Когда боги спали - Аллан Коул

Сафар вздохнул.

— А ведь я пытался обучать тебя логике, — сказал он. — Давай обратимся к основному пункту твоей защиты, который состоит в том, что бедный беспризорный ребенок вынужден воровать и что это — в порядке вещей.

— И это правда, — решительно отозвалась Нериса.

— Очень хорошо, — сказал Сафар. — Допустим. Но тогда прошу тебя ответить: что же такое жизненно необходимое ты обнаружила на лотке этого толстого мошенника?

— Вот это, — сказала Нериса, робко выставляя на обозрение маленький бумажный сверток. — Это для тебя… Подарок.

Брови Сафара прыгнули вверх.

— Подарок? Ты украла подарок? — Тон голоса звучал укоряюще, но при этом он развертывал упаковку, говоря: — Так нельзя, Нериса. Нельзя красть подарок. Черт, да вообще нельзя воровать. При этом я же еще и виноват…

Он смолк, когда развернул украденный предмет.

Это была маленькая каменная, почерневшая от времени черепаха, с дугообразно торчащими из панциря лапами. На складчатой шее сидела голова с разинутой клювообразной пастью, словно в преследовании рыбешки. Очаровательная игрушка для ребенка из далекого прошлого.

Первое потрясение для Сафара наступило тут же, когда он понял, что никакая это не игрушка, а древний идол, представляющий одну из божественных черепах. В каждой малейшей детали просматривалось огромное старание, так что черепашка выглядела почти живой. Второе, еще более могучее потрясение ожидало его, когда он рассмотрел рисунок на ее панцире. Большой зеленый остров был окружен омывающим берега морем. Над островом возвышалась огромная красная гора с чудовищным ликом, изо рта которого вырывались языки пламени.

— Хадин, — выдохнул Сафар.

— Ты же всегда упоминал о ней, — сказала Нериса, с радостью наблюдая за выражением благоговения на его лице. Вид его лица уменьшал те страдания, которые испытала девушка, наблюдая за казнью женщины. — И потом, ты же показывал мне эту картинку в твоих книгах. Когда увидела черепашку, я сразу поняла, что это именно то, что ты хочешь. — Она пожала плечами. — Вот я и взяла ее.

Сафар улыбался и кивал, но по отсутствующему выражению она поняла, что вряд ли он слышит ее. Нериса замолчала, зачарованно наблюдая, как рука Сафара тянется к черепашке, словно к волшебному магниту. Он вздрогнул, когда пальцы коснулись камня, и глаза его удивленно расширились.

— Магическая черепашка, — прошептал он.

Он поднял фигурку и принялся поворачивать, рассматривая под разными углами.

— Интересно, откуда она взялась? — спросил он. — Как оказалась здесь?

Нериса ничего не говорила, понимая, что Сафар просто высказывает вслух свои мысли. Он так увлекся черепашкой-божком, что у Нерисы появилось ощущение, будто она через окно подглядывает за чьей-то личной жизнью.

Лицо Сафара прояснилось, а от улыбки в комнате стало светлее.

— Спасибо тебе, Нериса, — сказал он просто. — За такой подарок мне никогда с тобой не расплатиться.

Затем, к ее огромному удовольствию, он обнял ее рукой за плечи и прижал к себе. От легкого поцелуя в губы она затрепетала, одновременно и взволнованная и испуганная. А когда он отпустил ее, в ней проснулась ненависть к братской нежности в его глазах.

Мстя за себя, она указала на черепашку и сказала:

— А ведь я украла ее, забыл? Ты уверен, что хочешь испачкать об нее свои руки?

— Это не важно, — ответил Сафар, и так нежно, что она сразу простила его.

— А для чего она? — спросила Нериса.

Сафар покачал головой.

— Не знаю. Но для чего бы она ни предназначалась, она определенно наделена магией. Я чувствую это… — Он задумчиво помолчал и затем продолжил: — У меня такое ощущение, словно музыкант тронул струну, и звук отозвался резонансом во всем моем теле.

— Но мы же не узнаем, как ею пользоваться, — сказала Нериса, просто чтобы поддержать разговор.

Но Сафар ухватился за эту мысль. Он нахмурился, затем сказал:

— Чтобы выяснить, я должен сотворить заклинание, но, пока ты здесь, я этого делать не буду. Лорд Умурхан не одобряет, когда прислужники занимаются магией в присутствии публики.

Вообще-то наказанием за такой проступок являлось немедленное исключение, но Сафар не стал упоминать об этом.

— Ну, пожалуйста! Прощу тебя! — сказала Нериса. — Я еще не видела магии.

Сафар в нерешительности замешкался, и Нериса тут же воспользовалась этим обстоятельством.

— Если ты действительно хочешь отблагодарить меня, — сказала она, — разреши мне понаблюдать за тем, что ты будешь делать. Прошу тебя, для меня это очень важно. Ведь ты же показывал мне в книгах заклинания и прочее. Иногда объяснял. Но если бы я увидела все своими глазами, то лучше бы поняла.

Она усмехнулась:

— И потом, ты же уверен, что я никому не скажу. Лучше меня никто в мире не хранит секретов.

Все то время, пока она говорила, Сафар внимательно смотрел на подружку. Увидев ее в первый раз почти два года назад в «Трясине для дураков», он сразу же испытал к ней теплое чувство. Ей тогда было десять лет, как ему показалось, не больше. Он узнал, что эта маленькая девочка живет на улице. Ничего подобного не могло произойти с ребенком в Кирании. Сафар, нежно любивший своих сестер, особенно остро ощутил ее бедственное положение, и не раз с болью представлял на месте Нерисы одну из своих сестер. Нериса оказалась и удивительно смышленым человечком. Достаточно ей было раз взглянуть на страницу, и она уже могла процитировать содержание с точностью до слова. Катал рассказал, что она выучилась читать и писать менее чем за две недели. И если кто-то поправлял неправильно произнесенное ею слово, впредь она такой ошибки уже никогда не совершала. Сафар обнаружил, что с ней не только легко разговаривать, но можно даже обсуждать и новые идеи. Вскоре он понял: как бы ни был сложен предмет разговора, Нериса только тогда не понимала, о чем идет речь, когда он сам не до конца понимал суть или просто плохо объяснял.

«Ну его в преисподнюю, этого Умурхана, — подумал он. — Все равно собираются исключать. Терять нечего».

И поэтому он официальным тоном произнес:

— Ваше желание, леди, для меня закон.

Нериса всплеснула руками и воскликнула:

— Спасибо тебе, Сафар! Ты не пожалеешь. Я обещаю.

В восторге она отбросила все предосторожности и, обхватив его руками, отважилась поцеловать в губы. Затем откинулась назад, отчаянно покраснев. Низко опустив голову, она принялась теребить веревку обертки с такой сосредоточенностью, словно перед ней стояла гигантская задача. Только тут Сафар заметил, что на ней надеты не ее обычные мальчишеские обноски. И в том, как Нериса сидела рядом с ним, не было ничего мальчишеского. Она представляла собой настоящую девушку, начиная с изящной линии подбородка и кончая той грацией, с которой она потянулась за веревкой. Заметил он и то, что наряд ее подчеркивает именно женские достоинства, например длинные ноги, несмотря на худобу, начинающие приобретать форму. Мягкие тапочки подчеркивали маленький размер стопы. Над едва намечающимися бедрами широкий кушак стягивал узкую талию. Из опыта жизни в большой семье Сафар помнил, как начинают развиваться ягодицы под свободным пологом туники. Он вспомнил смущение сестер, находившихся в возрасте Нерисы. И как это смущение переросло в нечто иное, когда они начали поглядывать на деревенских пареньков, оказавшись в возрасте романтических воздыханий.