Земля Жар-птицы. Краса былой России - Сюзанна Масси

В 1817 году Александр решил построить на месте прежнего Исаакиевского собора более монументальное сооружение. Малоизвестный французский чертежник Огюст де Монферран, принимавший участие в строительстве церкви Марии Магдалины в Париже до поступления на службу в Россию, представил альбом эскизов, и неожиданно комитет принял решение поручить заказ именно ему.

Купол этого колоссального здания имеет в основании диаметр 21,83 метра. Он выше купола лондонского собора Святого Павла и опирается на двадцать четыре мощных гранитных колонны. Фонарик на вершине имеет 12 метров в высоту. Строительство собора, начатое в 1818 году, продолжалось целых сорок лет, до 1858 года, когда на российском престоле оказался уже племянник Александра I, Александр II. Интерьер собора — это царство золота, мрамора, лазурита, малахита и порфира. Стены и своды украшены живописью и мозаикой, созданными ведущими художниками девятнадцатого столетия.

Монферрану принадлежит и проект самой большой монолитной колонны в мире, которая была возведена на Дворцовой площади для увековечения русской победы над армией Наполеона. Транспортировка и установка гранитного монолита — высотой 47,5 м. и диаметром 3,6 м. — считаются одним из величайших инженерных достижений века.

В первой четверти девятнадцатого столетия в Петербурге через реки и каналы были перекинуты шестьдесят мостов, многие из них производили прекрасное художественное впечатление. Построенный в 1825 году Львиный мостик со львами, сидящими на массивных пьедесталах, скрывающих в себе металлические конструкции для закрепления тросов, был одним из шести висячих мостов через Екатерининский канал, первых мостов такого типа в Европе.

Царствование Александра знаменовало окончание грандиозного этапа строительства Санкт-Петербурга, который длился в течение ста лет, начиная с петровского времени.

Несмотря на прекрасные задатки и благие намерения в начале своего царствования, Александр оказался противоречивым и весьма странным человеком, непоследовательно поступавшим при исполнении своих обязанностей. Унаследовав от матери ангельский облик, он научился у своей царственной бабушки искусству притворства и лицемерия. Шатобриан считал его лукавым, подобно грекам, другие называли его «северным Тальма» и «сфинксом».

В течение двадцати четырех лет своего правления (1801–1825) Александр I постоянно колебался между либерализмом и деспотизмом. Его преследовало чувство вины за гибель своего отца, он был во власти религиозного мистицизма, который с возрастом становился все глубже. Александр любил Россию, однако не чувствовал себя среди русских комфортно; они казались ему ленивыми, загадочными и непокорными. Гораздо проще он ладил с немцами, которых ценил за аккуратность, исполнительность и сентиментальность. Александр испытывал страсть к чистоте и порядку. Он чрезмерно заботился о своей внешности; его военный мундир был безукоризненно сшит, бакенбарды тщательно подвиты. Император не терпел ничего лишнего на своем рабочем столе и требовал, чтобы ему подавались бумаги одинакового размера. Мебель в его комнатах расставляли строго по линейке, безукоризненно, как воинский строй. И подобно своему отцу он до безумия обожал военные смотры и парады.

В вопросах дипломатии и внешней политики Александр был часто непредсказуем. По отношению к Наполеону, новому правителю Франции, он вел себя тонко и коварно. Россия и Франция воевали друг против друга в Австрии и Пруссии; затем произошел удивительный поворот на 180 градусов, и Александр заключил с Наполеоном союз в Тильзите. Наполеон даже хотел жениться на пятнадцатилетней сестре Александра и был готов отказаться ради этого от Жозефины. Но в конце концов отношения между двумя правителями испортились, и в июне 1812 года Наполеон со своей 600-тысячной армией вторгся в Россию. Высокомерный и уверенный в победе, он двинулся прямо на Москву.

Упорная защита русскими своего отечества в войне с Наполеоном — один из замечательнейших примеров национального мужества в мировой истории. Современники-европейцы были потрясены. Привыкшие к стереотипному представлению о России как о стране забитых крестьян, угнетаемых праздными аристократами, они с удивлением наблюдали, как народ в едином порыве — помещик бок о бок с крестьянином — стойко сражался, объединенный общей целью и патриотизмом. Бригадный генерал Роберт Томас Кокс, англичанин, находившийся с дипломатической миссией в России во время войны с Наполеоном, отмечал, пораженный стойкостью русских: «Никто до этой войны не имел верного представления о могуществе и ресурсах Российской империи… Усилия и рвение нации, проявленные при пополнении и обеспечении продовольствием армии, были поистине невиданными. Каждый русский отдавал отечеству все, что могло принести ему пользу: коней, оружие, обмундирование, продовольствие. Все, что можно себе представить, поступало в военные лагеря… Народное ополчение совершало невообразимые, даже для русских, переходы, чтобы прибыть к месту расположения ставки… Стар и млад, перешагнувшие призывной возраст и не достигшие его, отовсюду стекались под знамена русской армии и выражали желание принести ей пользу. Отцы семейств, многим из которых было за семьдесят, вставали в ряды воюющих и переносили усталость и испытания с задором молодости».

Крестьяне прибывали из самых дальних мест, даже из Сибири, и просили зачислить их в армию. Дворяне по велению сердца жертвовали огромные суммы на ведение войны, выделяя личные средства на обмундирование целых полков. Они передали государству 200 миллионов рублей, более половины ежегодного бюджета страны. Крестьяне сжигали свои поля и уничтожали посевы, лишь бы все это не досталось врагу.

Под предводительством своего мудрого главнокомандующего — одноглазого фельдмаршала Михаила Кутузова, прозванного «старым лисом Севера», русские отступали, сжигая за собой все. Кутузов приказал армии остановиться, чтобы дать сражение французам под Бородино, всего в девяноста пяти километрах от Москвы. Затем после ожесточенного, кровопролитного боя он снова отступил. Через неделю французы заняли Москву. Днем позже город был объят пламенем.

Кокс сообщал: «В то утро я наблюдал вместе с графом Ростопчиным, губернатором Москвы, как он поджигал свой дворец и окружавшие его постройки. Это был величественный поступок, совершенный с чувством достоинства, благородством и философским подходом к жизни. Побуждал его к этому высокий патриотизм… Мы объехали горящий город, в котором от языков пожара пламенело все небо… Дома знати, лавки купцов, магазины — все горело, и несмотря на усилия неприятеля, огонь бушевал, превращая Москву в огромный костер; и остановись здесь вражеская армия, они заняли бы лишь то место, где ранее стоял город. Замешательство неприятеля росло по мере того, как надежды армии Наполеона на пополнение запасов продовольствия за счет Москвы не оправдывались…»

Историк Карамзин написал, что город был разрушен полностью. Ничего не осталось от Москвы, кроме памяти об этом городе и твердой решимости отомстить за его судьбу. Наполеон наблюдал за пожаром с Поклонной горы; позже он записал: «Столь ужасающей тактики еще не знала история цивилизации… Сжигать собственные города… Дьявол руководил этими людьми! Какой дикий поступок! Что за люди! Что за люди!»

Отрезанная от продовольственных резервов, не находя ничего, кроме выжженной земли, французская армия начала отступать. Наполеон совершил варварский поступок: он разместил конный полк вместе с лошадьми в чтимом русскими Успенском соборе. Только из одного этого храма французы похитили пять тонн серебра и почти триста килограммов золота. Во время их бегства пришла зима. Несчастные воины Великой армии, тысячами умиравшие на морозе и ослепляемые снегом, с трудом пробивались к своим краям. Их уничтожали крестьяне, чьи мстительные крики оглашали леса. Они нападали на французов, используя вилы также успешно, как штыки. По пятам врага гнались казаки, отбивая трофеи, захваченные неприятелем в храмах. (Позже казачьи атаманы подарили верующим массивное серебряное паникадило на 46 свечей, весившее более четырехсот килограммов, которое поместили под куполом Успенского собора.) По сведениям русских, лишь в одной речке Березине было обнаружено 36 тысяч трупов французов. Всего в сражениях погибли 125 тысяч французских солдат и офицеров, 132 тысячи умерли от усталости, голода и холода, 193 тысячи были взяты в плен. И только 40 тысяч вернулись живыми из ада — одной из величайших военных катастроф в истории человечества.

После славной победы в войне 1812 года странная склонность Александра к мистике усилилась. Он как-то признался одному лютеранскому пастору: «Пожар Москвы пролил свет в мою душу, а Божье проникновение в заледеневшее сердце наполнило его теплом и верой, которых я никогда ранее не чувствовал. Я обязан своей надеждой на искупление грехов тому, что Бог спас Европу от гибели.» Александр пересек всю Европу, следуя за наступавшей российской армией, и это было похоже на паломничество. Он ежедневно читал Библию, посетил моравских братьев в Ливонии и Саксонии, специально съездил в Лондон, чтобы встретиться там с квакерами, и пригласил их приехать в Санкт-Петербург.