Мартиролог. Дневники - Андрей Тарковский

Май-июль 1977

Эта бутылка была разбита в первый съемочный день «Сталкера».

15. II.77:

Натура в Эстонии. Таллин.

Подписал два договора на сценарии. Один на 6, другой на 8 (+2) — две серии. Один на «Таллинфильм», другой в Ташкент.

Вчера умерла теща Сидельникова.

7-го еду в Таллин. Вилли очень плохо работает: беспомощен.

Сочинить книгу: Мужчина 50 лет. Влюблен в 20-летнюю или в 18-летнюю. Страдает. Комплекс неполноценности, хотя она его любит. Он не знает об этом. Она не сознается. (Стесняется? Гордится?) Человек, который всю жизнь плодил вокруг себя несчастных — из гордости, из слабости, хотел подчинять… И вдруг… Умирает не от удовлетворенности, а от того, что не смог «отдаться»… не «взяли»… или от «свидетельства»… История ревности.

«Надо избавиться от всякого суетного любопытства разбивающего уродующего жизнь, и первым делом искоренить упорную склонность сердца увлекаться новинками, гоняться за злобами дня и вследствие этого постоянно с жадностью ожидать того, что случится завтра.

Иначе вы не обретете ни мира, ни благополучия а одни только разочарования и отвращение. Хотите вы, чтобы мирской поток разбивался у порога вашего мирного жилища? Если да, то изгоните из вашей души все эти беспокойные страсти, возбуждаемые светскими происшествиями, все эти нервные явления, вызванные новостями дня. Замкните дверь перед всяким шумом, всякими отголосками света. Наложите у себя запрет, если хватит у вас решимости, даже и на всю легковесную литературу, по существу она не что иное, как тот же шум, только в письменном виде».

Мама тяжело больна инсульт. Очень плохо владеет левой стороной. Это я виноват: это результат разговора о Марине и ее отношении к Ларисе. Но Марина тоже хороша. Никогда не признается в своей вине. Но сейчас, как говорит Лариса по телефону, ей получше.

Снимать трудно, непонятно как. Бойм пьет. Если я не расстанусь с ним до конца работы, то уж никогда с ним не встречусь. Гоша тоже. Несерьезные, мелкие, лишенные самолюбия люди. Инфантильные выродки. Дебилы.

Как мы неправильно живем! Человек — вовсе не нуждается в обществе, это общество нуждается в человеке. Общество — вынужденная мера — защиты, самосохранения. Человек должен в отличие от стадного животного жить одиноко, среди природы — животных, растений и в контакте с ними.

Я все с большей очевидностью вижу необходимость изменить жизнь, как-то ее реорганизовать, ревизовать. Надо по-новому начать жить. Что для этого надо? Прежде всего чувствовать себя свободным и независимым. Верить, любить. Отбросить этот мир — слишком ничтожный — и жить ради другого. Но где? Как? У меня ведь обязанности перед близкими — детьми, родителями, Ларисой. Вот первый предрассудок, препятствие…

Вчера слег. Приступ стенокардии. Впервые. Врач укладывала в больницу. Я отказался.

Маме лучше. К сожалению, не смогу быть у отца на дне рождения (70 лет!).

Книга. Фантастический сюжет с параллельным действием — одно на земле, другое — где-то. Контраст. Не аналогия, а контраст

Все ужасно. Переснимаю почти все. Вернее все = 1400 м. Денег нет. Сил нет. Вина Рерберга.

«Точность — душа работы артиста».

«Болтовня наших современников о том, будто бы даже для создания произведений искусства не нужно величайшего искусства, совершенно бессмысленна. Скорее такая огромная затрата художественных средств во всем, начиная от общего наброска и кончая последними деталями, является непременным условием создания такого совершенного произведения, какое и не снится господам натуралистам — этим импотентам!

И то, что не проникнуто насквозь этим высочайшим мастерством, обречено на смерть еще раньше, чем родится на свет!»

«В Бахе собраны все жизненные семена музыки, как мир — в Боге. Такой великой полифонии не было никогда!..»

«Такая полифония — это неслыханное чудо не только для его времени, но и для всех времен».

«Шуман — один из величайших композиторов, писавших песни, его можно назвать рядом с Шубертом. Никто так не владел совершенной законченной песенной формой».

Многое произошло. Какое-то катастрофическое разрушение. И от степени его — предельно недвусмысленной — остается, все же, ощущение этапа, новой ступени, на которую следует подняться, — а это внушает надежду. Все то, что мы сняли с Рербергом в Таллине, — дважды брак. Во-первых — технический. Причины: первая — обработка негатива (последний «Кодак») в лаборатории «Мосфильма». Во-вторых — состояние оптики и аппаратуры. Главный инженер Коноплев ответственен за это. Рерберг ответственен тоже, но по другой причине — он надругался над принципами творчества и таланта. Он считал — что талант — это он сам, поэтому унизил его и разрушил его, как и самого себя. Пьянством, безбожием и непорядочной вульгарностью. <…> Т. е., с моей точки зрения, он труп.

Я сговорился с Л. И. Калашниковым. Добросовестным профессионалом, который потенциально способен сделать гораздо больше, чем Рерберг, ибо он ждет задачи ради решения. И невозможность решить задачу у него означает творческую импотенцию. Важно иметь задачи. А он их будет иметь.

На месяц все затормозилось. Накануне начала работы над «Сталкером». Если уж так, то все будет по-новому. И оператор, и художник (рискну с Шавкатом), и сценарий (сейчас Аркадий и Борис пытаются написать все заново из-за нового Сталкера, который должен быть не разновидностью торговца наркотиками или браконьера, а рабом, верующим, язычником Зоны). Теперь все заново. Хватит ли сил?

Написать статью в «Правду» о «Мосфильме». «О первичности материи и вторичности нашего сознания». Неплохо! В письме Сизову рассказать об этой идее.

На с. 178: Андрей Тарковский на съемках «Сталкера», Москва

Декабрь 1977

«Слабость велика, сила ничтожна. Когда человек родится, он слаб и гибок. Когда умирает, он крепок и черств. Когда дерево произрастает, оно гибко и нежно, и когда оно сухо и жестко, оно умирает. Черствость и сила — спутники смерти. Гибкость и слабость выражают свежесть бытия. Поэтому, что отвердело, то не победит».