С волками жить - Стивен Райт

психичный, – с сарказмом произносила она. – Должно быть – Скорпион.

– Я друид. – Ему удалось прочистить горло зловонным глотком «Бергеншприцена», «дерзким новым вкусом Ледникового периода», дистиллированного из шельфов тающих ледников.

– А, из этих.

Она явно не отличала друида от дромадера.

– Так что, – спросил он, – я тебя в чем-нибудь видел?

– Видак есть?

– Ты Клевая кошка?

– «Теплые ночи в атласе», «Валентинная попка», «Пастушки в кожаных наштанниках». Лошадка-качалка в бараке со специально сделанным рожком седла. Сверху там была я.

– Славные приводящие мышцы. – Мгновение он ее поразглядывал. – Слушай, должен слегка признаться. Я тоже актер, и мне кажется, нам следует подумать о том, чтобы вместе поработать.

– Что ж, Сол, у меня правило: никаких действий с незнакомыми, без исключений. Мне нужно знать парня, я хочу, чтоб он мне нравился, я хочу снимать искреннюю картину. Хочу, чтоб мне в радость было.

– Недурное правило.

Брови ее суховато приподнялись.

– Ты удивишься тому, сколько людей с этим не согласны.

– Шпаки хуястые.

– В самую точку – не знаю, чего они хотят, не хочу того. Что у них есть.

– Слушай, у меня тут машина… ну, вариант подвида машины, но с места на место меня перетаскивает, и…

Она качала головой.

– Не могу. Вечером тут выступление.

– Не распятие ли?

– Не говори мне, что ты там чудо-иудо.

– Я оператор.

– Ты же сказал, что актер.

– Я и то и другое делаю. Я расторопный. С объективом просто волшебник. Сниму тебя, как богиню.

– Едва ли мне нужна твоя помощь, чтобы хорошо выглядеть.

– Сама знаешь, я не это имел в виду.

– Я о тебе ничего не знаю, кроме твоих тошнотворных особенностей питания, нелепого имени и лживого языка.

– Когда доснимем, я отвезу тебя домой.

– Настойчивый какой паренек, а? Я же сказала – мне требуется определенная информация: дата рождения, увлечения, любимый Битл, результаты проверки на ВИЧ.

– Чтобы покататься на машине?

– Особенно чтобы покататься. Кто знает, какие границы нам придется пересечь?

– Ну, боюсь, у меня с собой нет нужных документов.

– Сам виноват.

Перри пришло в голову, что единственного доступа к сокровищам, прячущимся под провокационной футболкой Улы, ему удастся добиться через посредство работающей камеры. Личное отвержение тем не менее оказалось прервано прибытием соседки Улы по комнате – Мораг, втиснутой в черное вечернее платье Вампиреллы[75], лицо – меловая маска косметики, губы – глубокой ночной синевы. Презревши Перри, она сурово зашептала что-то в склоненное ухо Улы.

– Я нужна, – произнесла Ула.

– Пожар в трюме?

– Нет, на сей раз, боюсь – у кого-то в штанах, нам с Мораг поручили его гасить. – Она подалась к нему поближе, и какой-то ослепительный миг Перри верил, что ему даруют утешение надушенного поцелуя, а не замечание sotto voce[76]: – Будь осторожней в туалете. Думаю, ты описался. – После чего она прохлопала его по спине – славный ты парень – и отчалила.

Он повторно изучал штаны на себе, растягивая набухшие складки материи меж пальцев, когда осознал, что в этом внимании не одинок. И тут ноздри его настигло зловоние тлеющего болота.

– Что-то потерял? – спросил Клок, помахивая для выразительности своей черной сигареткой.

– Нет-нет, мелкий несчастный случай – пролил на себя чашу меда, только и всего.

– Веселишься?

Перри не был уверен, имеет он в виду увеселения этого вечера вообще или его собственные руконожные развлечения.

– Да, – признался он.

– А. – Клоков рот лязгнул, приоткрываясь, словно собирался поймать наградную печеньку. – Неотразимая банальность секса.

Перри – всего лишь проситель у ног верховной мудрости здесь – изнуренно улыбнулся.

– Я, разумеется, имею в виду нелепое поведение, какое ты можешь наблюдать у нас со всех сторон в его утомительном развитии.

Явно сейчас ему преподадут урок. Задача Перри – его принять. Эрик – ведомый у Клока, – зависши в обычном построении по левому борту своего шефа, взирал на Перри с неимоверной скукой правительственного агента, которому безразлично, избить тебя до потери сознания не доставит ему вообще никакого удовольствия. Первоначально привезя Перри в дом и познакомив его со скандинавской обоеполой командой, он затем не молвил ему ни единого слова. Фрея и Элси, Клок и Эрик – в скольких направлениях тек ток, или же эти возможные сцепки были просто позами, еще одним набором покровов, вывешенных меж ними и навязчивым любопытством публики? В любом случае, подразумеваемое послание оказывалось одним и тем же – основным аспектом общей Фреиной программы применения если не паяльной лампы, то хотя бы ароматизированной свечи к жестким краям полового самоопределения в ее времени, в избранном ею месте, Мягкой Революции, кампании более подрывной, более революционной и, надеялась она, более живучей, нежели пушки на улицах. Природа вознаграждает гибких, будемте же следовать ее наставленью. Жаль лишь, что столь многие ее приверженцы, подобные, например, хоть этому угрюмому Эрику, податливы примерно так же, как стеклянные трубки.

– Игра Фрею продолжает развлекать, – сказал Клок, голова у него – бестелесный призрак, говорящий из тучи дыма, – а вот для меня ее чары, боюсь, истощаются, совсем как стены между мирами в это неустойчивое время года. Перри, тебе про Самайн известно?

Известно Перри не было.

– Мой любимый праздник. Миры наши – в муках, видишь ли: это заполошное гомонливое прибежище чувств и то величественное Другое царство, они нескончаемо трутся друг об друга, как громадные незримые тектонические плиты, и по мере того, как солнце клонится, преграды истончаются, их ежедневно обстругивают ножи тьмы, покуда стена не превратится в перепонку, а та не прорвется, и мертвым не позволят привольно смешаться с нами, а мы, ежели обладаем знанием и выберем это, не сможем перейти на ту сторону, в землю мертвых. Таковы события, для которых придумали слово «истина». Культуре, предпочитающей населять комнату смеха обманчивости, будет трудно – и это не удивительно – засечь такие яви… Вот это, конечно, мы и пробуем сделать тут, в «Мосте» – создать атмосферу, в которой можно возвысить одну истину: настоящий секс. Но что же мы получаем? Этот секс из комиксов, в котором вы, американцы, судя по всему, барахтаетесь. Все дело в вашем шарме, полагаю, в почве для материального успеха – потому-то вас и затопляют иммигранты. Ну кто ж не любит хорошую сказочку? Но вы желаете из всего сделать мультик: из ваших фильмов, вашей одежды, вашей мебели, ваших книг, вашей еды, но особенно – из вашего секса. Чтобы все ярко и вкусно. Однако вы играете с самими собой в грязную игру. Этот идеал честности и открытости – жалкое надувательство. Вы притворяетесь такими невинными, хотя никто из вас не таков, и вот этот балаган поистине порнографичен…