Ловушка для адвоката - Майкл Коннелли

Брайтман вышла из кабинета и направилась к судейскому креслу. Все встали. Босх привстал, спеша возвратиться к прокурорскому столу.

— Ничего, обошлось, — торопливо шепнул он, — я его нашел. Ладно, побегу… Ты до конца будешь?

— Нет, вернусь в офис, я в обед вырвалась.

— О'кей, спасибо, еще поговорим.

Он успел выбраться из ряда, пока публика еще не села, и проскользнул на свой стул позади Холлера.

Макферсон продолжала допрос Сары Энн Глисон. На взгляд Гарри, и обвинитель, и свидетель поработали великолепно, но все достигнутое могло пойти прахом, не сумей они и теперь произвести впечатление на присяжных.

— Сара, — начала Мэгги, — когда ваша мать вышла замуж за Кенсингтона Лэнди?

— Мне тогда было шесть лет.

— Он вам понравился?

— Нет… не очень. Сначала было нормально, но потом…

— За несколько месяцев до гибели сестры вы пытались убежать из дому, верно?

— Да.

— Вот полицейский протокол от 30 ноября 1985 года. Вы можете объяснить, что там написано?

Макферсон раздала копии свидетельнице, судье и защитникам. Этот протокол повезло найти Босху, когда тот разбирал материалы дела.

— Это протокол заявления о попавшем без вести ребенке, — сказала Глисон. — Заявление подала моя мать.

— Полиция нашла вас?

— Нет, я вернулась сама, мне больше некуда было деваться.

— Почему вы убежали, Сара?

— Потому что мой отчим… имел со мной сексуальные отношения.

Зал снова замер. Макферсон выдержала длинную паузу. Еще три дня назад Босх ожидал бы отчаянных протестов Ройса, но теперь он знал, что этот факт удобен и для версии защиты.

— Когда это началось? — спросила Макферсон.

— Летом, перед тем как я убежала.

— Сара, поверьте, мне очень жаль, что вам приходится возвращаться к тяжелым моментам прошлого… Вы упоминали, что иногда менялись с Мелиссой платьями, я правильно поняла?

— Да.

— Платье, которое она носила в день похищения, было вашим?

Макферсон назвала следующее вещественное доказательство, и Босх поставил перед скамьей присяжных безголовый манекен, одетый в детское платье.

— Сара, это то самое платье?

— Да, оно.

— Из подола его вырезан лоскут квадратной формы — вы видите?

— Да.

— Вы знаете, зачем это было сделано?

— Да, там обнаружили следы спермы.

— Вы узнали об этом двадцать четыре года назад?

— Нет, только теперь. Тогда мне не сказали.

— Вы знаете, кому принадлежит эта сперма, согласно данным генетического теста?

— Да, мне сказали, что она принадлежала моему отчиму.

— Это вас удивило?

— Нет, к сожалению.

— Вы можете объяснить, как сперма попала на платье?

Ройс заявил протест, сказав, что свидетеля заставляют строить предположения. На самом деле вопрос просто шел вразрез с версией защиты. Брайтман поддержала возражение, и обвинителю пришлось искать обходной путь.

— Сара, когда вы сами надевали это платье в последний раз?

Ройс снова встал:

— Возражаю по той же причине. Свидетель не может точно помнить такие вещи через двадцать четыре года.

— Ваша честь, — парировала Макферсон, — мистера Ройса вполне устраивали так называемые предположения, пока они укладывались в версию защиты, но теперь, когда мы подошли к основным вопросам, он возражает. Могу заверить суд, что речь идет не о предположениях. Мисс Глисон свидетельствует о самых мрачных днях своей жизни, и я не думаю…

— Возражение отклонено, — прервала Брайтман. — Свидетель может ответить.

— Спасибо, ваша честь.

Пока Макферсон повторяла вопрос, Босх вглядывался в лица присяжных. Понимают ли они, что адвокат защиты пытается помешать раскрытию правды? Для самого Босха показания Сары звучали безусловно убедительно, и он надеялся, что суд воспримет их так же и оценит подлую тактику Ройса по достоинству.

— Я надевала его за два дня до смерти сестры.

— То есть в пятницу четырнадцатого, в Валентинов день?

— Да.

— Почему вы надели именно это платье?

— Мама устраивала вечеринку на Валентинов день, и отчим сказал, что нужно одеться понаряднее. — Глисон вновь опустила глаза.

— Он принудил вас к сексуальному акту в тот вечер?

— Да.

— И тогда вы были в этом платье?

— Да.

— Сара, ваш отец…

— Он мне не отец!!!

Крик отдался от стен гулким эхом. Сотни людей, сидевших в зале, одновременно вздрогнули. Босх бросил взгляд на Макферсон — она внимательно изучала лица присяжных, и он понял, что обмолвка была допущена намеренно.

— Сара, извините! Отчим, конечно. Значит, во время сексуального акта…

— Да, тогда сперма и попала на платье.

Макферсон перелистала свои заметки, стараясь, чтобы этот ответ провисел в воздухе как можно дольше. Затем спросила:

— Сара, кто в вашем доме занимался стиркой?

— К нам приходила одна женщина, ее звали Эбби.

— Вы отдали платье в стирку после Валентинова дня?

— Нет, не отдала.

— Почему?

— Я боялась, что Эбби увидит следы и догадается, расскажет матери… или вызовет полицию.

— Ну и что? Может, это было бы и к лучшему?

— Я… мама была с ним счастлива, и я не хотела разрушать ее жизнь.

— Как вы поступили с платьем?

— Постаралась отчистить пятно и повесила платье в шкаф. Я не знала, что сестра наденет его.

— Что вы сказали, когда она его захотела надеть?

— Я увидела ее уже в платье и сказала, что оно мне нужно самой, но Мелисса ответила — слишком поздно, и к тому же оно общее.

— Пятно было заметным?

— Нет, потому что оно было в самом низу.

Макферсон снова помолчала. По этой теме было сказано все. Результаты теста ДНК, из-за которых все присутствовавшие собрались в этом зале, были удовлетворительно объяснены. Теперь предстояло углубиться в последующие темные моменты жизни Сары, пройдя весь путь до конца, иначе это сделает Ройс.

— Сара, ваши отношения с отчимом изменились после гибели сестры?

— Да.

— Каким образом?

— Он больше никогда не трогал меня.

— Почему?

— Не знаю. Он не упоминал об этом, как будто ничего не было.

— Тем не менее вашу жизнь все это — действия отчима, потеря сестры — сильно изменило, не так ли?

— Да.

— В чем это выразилось?

— Ну… я стала принимать наркотики, снова убежала из дому… часто потом убегала. К сексу относилась легкомысленно — захотелось, и…

— Вас задерживала полиция?

— Да, много раз.

— За что?

— В основном за наркотики, и еще один раз за проституцию… и за кражи.

— Согласно данным полиции, вас арестовывали шесть раз до совершеннолетия и еще пять — после. Это верно?

— Я не считала.

— Какие наркотики вы употребляли?

— Чаще всего метамфетамин в кристаллах, но если попадалось, то и всякое другое… Мне было все равно.

— Вы когда-нибудь проходили курс реабилитации?

— Много раз. Сначала ничего не помогало, потом получилось. В конце концов я вылечилась.

— Когда вы избавились от наркотической зависимости?

— Семь лет назад, когда мне было тридцать.

— С тех пор вы не употребляли наркотики?

— Нет, ни разу. Я начала новую жизнь.

Макферсон повернулась к присяжным:

— Сейчас я представлю суду медицинское заключение из частного реабилитационного центра «Сосны», расположенного в округе Лос-Анджелес… Сара, вы лечились там?

— Да, мама отправила меня туда в шестнадцать лет.

Помощник судьи помог раздать копии заключения секретарю суда, защитникам и судье Брайтман.

— Сара, обратите внимание на первый абзац документа, выделенный цветом. Не могли бы вы зачитать его нам вслух?

— Да, конечно… «Симптомы ПТСР после гибели младшей сестры (три года назад), чувство вины, признаки перенесенного сексуального насилия. Рекомендуется полное психофизиологическое обследование».

— Вам известно, что означает сокращение ПТСР?

— Посттравматическое стрессовое расстройство.

— Вы прошли необходимое обследование в центре «Сосны»?

— Да.

— Там обсуждалось насилие со стороны вашего отчима?

— Нет, я не сказала, придумала что-то — у меня к тому времени уже были отношения с другими мужчинами.

— Вы рассказывали кому-нибудь до сегодняшнего дня о ваших отношениях с отчимом?

— Только вам и детективу Босху, больше никому.

— Вы были замужем?

— Да.

— Больше одного раза?

— Да.

— И никому из супругов не рассказывали?

— Нет. О таких вещах не хочется рассказывать.

— Благодарю вас, Сара… У обвинения больше нет вопросов.

Макферсон собрала заметки и вернулась за стол, обменявшись рукопожатием с Холлером. Этот жест был предназначен для присяжных, но все они смотрели на защитника. Теперь наступала его очередь вести допрос, однако, насколько мог видеть Босх, весь зал был на стороне Сары Глисон. Любая попытка Ройса подорвать репутацию свидетельницы могла самым плачевным образом отразиться на судьбе его клиента.