Женщины Цезаря - Колин Маккалоу

— Пожалуйста, позволь мне!

— Ну хорошо. Но не трогай никого, кроме пиратов!

— Не буду. Обещаю, не буду, — сказал Клодий, уже предвкушая пиратские богатства, которыми он восполнит то, что потерял из-за тех противных разбойников в горах Аман.

Через восемь дней флотоводец Клодий отправился в плавание во главе флотилии из десяти палубных бирем с хорошими командами. Ни Рекс, ни Клодий не подумали, что Метеллу Непоту они понадобятся, когда тот вернется в Тарс.

Клодий не учел того факта, что метла Помпея мела очень энергично и воды у берегов Кипра и Киликии Трахеи (самый западный край этой провинции, где множество пиратов имели свои базы) кишели бегущими разбойничьими флотами значительно большего размера, нежели десять бирем. Клодий не пробыл на море и пяти дней, когда показался один такой флот. Пират окружил флотилию Клодия и захватил ее. Вместе с самим Публием Клодием, флотоводцем на час.

И погнали Клодия на базу на Кипре, недалеко от Пафоса, столицы и резиденции его регента, Птолемея Кипрского. Конечно, Клодий слышал историю о Цезаре и его пиратах и считал ее блестящей. Ну, если Цезарь мог проделать такое, то сможет и Публий Клодий! Начал он с того, что громко сообщил захватившим его пиратам, что его выкуп должен составлять десять талантов, а не два, положенных по пиратской шкале для выкупа молодого аристократа. И пираты, которые знали об истории Цезаря больше, чем Клодий, торжественно согласились на выкуп в десять талантов.

— Кто будет платить за меня? — с важным видом поинтересовался Клодий.

— В этих водах — Птолемей Кипрский, — ответили ему.

Он попытался играть роль Цезаря, прохаживаясь по базе пиратов. Но ему недоставало физической выразительности. Его громкие бахвальства и угрозы выглядели нелепо и вызывали смех. Он знал, что захватившие Цезаря пираты тоже смеялись, но у него хватило ума понять, что этот сброд отказывается ему верить. И это несмотря на то, что пираты знали: Цезарь все-таки выполнил свое обещание и распял разбойников. Поэтому Клодий быстро отказался от чужой тактики. Вместо этого он стал делать то, чего никто не умел вытворять лучше: он принялся привлекать на свою сторону простой люд и мутить воду. И без сомнения, это ему удалось бы, если бы пираты-главари — все десять — не узнали о происходящем. Они бросили Клодия в камеру и не пускали к нему никого, кроме крыс, которые старались украсть у узника хлеб и воду.

Захватили Клодия в начале секстилия, а уже на шестнадцатый день он оказался в тюрьме. И в этой камере жил со своими компаньонами-крысами три месяца. Наконец его выпустили, но лишь потому, что метла Помпея неотвратимо приближалась, и пиратскому поселению оставалось только рассеяться. И еще Клодий узнал, что Птолемей Кипрский, услышав, в какую сумму Клодий оценил себя, весело засмеялся и послал только два таланта. Вот все, чего стоит Публий Клодий, сказал Птолемей Кипрский. И это все, что он, Птолемей, может заплатить за него.

При обычных обстоятельствах пираты убили бы Клодия, но Помпей и Метелл Непот были слишком близко, чтобы рисковать, совершая убийство. Среди пиратов прошел слух, будто их захват не означает, что они будут распяты, и будто Помпей предпочитает быть милосердным. Так что когда флот пиратов и множество их приспешников покинули базу, Публия Клодия просто бросили. Через несколько дней один из флотов Метелла Непота проплывал мимо. Публия Клодия спасли и возвратили в Тарс, к Квинту Марцию Рексу.

Первое, что он сделал после того, как принял ванну и плотно поел, — вновь пополнил свой список: Катилина, Цицерон, Фабия, Лукулл, арабы — и Птолемей Кипрский. Рано или поздно все они будут грызть землю. И безразлично, когда это произойдет и сколько ему придется ждать. Месть — это такая сладкая перспектива, что время не имеет значения. Единственное, что было важно для Клодия, — это произойдет. Обязательно.

Он нашел Квинта Марция Рекса в мрачном настроении. Но не из-за неудачи Клодия. Для Рекса это было его собственное поражение. Помпей и Метелл Непот совершенно затмили его. Они реквизировали его флот и оставили Рекса без дела в Тарсе. Война с пиратами практически закончилась, уцелевшие остатки ушли в другие места.

— Я понимаю, — сказал разгневанный Рекс Клодию, — что после того, как он прошелся по провинции Азия, он должен был явиться сюда, в Киликию. Проверить боевой порядок, как он выразился.

— Помпей или Метелл Непот? — уточнил изумленный Клодий.

— Помпей, конечно! И поскольку его империй превышает мой даже в моей собственной провинции, мне придется следовать за ним с губкой в одной руке и с ночным горшком в другой!

— Да, перспектива, — протянул Клодий.

— Мне не нужна такая перспектива! — рявкнул Рекс. — Помпей не найдет меня в Киликии. Теперь, когда Тигран не может удержаться нигде юго-западнее Евфрата, я захвачу Сирию. Лукулл хотел посадить на сирийский трон свою марионетку — Антиоха Азиатского, как тот себя называет! Увидим. Сирия находится на территории губернатора Киликии. Значит, я сделаю ее своей территорией.

— А можно мне с тобой? — тут же попросил Клодий.

— Почему бы и нет? — улыбнулся губернатор. — В конце концов, это Аппий Клавдий дошел до исступления, пока ждал в Антиохии, когда его примет Тигран. Думаю, его братца встретят радушно.

Только когда Квинт Марций Рекс прибыл в Антиохию, Клодий понял, что у него появился шанс отомстить кому-то из его списка. Рекс говорил о захвате, но никакой борьбы не произошло. Марионетка Лукулла, Антиох Азиатский бежал, оставив Рекса решать, кто будет царем. И Рекс посадил на трон некоего Филиппа. В Сирии были беспорядки. В этом был повинен Лукулл. Он освободил много тысяч греков, и те ушли к себе домой. Но оказалось, что их дома уже заняты арабами, которых Тигран пригнал из пустыни. Он предоставил арабам рабочие места, освобожденные греками, которых насильно переселили в мидийскую Армению. Для Рекса не имело никакого значения, кто и чем владеет в Антиохии, Зевгме, Самосате, Дамаске. Но для его шурина Клодия это имело огромное значение. Арабы! Он ненавидел арабов!

И Клодий принялся за дело. С одной стороны, он стал нашептывать Рексу о вероломстве арабов, которые узурпировали работу греков и их дома, а с другой — начал наносить визиты всем недовольным влиятельным грекам, кого только мог найти и кто был лишен собственности. В Антиохии, в Зевгме, в Самосате, в Дамаске. Ни один араб не должен оставаться в цивилизованной Сирии, внушал он грекам. Пусть возвращаются в пустыню, на караванные пути, где им и место!

Это была очень успешная кампания. Вскоре во всех сточных канавах от Антиохии до Дамаска и в водах широкого Евфрата стали находить мертвых арабов — они плыли в своих необычных нарядах, пузырем стоявших над ними. Когда к Рексу в Антиохию явилась делегация арабов, разговаривал он с ними довольно резко. Нашептывания Клодия возымели успех.

— Вините царя Тиграна, — сказал Рекс. — Греки живут на плодородных землях Сирии уже шестьсот лет. А до этого там жили финикийцы. Вы — скениты с востока Евфрата, вы не с берегов Нашего моря. Царь Тигран ушел навсегда. В будущем Сирия будет принадлежать Риму.

— Мы это знаем, — сказал глава делегации, молодой араб-скенит, который назвал себя Абгаром. Рекс не знал, что это было не имя, а наследственный титул царя скенитов. — Мы просим только одного: чтобы новый хозяин Сирии отдал нам то, что стало нашим. Мы не просили, чтобы нас пригнали сюда, назначили сборщиками налогов по всему Евфрату или поселили в Дамаске. Нас тоже вырвали из наших родных мест, и наша судьба более жестока, чем судьба греков.

Квинт Марций Рекс слушал их с надменным видом.

— Не понимаю почему.

— Великий губернатор, грекам жилось превосходно. К ним хорошо относились, им хорошо платили в Тигранокерте, в Нисибисе, в Амиде, в Сингаре — везде. Но мы пришли из суровой, бесплодной страны песков. У нас был единственный способ не замерзнуть по ночам — спать среди овец, согреваясь их телами, или перед дымящим костром, где горело старое колесо и сухой кизяк. Нас переселили двадцать лет назад. Теперь мы увидели, как растет трава. Мы каждый день едим вкусный пшеничный хлеб. Мы пьем чистую воду. Мы получаем удовольствие от купания. Мы спим на постелях, мы научились говорить по-гречески. Отправить нас обратно в пустыню — ненужная жестокость. Здесь, в Сирии, хватит всем и места, и средств к существованию! Позволь нам остаться — вот все, чего мы просим. И пусть те греки, которые преследуют нас, знают, что ты, великий губернатор, не смиришься с варварством, недостойным любого человека, называющего себя греком, — произнес Абгар с достоинством.

— Я действительно ничем не могу вам помочь, — равнодушно отозвался Рекс. — Я не отдавал приказов грузить вас всех на корабли и отправлять обратно в пустыню. Но я хочу, чтобы в Сирии наступил мир. Предлагаю вам найти самого ярого смутьяна-грека и начать переговоры.