Доверься - Ольга Вечная

наскрести. Знает же Волкова, отца подружки своей: он не терпит тунеядства.

Бесполезно. Нескончаемые расследования, подозрения, допросы. Я уже от друзей отдалился. Начал ловить себя на том, что со знакомыми девчонками поздороваться лишний раз опасаюсь, ведь дома скандал сто процентов будет. И снова нервы тратить, убеждать в чем-то. Моя вина, нужно было обрубить вначале. Но в начале отношений и правда было иначе. Сам не понял, как мы с Лидой увязли в бесконечных подозрениях.

– Да, – говорю. – Еще до Нового года кто-то появился. Ты верно сделала, что ушла. – До сих пор эта ложь дается непросто. В подкорке словно зашито: «Не обижать». Но иначе, видимо, не получится.

Лида застывает, таращит глаза. Рука ее дергается, она хочет влепить мне пощечину, но я ловлю за запястье. Не выйдет, милая.

– Поэтому ты и телефон запаролил, да?

Твою мать!

– Да, – отвечаю. Лгу, но так лучше. Пусть возненавидит меня. Этот круг давно разорвать пора. – Именно поэтому.

Она впивается глазами в мое лицо и произносит:

– Не верю.

– Голову полечи тогда. В декабре из-за этого съехала от меня, а сейчас – «не верю»?

– Ты прекрасно знаешь, из-за чего я съехала! Скажи честно, ты Матвея с собой позвал, чтобы не сорваться? Чтобы не помириться со мной? Из-за этого ведь и вещи отправил с Игорем! Хочешь помириться, а гордость тупая не дает!

Вновь качаю головой.

– Да я ссор с тобой боюсь уже! При чем здесь помириться!

– Трус, раз боишься!

– Я просил у тебя мира десятки раз, я ни перед кем так не унижался и унижаться никогда больше не буду. Ты выбрала войну. Ты ушла. Было херово, но я это принял и смирился. Все. Конец.

– Войну начала не я!

– Поздно! – повышаю голос.

Лида испуганно замирает. Дышит часто.

Да, я редко кричу. Когда такое случается, близкие люди выглядят шокированными.

– Лида, – продолжаю спокойно. – Я больше не хочу. Ничего. Я не люблю себя такого, каким был с тобой.

Она издевательски усмехается.

– И это моя вина? Снова я во всем виновата?

– Нет. Вина моя. Но исправить уже ничего не получится.

– Я думаю иначе. Я семью хочу, детей. С тобой, Паша. – Она паникует. Кидается и обнимает меня за шею. – Ты у меня первый и единственный. Я никого другого не хочу. Помнишь, ты говорил, что это судьба наша? Что мы вовремя встретились, чтобы всегда быть вместе.

– Я думал, что у нас все по-особенному. Раньше. А сейчас мне пора идти.

– Из-за Матвея, да? Ты выбрал его сторону?

Окатывает ледяной волной. Лида не понимает и никогда не поймет, что у меня нет другой стороны, на которой бы не было младшего брата. Вопрос выбора не стоит даже.

– Дело не в Моте.

Не могу поклясться, что ничего к ней не чувствую. Пока еще что-то есть. Но это что-то невнятное, уже не светлое и не теплое. Отстраняюсь от Лиды.

– Я поехал. Береги себя.

Иду к выходу, быстро обуваюсь. Открываю входную дверь. Злюсь сильно. Вот каждый наш разговор до психа доводит. Сам скоро таким стану. Будто пропустили через жернова.

– И тебе плевать, что у меня мужчины другие будут? Тебе до этого дела нет?! Я прямо сегодня поеду в клуб, надену белье, что для тебя купила, и пересплю с первым попавшимся! С первым же!

Я ударяю ладонью по косяку, заставляя ее заткнуться.

– Береги себя, главное. Все, я поехал. И еще. – Зря продолжаю, но не могу остановить поток бурлящей досады. – В следующий раз попроси о помощи кого-нибудь другого. Не меня.

Выхожу на лестничную площадку, захлопываю дверь. Тоже зря, но поздно одумываюсь. Лида что-то еще вслед кричит, но я не слушаю. Лифт не жду, сбегаю по ступенькам вниз. Матвей меряет крыльцо шагами. Я чувствую стыд. Каждый раз после очередной ссоры этот самый стыд, что допустил.

– Наконец-то! Я уж думал, ты там до утра остался. Мужик, – хвалит от души Мот. Потом меняет тон и добавляет уныло: – Нормально все?

Я тру лицо.

– Да. Садись в машину.

Киваю на «Спортейдж», сам в кармане брелок нащупываю.

– У этой женщины есть уникальная способность портить любое хорошее настроение, – осторожно произносит Матвей, когда мы выезжаем из двора. Стреляет в меня глазами неуверенно. Прощупывает почву.

Усмехаюсь.

– Точно. Любое хорошее настроение спускается в унитаз.

Мы многозначительно переглядываемся.

– Я, наверное, тебя доброшу и домой поеду, – говорю хмуро. – Чет так паршиво стало.

– Вот блин! Знал, что именно так будет! И вечер к черту, и настроение, и все остальное! Ссаный комод! Ненавижу! А цветы кому ты купил тогда?

– Шучу, – добавляю я. – Диану без боя не отдадим.

Подмигиваю брату.

– О! Вот это правильно! – переобувается он на лету. – Это по-нашему. Слава богу!

– Хотя она и сказала мне в субботу, чтобы больше не приближался. Я себя немного неправильно повел.

– И что делать будем?

– Наверное, издалека посмотрю. А там по обстоятельствам.

Мы паркуемся у частной школы, которая, оказывается, принадлежит отцу Дианы. Тому самому Роману Иванову, которого ненавидел мой отец. Кто бы мог подумать, что все именно так завертится и жизнь нас с его дочкой столкнет.

Я ведь и правда не планировал новые отношения. Но, наверное, иногда нужно позволять себе делать то, что хочется. Пусть даже решение с виду кажется неправильным. Неуместным. Несвоевременным.

Иначе живым себя не почувствуешь. Иначе останутся одни сожаления.

Диана-вредина опять не отвечает мне на телефон, поэтому мы с Мотом заходим в здание. Сегодня тут людно. Оставляем верхнюю одежду в гардеробе, затем Матвей показывает вход в аудиторию. Помимо кабинетов в школе есть пара конференц-залов. В самом большом из них как раз и будет проходить лекция, на которой Диана Романовна обещала разобрать несколько олимпиадных задач.

С удовольствием послушаю.

Я занимаю место в самом последнем ряду, наблюдаю, как школьники рассаживаются, болтают, смеются. Улыбаюсь. Знакомая атмосфера. На каких только олимпиадах, дополнительных занятиях, курсах я не был! Учусь, сколько себя помню. Личная жизнь всегда оставалась на задворках.

Диана заходит в кабинет без пяти шесть. Окидывает толпу мимолетным взглядом, встает у кафедры и начинает настраивать оборудование.

Высокая, стройная, в брючном костюме. Сосредоточенная на деле. Проектором занимается, хмурится. Что-то там у нее не выходит. Подойти