Кондуктор, нажми на тормоза - Владимир Колычев

– Не знаю.

– Зато Беслана Хакамоева знаете.

– Знаю. Был такой. Вашими стараниями был. А так бы жил дальше...

– Жил бы. И дальше бы убивал... Эта падла рядового Ахтарова убила. На моих глазах горло ему вскрыла. Вы видели, как чеченцы людей режут, нет? А я видел. Для них наши пацаны, что бараны. Голову запрокидывают и по горлу круговым движением... Вы Раисе Васильевне скажите, что Беслан Хакамоев гражданин России. Хотел бы я послушать, что она вам скажет...

Следователь молчал. Достал сигарету, нервно закурил.

– Вы лично видели, как Хакамоев нашего солдата убивал?

– Да. Он еще двоих убить собирался. Я помешал... Надо было на поражение бить, а я в руку выстрелил... Да вы труп осмотрите, там рана должна быть. Автомат «ВАЛ», пуля калибра девять миллиметров... Он в Москву типа в санаторий лечиться приехал... Гражданин России, етит... Если он гражданин, то мне такая страна на фиг не нужна...

Радик прекрасно понимал, что следователь прессует его по делу. Три дня назад в ресторане он убил трех чеченцев. Сначала Беслану кадык вырвал, затем Тимура так ударил кулаком в грудь, что у него сердце остановилось. Третьему чеченцу он сломал шейные позвонки...

– Успокойтесь, Улич, успокойтесь. Я еще раз спрашиваю: вы лично видели, как Хакамоев убивал нашего солдата?

– Еще раз отвечаю, что да.

– Кто еще это видел?

– Люди, с которыми я был на задании.

– Их фамилии?

– Боюсь, что я не могу их назвать, – покачал головой Радик.

– Почему? – удивленно повел бровью следователь.

– А потому что вы ничего не понимаете. Война идет не только там, она идет здесь, на нашей земле. Наша группа в тот день уничтожила пять боевиков. А у чеченцев, если вы не знаете, действует закон кровной мести... Если эта история получит огласку, если чеченцы узнают фамилии моих боевых товарищей, они будут им мстить, будут убивать их жен и детей. А у них у всех семьи... В общем, я ничего вам не скажу...

– Тогда я вам скажу. Скажу, что не верю вам. Вы не смогли убедить меня в том, что Беслан Хакамоев убил рядового Ахтарова...

– Я думал, что вы пообещаете мне, что информация о моих боевых товарищах останется между нами, – презрительно усмехнулся Радик.

– А-а, ну это разумеется, – смутился следователь.

– Не верю я вам. Не верю, – покачал головой Радик. – И вовсе не потому, что вы плохой... Скажите честно: чеченцы к вам уже подъезжали? Уже требовали мою голову?..

– Нет... Не было никого... – еще больше смутился прокурорский.

– А мне кажется, было... Моя голова уже и так, считай, на плахе. А мои товарищи пусть живут спокойно. За них самих не боюсь, но не хочу, чтобы с их семьями что-то случилось... Не убивал Хакамоев никого. Не убивал... Это я просто погорячился...

– Погорячились? Три трупа. И всех голыми руками...

– Пьяный был... Это, наверное, еще одно отягчающее обстоятельство?

– Скажу так, это не оправдание.

– Да я и не оправдываюсь... Я знаю, что Хакамоев убивал наших солдат. Но я не уверен, что этим же занимались другие, ну, те, кого пришлось убить... Я бы и трогать их не стал, если бы они ушли. Но ведь они не ушли. Они сами полезли на меня. А у них оружие, огнестрельное...

– Не было у них никакого оружия, – покачал головой следователь.

– Как это не было? Я лично видел, как Тимур пистолет доставал. Я оружие выбить хотел, а попал кулаком в грудь. На вдохе случайно поймал...

– При осмотре трупов огнестрельного оружия при них не обнаружено.

– Ну, может, дружки убрали?.. Да вы у Лешки... У Алексея Коробкова спросите. Он все видел... Еще Настя была и Катя... Хотя нет, эти ничего не скажут...

Радику и самому стало смешно. Настя и Катя боятся чеченцев как огня, уж они точно про оружие ничего не скажут. Зато расскажут, что Радик сам на Беслана наехал... Или уже рассказали...

И следователя чеченцы тоже запугают. Это он перед Радиком такой храбрый, потому что нет за ним никакой силы, а сам по себе он сейчас не опасен. А чеченцы да, те могут и кровь пустить...

За Лешку же он был уверен. Лешка перед чеченцами не сдрейфит... Но в любом случае пистолет только Тимур доставал. А его дружок был безоружным, когда попал под раздачу. Радик же в боевом запале работал на самых страшных боевых рефлексах, которые делали из него машину смерти. Никаких тормозов у него тогда не было, никаких сдерживающих мотивов...

Радика учили выживать в мыслимых и немыслимых экстремальных условиях. Он мог спать на снегу в лютую стужу, мог несколько суток провести в железной бочке, выставленной на лютое солнце... Вот в открытом космосе без скафандра он выжить бы не смог. Но тюремная камера не космос, и условия здесь не такие уж суровые. Ну, смердит, ну, воздуха мало, ну, влажность запредельная. Но живут же люди...

Не думал он, что его определят в общую камеру. Но так вышло, что именно сюда его и кинули. Это было помещение квадратов на тридцать-сорок, железные койки в три яруса торцами к стенам, народу – жуть. Посреди камеры стоял дощатый стол, за которым важно восседали бритые наголо уголовники – татуировки на плечах, на запястьях, на пальцах рук. Их было человек пять, и они степенно распивали чаи из кружек – кто из алюминиевых, кто из фарфоровых. А на шконках вокруг них гроздьями висели арестанты – кто лежал, кто сидел. Атмосфера тоски и безнадеги.

Радик понимал, что ему здесь никто не обрадуется. И был готов к самому паршивому сценарию, по которому могла пройти встреча новичка. В КПЗ и камере на «сборке» он много слышал о прописках, унижающих человеческое достоинство, о других забавах, которые устраивают бывалые зэки себе на потеху. Еще он слышал, как надо себя вести, когда входишь в камеру. Главное, не лебезить и не заискивать. Но и наглеть тоже не стоит. Нужно быть таким, какой ты есть.

Для начала Радик вытер ноги о мокрую тряпку перед входом, затем поздоровался, обращаясь ко всем, кто был в камере. Полагалось еще статью назвать, по которой он обвинялся, но Радик посчитал это лишним.

Сидевшие за столом уголовники нехотя посмотрели на него. Спокойно-пренебрежительные ухмылки, холодные глаза. И все молчат – как будто никому до него нет дела.

– Куда мне определиться? – спросил он.

В ответ – тишина. Радик понял, что торопить события не стоит. Не так и трудно постоять на ногах три-четыре минуты. Выждет момент, а затем повторит свой вопрос.

Он продолжал изучение камеры, вернее, контингента, который в нем находился. Уголовники за столом явно выделялись из общей толпы – полное пренебрежение ко всем, кто не с ними, властные манеры уверенных в себе людей. Судя по татуировкам, блатные. Ну, куда без них... Все остальные, по их же понятиям, серая масса. Ею же и были забиты первые три ряда коек, что стояли поближе к дверям. В дальних углах возле окна народу было поменьше, там на каждую койку – по одному пассажиру.

При более внимательном изучении оказалось, что уголовники за столом были не единственными представителями тюремной элиты. Возможно, они главенствовали в камере, но и помимо них здесь была группа лиц, державшаяся особняком от всех. Группа лиц кавказской национальности.

Кавказцев, как таковых, Радик делил на две большие и многослойные категории. Первая, закавказская – грузины, армяне, азербайджанцы. Вторая, северо-кавказская – черкесы, кабардинцы, осетины, дагестанцы... И, конечно же, чеченцы.

Без них, родимых, не обошлось и здесь. Опытный глаз вычислил двух чеченцев и еще двух дагестанцев... В маленьком Дагестане очень много национальностей, основные из которых – аварцы, даргинцы, кумыки, лезгины, лакцы... Радик еще не научился различать их между собой, но чутье подсказывало, что в одной компании с чеченцами были представители прикаспийской республики.

Удивительное дело – на воле чеченцы и дагестанцы скорее ненавидят друг друга, чем дружат. А в армии чаще всего стараются быть вместе. И в тюрьме, видимо, то же самое... Два чеченца, два дагестанца и еще несколько закавказцев... Может, и не очень дружная компания, но, судя по всему, в камере она имела особый вес, мало уступающий авторитету матерых уголовников славянской национальности. Об этом говорило хотя бы то, что кавказцы занимали целый угол и у каждого была своя шконка...

Чеченцы лишь однажды взглянули на Радика и, казалось бы, утратили к нему интерес. Но ему показалось, что этими единожды брошенными взглядами они «сфотографировали» его. А невнимание было лишь фикцией, за которой скрывался горячий интерес... Возможно, это ему лишь показалось. Но в любом случае ухи нужно было держать на макухе.... Известно же, что чеченцы – народ мстительный.

– Мне долго так стоять? – обращаясь к браткам-славянам, спросил Радик.

– Ты чего такой нетерпеливый? – ощерила гнилые зубы противная ширококрылая морда. – Не видишь, чай люди пьют...

Радик пожал плечами. Ладно, он подождет, пока блатота чаек погоняет...

Ждал и дождался.

– Первоход? – снизошел до него гнилозубый.