Возвышение Дерини - Кэтрин Куртц

Он мысленно послал благодарность чему-то или кому-то, кто помогает ему.

Его глаза светились уверенностью в победе, когда он пел новое заклинание.

Когда он закончил, в соборе стало темно. И через открытые двери в конце прохода он видел, что небеса действительно потемнели, хотя был полдень.

Чарисса с трудом проглотила комок, подступивший к горлу. Впервые за все время на ее лице отразилось волнение и неуверенность. Она боялась предстоящего испытания, но отступать было некуда. Ее пальцы зашевелились, и, творя новое заклинание, она запела.

С последним словом песнопения над каждой половинкой круга заклубился туман – голубой и красный, а над Келсоном и Чариссой образовалась полусфера. Там, где встречались два цвета, в темноте мерцала фиолетовая граница – единственный свет в соборе, кроме свечей и вечно горящих лампад.

Двое противоборствующих замерли на своих местах, а фиолетовая граница начала смещаться то в одном, то в другом направлении – в соответствии с тем, кто пересиливал в данный момент, но затем она начала неотвратимо сдвигаться в сторону Чариссы.

По мере того, как полусфера медленно меняла цвет, когда малиновый вытеснял голубой, на лице Чариссы выражение страха сменялось ужасом. Граница между силами ее и Келсона неуклонно передвигалась к ней. Ее глаза становились все больше и испуганнее. Она была вынуждена отступать, так как границы ее могущества непрерывно сокращались, пока не уперлась спиной в поверхность барьера, дальше путь был закрыт. Наконец малиновый цвет полностью поглотил ее. Она издала долгий крик, полный боли и ярости, медленно затухающий по мере того, как она становилась все меньше и меньше.

Потом она исчезла совсем. В тот же миг магический круг, малиновое излучение, полусфера тоже пропали. И единственное, что осталось, – это молодой король, стоящий в своих сверкающих бело-золотых одеждах на знаке давно забытого Святого. Он был слишком потрясен победой, чтобы услышать радостный вопль, которым взорвалась толпа. Народ, который наблюдал за поединком и надеялся на победу своего короля, ликовал.

На улице все еще царила темнота, но мрак понемногу стал рассеиваться.

Под торжествующие крики Морган открыл глаза и улыбнулся. Потянувшись левой рукой к правому плечу, он обнаружил, что оно зажило. Пока Морган с удивлением смотрел на дело своих рук, Дункан тоже открыл глаза и, еще не очень понимая происходящее, помог Моргану подняться на ноги.

Морган, приблизившись к замершему на месте Келсону, мягко дотронулся до его плеча. Это прикосновение вернуло Келсона к действительности, и он с удивлением посмотрел на Моргана.

– Морган! Но ты же…

– После, мой принц, – прошептал Морган и показал на рукоплещущую толпу. Он засмеялся. – Нужно ведь завершить церемонию коронации.

Он взял Келсона за руку и повел наверх по ступеням, туда, где все еще стоял, словно в столбняке, оцепеневший от всего увиденного архиепископ. Когда стихли приветственные крики, вперед выступил Нигель, держа королевскую мантию. Он гордо возложил ее на плечи юного короля, бережно расправив каждую складку. И Джехана, освободившаяся от заклинания со смертью Чариссы, поднялась со своего места и с непонятной грустью и тихой нежностью смотрела на сына.

Келсон, заметив ее взгляд, вырвался из рук тех, кто его окружал, легко сбежал по ступеням и нерешительно остановился возле нее. Затем он опустился на колени у ее ног.

– Ты очень рисковала ради меня, – прошептал он, боясь дотронуться до нее. – Можешь ли ты простить мне, что я действовал против твоего желания?

Всхлипнув, Джехана наклонилась, взяла его руку, сжала в своих и порывисто прижала к губам:

– Пожалуйста, не спрашивай меня об этом сейчас, – прошептала она. Ее слезы увлажнили руку Келсона. – Только позволь мне радоваться, что ты жив.

Келсон гладил ее руки, едва сдерживая слезы. Затем встал, улыбнулся ей и, отойдя на несколько шагов, низко поклонился, повернулся и пошел к алтарю, где его ждали.

Там он опустился на колени. Все, кроме епископов и архиепископов, тоже упали на колени. Архиепископ Корриган, архиепископ Лорис и епископ Арлиан подняли корону Гвинеда, читая каноническую формулу коронации.

– Молим тебя, Господи, благослови эту корону. И освяти слугу своего Келсона, на голову которого ты ее возлагаешь. Во имя отца и сына и Святого Духа, во веки веков. Амэн.

Так видели и слышали люди.

Но для тех, в ком текла кровь Дерини, это выглядело совсем по-другому. Они видели, что корону поддерживает четвертый – высокий блондин в сверкающих золотых одеждах древнего высшего лорда Дерини. И для тех, в ком текла кровь Дерини, на знакомую формулу коронации накладывалась другая. Сверкающий золотом незнакомец использовал древнюю формулу Дерини, которая предполагала другое предназначение для отважного юного короля:

– Келсон Синил Рис Энтони Халдан, я короную тебя от имени Всемогущего, который знает все, и от имени того, кого называли Защитником Человечества. Келсон Халдан, ты будешь королем для людей и для Дерини. Живи и процветай, король Гвинеда!

Когда корона коснулась головы Келсона, видение Дерини исчезло. Морган и остальные начали облачать его в другие одежды, соответствующие его королевскому сану.

Пока они ждали, когда прелаты закончат, Морган повернулся к Дункану и прошептал:

– Ты видел?

Дункан еле заметно кивнул.

– Ты знаешь, кто это был? – спросил Морган.

Дункан покосился на него и снова вернулся к процедуре облачения. Прелаты уже приносили присягу. Скоро церемония должна была завершиться.

– Догадываюсь, – прошептал Дункан. – Это был тот, кто являлся тебе в видениях?

Теперь была очередь Моргана молча кивнуть. Но он все же спросил:

– Не думаешь же ты, что это был сам Камбер?

Дункан покачал головой и нахмурился.

– Он только говорил от имени Камбера, что вносит во все еще большую тайну.

Морган вздохнул и поправил свой плащ. Если его сдвинуть чуточку в сторону, он почти совсем прикроет рваную дыру в его тунике и пятно крови на боку.

– Я рад, что это был не сам Святой Камбер, – прошептал он, начиная подниматься по ступеням, чтобы принести присягу новому королю. – Я не хочу быть предметом особой милости небес – это внесет в мою жизнь дискомфорт.

С этим он приблизился к Келсону и опустился перед ним на одно колено. Он позволил Келсону взять его за руки.

Сильный и ясный голос Моргана отчетливо звучал в соборе, когда он произносил древнюю клятву преданности и верности.

После этого Морган поднялся и тут же попал в королевские объятия. Следом другие дворяне – Нигель, Эван, лорд Джаред, Кевин Мак Лейн, Дерри – все повторили слова присяги, клянясь в верности своему новому королю. Морган, вынув из ножен, снова поднял Государственный Меч, и все знатные лорды и бароны провинций подходили и клялись в верности и преданности.

Затем начали формировать процессию для обратного шествия.

Все священники сошли вниз, собираясь в проходе. Люди Чариссы после ее поражения исчезли, растворились в толпе. И теперь все, как один, приветствовали короля.

Как только Келсон и его свита дошли до знака Святого Камбера на полу, из-за туч опять выглянуло солнце. И опять его лучи, пройдя сквозь витражи, образовали цветное пятно. Келсон остановился, и все в соборе со страхом замерли, глядя на своего молодого короля: ведь только что это пятно света принесло смерть.

Келсон поднял голову к окну и засмеялся, а затем, с улыбкой глядя на море взволнованных лиц, спокойно ступил на освещенный знак. По всему собору, до этого погруженному в гробовое молчание, прошелестел долгий вздох благоговения и восторга, так как солнечный свет не только не принес смерти, но сверкал в драгоценностях короны Келсона, дробясь на тысячи ослепительных огней.

Келсон повернулся к Моргану и Дункану, стоящим рядом, и пригласил их тоже ступить на пятно света. Они повиновались без колебаний.

Волосы Моргана вспыхнули золотом и золотом же засиял его роскошный бархатный плащ, а снежно-белая накидка Дункана заиграла многоцветной радугой.

И затем все трое пошли дальше по проходу.

Процессия двигалась по городу. В толпе звучали приветственные крики, сердечные поздравления: «Храни, Господь, короля Келсона! Долгой жизни королю!»

И король Гвинеда шел дальше на радость своему народу.