Глаза и уши режима: государственный политический контроль в Советской России, 1917–1928 - Измозик Владлен Семенович

Документ обращал внимание руководителей местных органов ОГПУ на персональный состав личного состава инфаго и уездных уполномоченных по информации и на инструктирование сотрудников по составлению сводок применительно к новым требованиям, обязывал их обращать «самое серьезное внимание» на качество составляемых сводок и донесений. Дважды в месяц они должны были докладывать в ИНФО ОГПУ, а также полномочным представителям о ходе реорганизации информационной работы. Циркуляр заканчивался призывом к личному составу информационных подразделений: «Необходимо самым решительным образом преодолеть ту рутину, которая создалась в деле информации, и в особенности предрассудок, что для информации нужны те неопределенные и ничего не говорящие сведения, которые только и помещались в госинформсводки» [506].

Циркуляр № 34 ставил также вопрос об отражении в сводках процессов в деревне в связи с переходом Красной армии к так называемой милиционно-территориальной системе комплектования. Теперь новобранцы, в основном деревенская молодежь, направлялись на сборы в близлежащие территориальные воинские части и, таким образом, как «переменный состав» привносили в армейскую среду деревенские настроения. Поэтому 31 мая 1924 года во все полномочные представительства (ПП) ОГПУ, Особые отделы МВО, ПриВО и ЗапВО была направлена почтотелеграмма об укреплении информационных аппаратов в районах формирования территориальных частей [507].

Одновременно были организованы инспекторские поездки в 25 губерний и 65 уездов. По их результатам было принято решение о ликвидации губтроек, которые, по мнению инспекторов ОГПУ, отстаивали «только лишь местные интересы». ИНФО ОГПУ сделал однозначный вывод, что после этого губотделы стали предоставлять центру более точную информацию по своим источникам сведений, в частности, в статистике массовых выступлений «количество забастовок по Союзу сразу увеличилось» [508].

В дополнение к циркуляру № 34 в ИНФО ОГПУ было подготовлено циркулярное письмо № 36 от 9 июля 1924 года о недостатках в работе с информацией в губотделах национальных республик и областей, а также местностей, где проживают национальные меньшинства. Здесь отмечалось, что в сводках в основном отсутствовали сведения о национальных или сословных (казаки и крестьяне) особенностях в регионе, связанных с политической обстановкой, характером советского строительства и деятельности экономических органов. Авторы письма осуждали информацию, подаваемую в «великодержавном, шовинистическом духе». Циркуляр требовал более четкого выявления и характера причин национальных и сословных отношений (между иногородними крестьянами и казаками; между народностями, племенами, родами и в целом — между русским и национальным населением). Следовало указывать, из‑за чего произошли столкновения (за владение пахотной землей, на почве сенокосов, пользования водой, лесом, пастбищами и т. д.), как отражается на политическом настроении района преобладание в низовом советском аппарате и других органах власти представителей национальных, племенных или родовых групп.

По сельским районам с неоднородным национальным составом в сводках предлагалось помещать информацию и о том, как отразились на каждой по отдельности этнической группе засуха, градобитие, нашествие вредителей и другие стихийные бедствия [509].

В развитие циркуляра № 34 23 июля 1924 года Г. Г. Ягода утвердил Инструкцию по организации работы информационных аппаратов на местах, подготовленную начальником Информотдела Г. Е. Прокофьевым [510]. Руководство ОГПУ, в частности, вновь указывало местным органам, что недопустимо широко пользоваться официальными справками из разных учреждений, не давая себе труда дополнить или осмыслить полученные материалы [511].

Заместитель начальника Контрразведывательного отдела (КРО) Секретно-оперативного управления (СОУ) ОГПУ Р. А. Пиляр на II Всесоюзном съезде Особых отделов ОГПУ в январе 1925 года, в частности, говорил: «Когда нам приходится здесь в центре читать ваши отчеты, мы приходим в ужас. Это в несколько сот страниц целые тетради, там есть все, что хотите, но уловить картину интересующих нас явлений чрезвычайно трудно» [512].

В январе 1925 года комиссия, работавшая в ОГПУ, признала целесообразным провести слияние Информационного отдела и Отдела политконтроля, что и было сделано. Теперь подготовка сводок и других информационных материалов велась во 2‑м отделении, референты (их количество выросло с 7 до 10) были назначены на должности уполномоченных. При отделе появились библиотека и архив [513].

По мере возникновения новых внутриполитических и внешнеполитических явлений службы ОГПУ должны были на них реагировать, в том числе и по линии информационной работы. В ходе оперативного совещания, которое провели заместители председателя ОГПУ В. Р. Менжинский и Г. Г. Ягода с полномочными представителями ОГПУ 8 июля 1926 года, предлагалось «всемерно усилить информационно-агентурную работу в деревне», обратить «серьезное внимание на проявление политически опасных настроений анархического и фашистского характера среди мелкобуржуазных и кулаческих кругов городской и деревенской молодежи», «положив в основу необходимость всемерного расширения и углубления агентурной работы в разных слоях антисоветской молодежи и <…> освещение молодежи в целом».

В этой связи отмечалась, в том числе, необходимость усилить «освещение и изучение» настроений личного состава Красной армии. В частности, предлагалось «обратить особое внимание на освещение и изучение комсостава запаса», «правильное освещение и изучение крестьянских настроений в армии, в особенности в территориальных частях», специальное освещение и изучение проблемы «льготников по образованию, до сего времени разлагающе влияющих на армию», «усиление и изучение красноармейских писем и должное реагирование на их содержание». Кроме того, полномочным представительствам ОГПУ поручалось «в кратчайший срок составить обоснованные (фактическим материалом) докладные записки <…> о сепаратистских тенденциях, проявляемых как отдельными представителями, так и группами разных национальностей в республиках и отдельных районах СССР» [514].

В связи с обострением международной обстановки 15 марта 1927 года был издан приказ № 49/16/СС «Об усилении борьбы с диверсией». По линии ИНФО требовалось собирать «исчерпывающие сведения о состоянии общезаводской и противопожарной охраны на предприятиях и учреждениях общественного значения (фабрики, электростанции, водопроводы и т. д.)», «изучить личный состав, собрать сведения о наличии перебежчиков, иностранцев, бывших белых, бывших членов антисоветских партий и злостно настроенных антисоветских лиц» [515].

При этом важно подчеркнуть, что законотворческая деятельность 1920‑х годов часто являлась лишь ширмой, скрывавшей полный произвол органов ВЧК — ГПУ — ОГПУ, руководствовавшихся в своей работе в первую очередь секретными инструкциями. Например, в Положении о ВЧК, утвержденном Президиумом ВЦИК в конце 1921 года, содержался текст, не подлежащий оглашению.

Там, в частности, имелась статья 4, которая возлагала на ВЧК «внешнее и внутреннее наблюдение за деятельностью и деятелями антисоветских политических партий, белогвардейских и контрреволюционных элементов; внешнее и внутреннее наблюдение внутри советских учреждений…», «внешнее и внутреннее наблюдение за деятельностью и деятелями иностранных миссий и иностранных граждан на территории РСФСР…», «наблюдение за деятельностью официальной агентуры РСФСР — торговой и дипломатической — за границей; организация секретной агентуры за границей» [516].