Принц-пират - Фоули Гэлен

Взглянув наверх, Лазар увидел в свете луны очертания крепости.

Воспоминания безжалостно обрушились на него. Пытаясь отогнать их, Лазар достал фляжку и осушил ее, но во рту все равно осталась горечь, которую не смог бы устранить весь ром в мире. Видит Бог, он пытался.

Ему было тринадцать…

Лазар шел сейчас по дороге за маврами, завороженный мерным покачиванием их грязных тюрбанов. Он держался за эфес меча, но понимал, что это его не спасет.

— Ты как, ничего? — спросил викарий, следовавший за ним.

Лазар вспоминал о том времени, когда четыре года назад вернулся в Аль-Кум отомстить Малику. Воспитанный Вульфом, он повидал много смертей, только что получил свой первый корабль и гордился тем, что уничтожил всех, кто был причастен к мятежу на Антигуа. Да, Лазар считал себя совершенно бесстрашным и надеялся изгнать раз и навсегда всех демонов, которые все еще терзали его.

Он не сумел.

Его старые друзья среди янычар, теперь душой и телом принадлежавшие Малику, избили его до беспамятства с их обычной добродушной жестокостью. Лазар пришел в себя только на корабле, весь в синяках и ссадинах, глубоко униженный. Оказывается, они уже давно ожидали от него этого шага. Они очень хорошо знали Лазара. Никто не удивился, а Малик даже не испугался. Все только смеялись над ним.

«Пустое! — говорили они. — Не обращай внимания, это все в прошлом».

В тот день, четыре года назад, Лазар, к своему удивлению, понял, что издевательства Малика действовали на них совсем не так, как на него. Они не представляли, как это ранило душу Лазара, как ненависть и злоба Аль-Кума разъедали его, — и он был слишком горд, чтобы рассказать им об этом.

Лазар вздрогнул, осознав, что уже стоит в зале из золота и мрамора, таком знакомом ему, с малиновыми диванами со множеством подушек, со стенами, украшенными шелком и изумительной по красоте мозаикой. И там, на великолепном золотом троне, восседал Саиф-дель-Малик, неподвижный, прекрасный и грозный. Меч Чести.

Два пальца прикрывали его рот, когда он задумчиво смотрел на Лазара.

Каждый нерв Лазара натянулся как струна. Ему никогда не забыть этого неторопливого, пронзительного, изучающего взгляда. Даже вечность не сотрет из его памяти этого взгляда, острого, словно бритва.

— Итак, — сказал Малик, томно опуская руку на подлокотник позолоченного трона, и его глаза полыхнули жаром пустыни, — мой молодой сокол вернулся к моей перчатке. Он парит в небесах, но все равно знает, кто его настоящий хозяин. Малик всегда будет твоим властелином. Не правда ли, Лаззо?

Аллегра не находила себе места от волнения, увидев, как Лазар и викарий уходят в сопровождении головорезов, говоривших что-то на незнакомом ей языке. Группа поднялась по дороге, тянувшейся параллельно белому, залитому лунным светом берегу, и исчезла за невысокими чахлыми пальмами.

Аллегра обернулась к мрачной, молчаливой команде, но матросы избегали ее умоляющего взгляда. Она знала: они чувствуют опасность, но не нарушат приказа. Никогда в жизни девушка не ощущала себя такой беспомощной.

Чуть дальше, в заливе, шесть кораблей в ожидании стояли на якоре. Через два часа они откроют огонь по крепости и городку в пустыне, если Лазар не вернется со своим перстнем. Аллегра была в ярости от того, что он не взял с собой никого, кроме викария. Гордец и упрямец!

— Я больше не могу! — выдохнула Аллегра. Она пыталась молиться, но у нее не хватало на это терпения. — Я должна что-то сделать.

К ней подошел Бернардо и остановился у поручней. Враждебность между ними не исчезла, но девушка знала, что верность этого островитянина Лазару непоколебима.

— Вы думаете о том же, о чем и я? — спросил он.

— Я должна помочь ему. Я просто с ума схожу!

— Я могу попытаться.

— Пошли!

Лазар посмотрел в глаза своему бывшему мучителю:

— Я пришел за тем, что ты украл у меня.

— Украл… как это? Неужели я вор, Лаззо? Я же всегда получал от тебя только то, что ты готов был мне отдать. — Малик облизнул сухие губы.

При этом оскорблении Лазар потянулся к кобуре, но шесть клинков нацелились на его горло прежде, чем он успел вытащить пистолет.

— Осторожно! — Малик рассмеялся. — Берегись дьяволов, с которыми сражаешься, чтобы они не взяли над тобой верх. Но только посмотри на себя! Ты уже сам настоящий дьявол, а тебе всего-то тридцать лет. Надо же, такой молодой, но твоя жажда уничтожения превосходит вде мои ожидания. Тебе, возможно, интересно узнать, что Генуя направила тридцать кораблей на твои поиски. А новый губернатор острова Вознесения, кажется, виконт Доминик Клемент, назначил награду за твою голову — тысячу луидоров. Да, друг мой. Времена настали опасные.

Лазар оглянулся и ничуть не удивился тому, что головорезы преградили ему путь.

— Полно, полно, ты для меня стоишь гораздо больше, Лаззо. Зачем же смотреть так встревоженно? Я не предавал тебя. — Малик взял у слуги чашечку кофе и отхлебнул глоток. — Ведь отдав тебя генуэзцам, я лишил бы себя удовольствия лицезреть тебя рядом с собой.

— А у тебя и не будет такого удовольствия. Улыбка Малика напоминала загнутое острое лезвие.

— Нет? Я, конечно, хочу защитить тебя и твоих людей, но мои головорезы такие алчные создания, а награда сама идет в руки. Такой быстрый корабль… и такая прекрасная команда. Генуя, думаю, заплатит очень щедро, лишь бы получить возможность повесить их. Но тебя, мой злой мальчик, я должен оставить у себя любой ценой.

— В твоем заливе стоят шесть кораблей, которые откроют огонь по Аль-Куму, если я не вернусь через два часа. Малик рассмеялся:

— Ну конечно!

— Я не блефую. Отдай мне мой перстень. Вот все, что я хочу. Он мой по праву.

Глаза Малика сверкнули, когда он жестом велел своему человеку проверить угрозу Лазара.

— Даже если это правда, мы оба знаем: твои люди слишком преданы тебе, чтобы открыть огонь, пока ты здесь. Лазар пожал плечами, но его терпение уже иссякало.

— Отдай мне перстень — или убедишься в обратном.

— Полагаю, мне не следует просить у тебя даже часа твоего времени, Лаззо. — Малик вкрадчиво улыбнулся: — Помнишь игры, в которые мы часто играли?

О, Лазар помнил. Этот простой, вкрадчиво произнесенный вопрос устрашил его больше, чем целый легион головорезов, перекрывших выход. И Малик знал это.

Внезапно Лазар почувствовал, что не в силах выносить это проклятое место. Даже запахи душили его. И тут в тишине прозвучал голос викария:

— Как же так, ваше великолепие, какой же правоверный станет угрожать сыну своего брата? Да будет благословен Аллах!

Малик откинулся на спинку позолоченного кресла; в глазах его заметалась ярость.

— Как вы благородны, защищая своего молодого друга, доктор Саутвелл. Но капитан Вульф давно мертв, и, кроме того, раб сам может постоять за себя. Лаззо научился сражаться у моих янычар, этих шакалов пустыни, так что ему, наверное, не нужно прятаться за вашу спину, если он мужчина. Ты мужчина, Лаззо?

Лазар опустил голову от стыда. Он не мог пошевелиться, не мог выдавить из себя ни одного слова. Малика рассмешила его беспомощность, как тогда, когда Лазар, мальчик, закованный в цепи, не имел сил защитить себя.

— Значит, таково гостеприимство великого Меча? — холодно осведомился викарий.

Лазар вполуха прислушивался к их разговору. Его взгляд в панике метался по мраморному полу.

Зачем он здесь? Почему решил, что неуязвим? Какие иллюзии заставили его думать, что этот план сработает? Лазар ненавидел эту пустыню и не должен был приходить сюда. Ему хотелось закричать во весь голос, исчезнуть, вырвать эти черные, коварные и похотливые глаза, но он не мог двинуться с места.

Наконец, подняв голову, Лазар увидел, что один из мавров держит нож у горла викария.

В приступе ярости Лазар забыл об осторожности, вырвался из круга клинков, одним быстрым движением вытащил пистолет и приставил его к затылку мавра.