FIASCO. Исповедь трейдера с Уолл-Стрит - Фрэнк Партной

— Почему ты не можешь работать?

Ответа не последовало.

— Послушай, ты что, совсем тупой? Это легкая работа. С ней справится кто угодно. Ты звонишь клиентам и продаешь им облигации. Они любят облигации. Почему ты не можешь этого сделать?

И эти вопросы остались без ответа. Менеджер просто озверел.

— Мать твою так! С этой работой любой справится! Ее может сделать хоть двадцатилетний сопляк! Да с ней справится собака шелудивая!

Проорав последние слова, менеджер понял, что его посетила блестящая идея. Он взвопил.

— Эй, кто-нибудь! Раздобудьте-ка мне собаку!

Никто не пошевелился. Менеджер продолжал надрываться:

— Вы что, все оглохли? Я выгоняю этого придурка к чертовой матери! На его место я беру собаку! Кто-нибудь, приведите собаку! Мне нужен пес! Немедленно! Тащите сюда шелудивую собаку!

Несколько младших продавцов побежали на улицы Манхэттена ловить собак. Наш несчастный герой сидел, молчал и жалобно смотрел на шефа. А тот, отнюдь не исполненный праздничного благодушия, продолжал орать: «Хочу шелудивую собаку!»

Сия милая история пошла гулять по всей Уолл-стрит, поскольку не каждый день услышишь, что старший продавец или трейдер, неудовлетворенный успехами подчиненного, желает заменить его на рабочем месте собакой.

Сомневаюсь, чтобы кого-нибудь из нас смогли заменить даже несколько собак.

Я продолжал вести с продавцами легкую беседу, мы прогуливались сначала по нашему залу, потом вышли в город и по Мэдисон-авеню дошли до фешенебельного «Максима», где в этом году должен был состояться предновогодний вечер.

Зрелище поражало своим великолепием. Две устланные красными коврами лестницы вели в увешанный зеркалами, в количестве просто-таки сверхъестественном, бар. Располагавшийся неподалеку гигантский банкетный зал заполняли элегантно накрытые столы. Спиртное текло рекой. Мы со Страшилой стояли в баре и употребляли шотландский виски, как вдруг мне на глаза попался Питер Карчес, шеф торговой площадки и наиболее вероятный глава фирмы в случае, если Джон Мак решит когда-нибудь уйти на пенсию. Несколько раз я был удостоен Карчесом коротких бесед по рабочим вопросам, и сейчас, будучи слегка под градусом, решил подойти к нему сам. Обменявшись рукопожатием, я напомнил ему, что работаю в группе производных. Он ответил, что узнал меня, и мы начали обсуждать некоторые наиболее прибыльные сделки с производными бумагами за последний год. Карчес жаловался на жизнь, на то, что в уходящем году на производных зарабатывать стало очень тяжело. Я попросил его не вышвыривать меня с работы, и Карчес рассмеялся в ответ. Мы прошлись на счет плохой репутации производных бумаг, округа Ориндж и ВТ. Со стороны мы выглядели как старые друзья. Мне хотелось работать непосредственно с ним гораздо больше, чем с Королевой или Страшилой.

Вечер прошел очень мило и без мордобоя, что для сборищ сотрудников инвестиционных банков — редкость. Одного из моих коллег по прошлой работе выкинули с вечеринки, а потом и попросили уйти с работы по собственному желанию, поскольку он сошелся в рукопашной с руководителем отдела правительственных облигаций. На своем веку я повидал множество пьяных драк между продавцами, наблюдал и результат одной из них — беднягу, раненного в голову «розочкой» из пивной бутылки. На нынешнем вечере по сравнению с теми царило спокойствие и благочиние. Тут были и танцы, и развлечения, и море спиртного, а вот мордобоя не было.

неспособности Banco Serfin — того самого, выбравшего своим логотипом знак радиационной опасности, — вернуть Morgan Stanley 65 миллионов долларов, одолженных на внешнеторговую сделку, напряжение слегка возросло, но только на несколько часов. К счастью, тревога оказалась ложной. Причиной ее стала задержка, произошедшая по вине Fed Wire, и уже на следующий день доллары поступили на счет группы производных.

Хотя взорвавшийся неподалеку снаряд и не нанес вреда нашей группе в финансовом аспекте, эпизод заставил задуматься о Мексике, мексиканских банках, MEXUS и о сделке с облигациями PLUS, над которой я работал весь июнь. Облигации MEXUS были только шестимесячными и в скором времени, а именно во вторник 20 декабря, подлежали погашению. Banco Serfin владел «младшей» облигацией MEXUS, и цена ее в значительной степени зависела от курса песо на момент закрытия биржи в прошлую пятницу. До нас дошли плохие вести о беспорядках в Чапасе и связанной с ними легкой встряске мексиканского рынка, но, к счастью, при закрытии биржи песо не вышло за пределы коридора, в котором пытался его удержать Центральный банк Мексики. Проблем с MEXUS не предвиделось.

Нас все еще одолевали думы о Мексике. Резервы иностранной валюты Центрального банка сокращались с большой скоростью, и торговый дефицит этой страны составил уже 17 миллиардов долларов США. Мексиканское песо представляло все больший риск для покупателей облигаций и находилось под давлением, заставлявшим его падать. Помимо MEXUS к завершению близилась и еще одна сделка с облигациями PLUS, срок погашения которых наступал 15 января. Множество крупных инвесторов, в том числе Morgan Stanley, бежали из страны. На протяжении последних недель доллары из Мексики вывозили чуть ли не в чемоданах. Нас ждал напряженный месяц.

Существовала еще одна проблема. Хотя облигации PLUS и представлялись некоторым инвесторам чересчур рискованными, а инвестиционным менеджерам — почти верхом совершенства, для мексиканских банков они оказались рискованными недостаточно. Для удовлетворения своих аппетитов банки увеличивали степень риска. С их точки зрения PLUS надо было продавать, но никак не покупать. До 1994 года наблюдалась обратная ситуация, мексиканские банки бросались на эти облигации, как голодные, они хотели бы купить что-нибудь еще более рискованное, чем PLUS. Банки просто жаждали сыграть в рулетку. Они страшно желали финансовых рычагов — займов и риска посильнее. Как сказал на ломаном английском хмелеющий от своих слов красавец-мужчина Херар-до Варгас из Banamex: «Я сходить с ума от финансовый рычаг!»

Мы решили побаловать мексиканские банки жирным куском в виде производных, насыщенных долговыми обязательствами под названием «свопы общей доходности» (СОД) (Total Return Swaps). Одну из сделок с СОД я провернул со своим бывшим шефом из First Boston как раз перед тем, как уйти. Morgan Stanley же резвился на этом поле весь 1994 год. СОД походили на покупку ценных бумаг с маржей с тем исключением, что вы могли занять более половины суммарных вложений.

Впервые я узнал о «свопах общей доходности» из беседы с одним торговцем производными, когда упрашивал его объяснить, что такое своп с обыкновенными акциями. Я слышал, что многие богатенькие господа использовали своп с акциями для ухода от уплаты налогов. Оказалось, что этот своп — всего лишь одна из разновидностей «свопа общей доходности», хотя тогда я таких вещей не знал.

Вот все, что мне было известно: своп представляет собой соглашение об обмене платежами в течение определенного времени. Я считал, что у свопа есть множество положительных сторон. Например, наиболее распространенный его вид — процентный своп — способен предотвратить кризис ссудо-сберегательных ассоциаций вроде произошедшего в 1980-х годах, когда людям, покупавшим дома, предоставлялись кредиты под фиксированный процент. Поскольку заемщики платили ссудо-сберегательным учреждениям фиксированные проценты, те, в свою очередь, обладали фиксированными активами, но тем не менее должны были выплачивать вкладчикам процент по плавающей ставке, которая изменялась ежедневно. В силу этого их обязательства тоже «плавали». А когда у ссудо-сберегательных ассоциаций активы фиксированные, а обязательства «плавающие», возникают проблемы. При возрастании краткосрочной процентной ставки «плавающие» обязательства тоже растут, но фиксированные активы-то нет. С подобными затруднениями в 80-х годах столкнулись многие ссудо-сберегательные учреждения.

Одним из решений этой головоломки мог бы стать процентный своп. Вот как в таком случае развиваются события: ссудо-сберегательная ассоциация находит инвестиционный банк и заключает с ним договор, в котором предусматривается сумма, допустим 10 миллионов, и срок погашения, скажем пять лет. После этого ассоциация выплачивает инвестиционному банку фиксированный процент с оговоренной суммы вплоть до срока погашения, а инвестиционный банк выплачивает ассоциации плавающий процент. Таким образом, ссудо-сберегательная ассоциация приводит в соответствие ставки по своим активам и обязательствам. Когда ассоциация получает фиксированный доход от заемщиков, она выплачивает инвестиционному банку фиксированный процент по свопу. Когда же ассоциация получает от инвестиционного банка платежи по свопу с плавающей процентной ставкой, она выплачивает плавающий процент по вкладам. Полагаю, что это достаточное основание для использования свопов, и, конечно же, так и следовало поступать ссудо-сберегательным учреждениям в 80-е годы.