходимость уточнить.

Он может вести себя самоуверенно и уверенно в себе, но, в конце концов, у него есть сомнения, как и у любого другого человека. Мои мысли переносятся в день похорон его отца. В ту ночь он был так близок к тому, чтобы сломиться, боясь, что его будет недостаточно.

— Я удерживала ее не потому, что не верила в тебя. Я держала ее подальше, потому что тебе приходилось многое решать, и, как бы я ни хотела тебе сказать, я не хотела при этом усложнять твою жизнь.

Взгляд его глаз немного напряжен, когда он смотрит на меня. Мне хотелось бы сказать, о чем он думал. Затем Роман моргает, и выражение его лица становится настороженным.

— Я бы хотел увидеть ее сейчас, — говорит он мне.

Мое сердце набухает.

— Действительно? — он кивает, и я быстро поднимаюсь на ноги. — Она в своей кроватке в моей спальне.

Я подвожу его к одной из дубовых дверей и тихо открываю ее. Зайдя внутрь, я заглядываю в кроватку из красного дерева с нарисованным на ней полумесяцем. Она все еще спит. Очень медленно я просовываю руку внутрь, чтобы поднять ее. Но Кэсси суетливый ребенок и к тому же чутко спит. Ее глаза открываются, и она издает тихий крик.

— Шшш, — говорю я тихо. — Не плачь, моя любовь.

Это занимает несколько секунд, но мой голос успокаивает ее настолько, что она перестает плакать. Я поднимаю глаза и понимаю, что ее отец все еще стоит в дверях комнаты. Мне бы хотелось взять зеркало и показать ему, каким напуганным он сейчас выглядит. Это почти смешно. Почти.

— Не волнуйся, Ром. Она не укусит, — поддразниваю я.

Он хмурится, прежде чем сделать медленный шаг внутрь. Добравшись до нас, он смотрит на ребенка у меня на руках, и почти сразу выражение его лица смягчается. Я почти уверена, что вижу, как он тает.

— У нее мои глаза.

— Да, — говорю я тихо. — И твой нос тоже. Немного раздражает, что она так похожа на тебя, тем более, что я потратила семь часов на ее рождение.

— Она знала, что ей нужно походить на более красивого родителя, — шепчет Роман, не глядя на меня. Его глаза прикованы к дочери.

Я закатываю глаза на комментарий.

— Ты хочешь. Мы оба знаем, что я красивее родителя. Кроме того, Ки говорит, что с возрастом она станет больше походить на меня.

— Посмотрим, — с улыбкой говорит Роман.

— Ты хочешь ее подержать? — нежно спрашиваю я.

Он внезапно выглядит встревоженным.

— А что, если я ее уроню?

— Не уронишь, — уверяю я его.

Он выдыхает, кивает, и я осторожно передаю Кэсси из своих рук в его. Он с трудом пытается принять правильное положение, но вскоре уже держит ее, заложив руку ей за голову, чтобы удержать ее. Как только она занимает идеальное положение, она моргает, глядя на отца, и мое сердце замирает, когда она улыбается. Выражение лица Романа смягчается.

— Черт возьми, — говорит он.

Я кашляю.

— Ром, никаких ругательств при ребенке.

— Верно, — бормочет он. — Прости, принцесса.

Мои глаза почти наполняются слезами от ласки, но я смахиваю их. Мы оба стоим неподвижно несколько мгновений. Он просто наблюдает за ней, а я смотрю, как он наблюдает за ней. Когда Кэсси начинает извиваться, я кладу руку ей на голову, нежно успокаивая ее. Она не перестает ерзать, и когда открывает рот, чтобы заплакать, выражение лица Романа быстро становится измученным.

— Все в порядке, — говорю я ему. — Наверное, ей просто нужна соска.

Я хватаю её и кладу ей в рот. После этого она успокаивается, и я вижу, как Роман тихо вздохнул.

— Наверное, нам следует снова уложить ее, чтобы она могла поспать.

Он кивает и передает мне ребенка. Я укачиваю ее несколько секунд и радуюсь, когда ее глаза начинают закрываться. Очень тихо кладу ее в кроватку и, убедившись, что радионяня включена, выхожу из комнаты, замечая, что Роман уже ушел, а я даже не заметила.

Я нахожу его прислоненным к стене в гостиной.

— Итак… — тяну я. — Все еще думаешь, что она не твоя?

Он закатывает глаза.

— Я имел полное право задать этот вопрос, и ты это знаешь.

— Конечно, — бормочу я.

Он отводит взгляд, и мне хочется, чтобы он рассказал мне, о чем думает. Он только что впервые встретил свою дочь. Я хочу знать, что он чувствует, но он мне ничего не дает. Когда Роман говорит, в его голосе есть что-то резкое.

— Я просто хочу прояснить кое-что, — начинает он, и я жестом призываю его говорить. — Во-первых, я не прощаю тебя за то, что ты скрывала ее от меня.

Что-то треснуло у меня в груди, но я все равно киваю.

— Я понимаю.

Он имеет полное право злиться. Роман не был построен за один день. И Роман, очевидно, испытывает то же самое чувство, когда дело касается прощения.

— Однако мы находимся в этой ситуации вместе. Больше нет ни тебя, ни меня, есть только мы, пытающиеся позаботиться о нашей… — он колеблется, грубо сглатывая. — Нашей дочери.

Эти два слова слетают с его