Защитить любой ценой (ЛП) - Бек Джей Эл

— Я не... я не планировал это. Просто... я перебрал с выпивкой и приревновал, когда увидел, что её нет, и всё просто произошло. Вот и всё. Какая разница? Она осталась в живых.

Красная пелена застилает мне глаза, когда я смотрю на него. Я хочу повалить его стул набок и сдавливать череп Сэла, пока не услышу приятный треск.

— Она, может, и осталась в живых, но она никогда не будет прежней. Из-за тебя.

Он тяжело дышит, едва оставаясь сидеть прямо на своём стуле, пока я всматриваюсь в него. Почему её отец решил, что он станет подходящим мужем для его дочери? Кто угодно бы, блядь, стал лучшим выбором. Буквально любой. Среди нас есть столько семей, часть из которых едва справляется из-за отсутствия связей.

Но это неважно. Всё это неважно, поскольку теперь Валентина принадлежит мне, и никто не сможет забрать её у меня.

Я подаюсь вперёд ещё раз, и он шарахается прочь, зная, что скоро последует ещё больше боли. Нож словно пёрышко в моей руке, когда я провожу им по его лицу, разрезая другую его сторону так плавно, словно скольжу по шёлку. Пронзительный крик заливает комнату, за ним следует мольба.

— Пожалуйста, не делай этого. Мы что-нибудь придумаем. Я же сказал, что ты можешь оставить себе эту суку. Мне она всё равно не нужна. Она фригидная и ненавидела, когда я прикасался к ней.

Я вонзаю лезвие так глубоко, что оно задевает кость, оставляя дыру в его щеке.

— Тебе следует следить за своим языком, когда мой нож так глубоко под твоей кожей... я могу разозлиться, и он соскользнёт.

Сэл кричит, когда я сажусь обратно, во мне поднимается гнев, ослабляя обычно сдерживаемый мною контроль.

— У тебя больше нет права распоряжаться её жизнью. Ещё одно слово относительно этого, и я буду растягивать это ещё дольше, чем планировал. Я начну с пальцев на ногах и буду резать тебя по частям, пока ты не сменишь грёбаную пластинку.

Боже, я чертовски ненавижу его. Меня трясёт от ненависти к нему. Во мне не было такой неудержимой ярости с той ночи, когда я столкнулся с отцом с тем же ножом в руке.

— Давай начистоту? Я убью тебя. И это будет больно, потому что я хочу порадовать свою жену. Однако от каждого твоего слова будет зависеть то, медленно это будет или быстро. Как я уже сказал, я могу разрезать тебя по частям или я могу вспороть твой живот одним быстрым ударом и оставить истекать кровью.

Его глаза расширяются, и он вновь начинает дрожать. Грёбаный трус даже не может посмотреть в лицо смерти, которую он заслужил.

— Что, если у меня есть информация? Информация в обмен на мою жизнь?

Я качаю головой.

— Ничто не убедит меня оставить тебя в живых. Совсем.

Когда Сэл сужает глаза и выпрямляется, я внимательно всматриваюсь в него. Он думает, что знает что-то, что может дать ему возможность повлиять на ситуацию. Я почти хочу узнать, что это. Но недостаточно, чтобы освободить его и позволить ему жить. Когда его кровь зальёт пол, моя часть сделки перед Вэл будет соблюдена, и она станет моей навсегда.

Это настолько подстёгивает меня, что я вновь бросаюсь к ублюдку. Он вздрагивает и отшатывается.

— Киска – не причина для разжигания войны. Убить меня вне сезона значит объявить войну не только моей семье, но и совету. Ты станешь всеобщей целью.

Я наклоняюсь и обхватываю его затылок, чтобы прошептать ему на ухо:

— Для начала им придётся найти твоё тело, чтобы доказать это.

Затем я всаживаю нож в жирное вонючее пузо Сэла и наслаждаюсь тем, как он корчится в моих руках.

По моим запястьям и рубашке стекает кровь, но мне плевать. Это станет доказательством. Так она увидит, что никто не сможет позаботиться о ней так помимо меня. Никто не сможет дать ей желаемое помимо меня.

Сэл вновь скулит, и я выкручиваю нож, вгоняя его глубже. Его смерть не займёт много времени, и это вполне меня устраивает. Сейчас я хочу лишь вернуться к своему ангелу.

— Она того не стоит, — цедит он.

Отпускаю его шею и резко выдёргиваю нож из его живота.

— Хочешь, чтобы это стало твоими последними словами? Мне бы хотелось выбрать что-нибудь поинтереснее, но решать тебе.

Сэл стонет и откидывается на спинку стула. Тупица даже не понимает, что так он только быстрее истечёт кровью.

— Ты не знаешь, что творишь. Ты пригрел змею на груди и даже не знаешь этого?

Как будто мой ангел может предать меня. Он ничего о ней не знает и никогда не знал.

Меня радует, когда я смотрю, как между нашими ногами разрастается лужа крови. Я не уйду отсюда, пока его сердце не прекратит биться. Иначе я не смогу уверить Вэл, что его больше нет.

Я пишу Алексею и прошу его найти компьютер Сэла. Если у него есть ещё видео с Вэл, я хочу, чтобы они все были уничтожены. И это навевает мне мысль.

Вытираю нож о его штаны и убираю его обратно в ботинок.

Затем я обыскиваю карман брюк этого вонючего ублюдка, чтобы найти его телефон. Его тоже нужно уничтожить. Без сомнения, и здесь у него найдётся что-нибудь мерзкое.

— Ты так проебался, — шепчет он, свет медленно покидает его глаза.

Я сажусь обратно и поправляю свой пиджак.

— Думаю, все мы?

Он бессильно качает головой. Затем с последним вздохом произносит:

— Она знает, что произошло с твоей матерью.

34

ВАЛЕНТИНА

Чувствую себя идиоткой, расхаживая из стороны в сторону перед лифтом, мои босые ноги отсчитывают время с каждым шагом. Кай наведывался ко мне три раза, и я отправила его восвояси. С тех пор, как пришло сообщение от Сэла, он всё тщательнее наблюдал за мной. Но я забыла об этом, затерявшись в своем волнении за Адриана.

Что, если Сэл навредит ему? Что, если он не вернётся?

Что если...

Что если...

Что если...

Могу думать лишь об этом, пока расхаживаю из стороны в сторону и смотрю на цифровую панель на верхушке лифта в поисках какого-либо движения. Никто не появлялся с момента ухода команды. Я продолжаю сжимать в руках телефон; звук включён на весь возможный максимум. Когда Кай изъял из него всю имеющуюся информацию, он скрепя сердце вернул мне его.

Это что, убьёт кого-нибудь – позвонить мне и сказать, что Адриан жив? Ещё лучше сказать мне, что Адриан жив, а Сэл мёртв.

Никогда не считала себя мстительной, но я решила сделать исключение для Сэла. Он заслуживает лишь боль и страдания за всё совершённое им. И грехи Адриана делают его идеальным инструментом, чтобы воздать Сэлу по заслугам.

Отчасти мне хочется быть достаточно сильной, чтобы присутствовать там и видеть всё собственными глазами. Даже если от этой мысли мои пальцы покалывает от адреналина, у меня также сводит живот. Меня стошнит только от того, что я окажусь с ним в одной комнате.

Продолжаю расхаживать, поглядывая на цифровую панель в ожидании сдвига.

Когда числа начинают меняться, я начинаю расхаживать ещё быстрее, пока смотрю на панель. Чем выше поднимается лифт, тем страшнее мне становится. Я не боюсь Адриана. С самого начала он был честен со мной. Его моменты жестокости всегда были уравновешены этой честностью. Я поняла, что он ничего не делает без причины, и так я научилась видеть его возможные последующие действия.

Продолжаю ходить, смотреть и ждать, а затем лифт звенит, и открываются двери.

Внутри только Адриан. Но в то же время он не тот спокойный, собранный человек, которого я знала. Что-то в нём выбивает из колеи. Он опирается руками на поручни в лифте позади себя, его белая рубашка до локтей испачкана кровью. Спереди тоже всё забрызгано кровью. Пиджак, в котором он ушёл, исчез, и его обычно идеальные волосы растрёпаны и покрыты кровью, словно он провёл своими влажными пальцами по ним.

Чёрт, я должна быть в ужасе от этого бога тьмы. Он словно персонаж из фильма ужасов, и всё же я застываю на месте не в силах отвести от него взгляд.

Он поднимает подбородок и встречается со мной взглядом. При нашей первой встрече меня манили его глаза – комбинация мягкости и спокойствия. Сейчас в его взгляде ни капли мягкости. Ни человечности, ни уступчивости, ничего от того человека, которого я узнала за те месяцы, что мы были знакомы.