Остановить Гудериана. 50-я армия в сражениях за Тулу и Калугу. 1941-1942 - Сергей Михеенков

Каждая новая власть утверждает себя на крови и костях того народа, которым жаждет управлять. «Новый порядок» на немецких штыках пытались утвердить в наших городах и деревнях люди жестокие, для которых человеческая жизнь – прах под ногами. Затянуть петлю на шее своего односельчанина или выстрелить по приказу немецкого офицера в своего соотечественника, не пожелавшего спарывать с гимнастерки нашивки политрука, – плевое дело. Более того, возможность выслужиться, шанс показать свою преданность и умение услужить.

Следователи НКВД досконально исследовали историю предательства, ареста и казни Саши Чекалина. И хотя белых пятен в ней до сих пор остается предостаточно, протоколы допросов и опросы свидетелей проясняют многое.

Из опроса свидетельницы Матрены Александровны Мельниковой: «Авдюхин был поставлен немецким командованием старостой села Песковатское. Выполнял указания немецких властей, собирал у населения продукты питания для немецкой армии. Лично отдавал приказания, чтобы я доставила немецким солдатам курицу и капусту. И я все отдала».

Когда немцы приказали выбрать старосту, жители Песковатского на своем сходе за Авдюхина не проголосовали. Выбрали другого человека. Но бывший каменщик, смекнув, что наступил его час – сейчас или уже никогда, – выпросил эту должность у немцев, поклявшись служить им верой и правдой. И клятву свою выполнял каждый день и час.

Из показаний свидетеля Николая Николаевича Бочкова: «Во время прихода немецкой армии в нашу деревню Авдюхин был старостой и всеми своими действиями способствовал установлению немецко-фашистского режима, а также помогал продвижению немецких войск. С этой целью Авдюхин в начале декабря приказал десятникам собрать 60 кур для немецких солдат».

Из протокола допроса Н.И. Авдюхина:

«Вопрос. Вы принимали участие в аресте Чекалина?

Ответ. Да, я с тремя немецкими солдатами ходил к дому Чекалина для производства ареста. Немецкие солдаты посылали меня, чтобы я первым пролез в окно дома и задержал бы Чекалина. Но я, боясь, что Чекалин меня может застрелить, отказался влезть через окно в дом, а отошел к соседнему дому, стал около угла и стоял. Немецкие солдаты произвели несколько выстрелов. Чекалин выскочил из дома, пытался бежать, но немцы его поймали».

Когда немцы начали ломиться в дом и сбили дверь, Саша Чекалин бросил в дверной проем гранату. Но она не взорвалась.

В эти же дни в Мышборе немцы и полицаи повесили другого партизанского разведчика, Николая Авилова, а в Лихвине замучили и зверски убили друзей и однокашников Саши Чекалина Митю Клевцова и Гришу Штыкова. На допросах они встретились. Немцы проводили для них очную ставку. Ни очная ставка, ни пытки, ни обещания сохранить жизнь в обмен на информацию о месте нахождения партизанской базы не сломили волю юных патриотов. Они не назвали ни имен, ни адресов явок, ни места партизанской базы.

Сашу Чекалина вывели на площадь Лихвина 6 ноября 1941 года с фанерной табличкой на груди: «Конец одного партизана».

Немцы и полицаи согнали к месту казни весь город. Это была акция устрашения.

В Павловских лесах тем временем партизаны отряда «Передовой» напряженно ожидали штурма лагеря. Все понимали, что ребята могут не выдержать пыток. Но в окрестностях стояла тишина.

Немцы решили казнить одного. Понимали, что вешать сразу трех подростков – это для маленького городка, где основное население составляли женщины, дети и старики, перебор. Предварительно, через своих людей, распустили слух, что Митю Клевцова и Гришу Штыкова отправили с партией молодежи, собранной в районе в ходе облав, в Германию на работы. Правда, никто этому не поверил. После освобождения Лихвина и всего Черепетского района от оккупации, после ареста предателей Авдюхина, Осипова и других стала известна правда: трупы мальчишек нашли неподалеку от города прикопанными в земле. У обеих были огнестрельные раны в затылок.

Очевидцы казни Саши Чекалина рассказывали, что он шел в окружении немцев и полицаев к месту казни – старому дереву с ответвлением, через которое была перекинута веревка, и тихо плакал. Возможно, он до конца верил, что из леса придут его боевые товарищи, партизаны, и спасут его от смерти на виселице. Спасут его товарищей-однокл ассников.

В газетах потом написали: пел «Интернационал», крикнул своим палачам: «Всех не перевешаете!» Газетчикам нужен был герой с харизмой этакого партизанского орленка…

В сущности, Саша Чекалин и был таким. Храбрым до безрассудства. Дерзким. Безжалостным к врагам своей Родины. Верным идеалам, в которых был воспитан. А воспитан он был в коммунистических идеалах. Был настоящим комсомольцем. Такие за комсомольский билет отдавали жизнь. И победа под Москвой, и все последующие победы, в том числе и Великая, были достигнуты Красной армией и нашим народом во многом благодаря им, храбрым до безрассудства, Сашам, Гришам, Митям…

Газета «Правда» в те дни писала: «Никогда не забудем мы юного героя Александра Чекалина, мужественно принявшего смерть на фашистской дыбе, но не предавшего товарищей».

Он шел к виселице и тихо плакал…

Звание Героя Советского Союза Александру Павловичу Чекалину было присвоено посмертно 4 февраля 1942 года.

В 1944 году Лихвин переименован в город Чекалин.

В 1958 году в городе установлен памятник Саше Чекалину.

Лихвин был освобожден частями 413-й стрелковой дивизии генерала Терешкова 27 декабря 1941 года. В этот же день тело Саши Чекалина было наконец-то снято с веревки и похоронено здесь же, на площади.

Отец Саши Чекалина Павел Николаевич, вернувшись из леса, жил в Песковатском, рядом с музеем имени сына. Умер в 1987 году. Односельчане рассказывают, что в день гибели Саши он всегда приходил на его могилу, выпивал за упокой, подолгу сидел в одиночестве рядом с надгробной пирамидкой…

Злодеи, которые погубили Сашу Чекалина и его товарищей, Авдюхин и Осипов, были приговорены к смертной казни и расстреляны по приговору суда в апреле 1942 года. Тела их зарыли на месте расстрела на окраине Лихвина на 3 метра в глубину.

Город Чекалин помнит своих героев. Помнит и Сашу Чекалина. В Песковатском существует музей юного героя, в городе Чекалине установлен памятник.

Он шел и тихо плакал…

Отяпов все время посматривал на артиллеристов. Вот чертовы дети, бранил он про себя сорокапятчиков, которыми командовали два молоденьких лейтенанта. Оба они копошились в снегу вместе с расчетами, что-то кричали ездовым. Но те, устав нахлестывать лошадей, которые совсем выбились из сил и дрожали облепленными снегом боками, командиров, похоже, не слышали. Командовал всей здешней артиллерией пожилой сержант. Невысокий ростом, коренастый, в белой каракулевой шапке, он подскакивал то к одной запряжке, то к другой, давал какое-нибудь короткое распоряжение или просто делал едва заметный жест, и расчет налегал на щит орудия или хватался за постромки, помогал лошадям осилить подъем.

Шли они уже несколько часов. Рота двигалась взводными колоннами. Тащили с собой обоз – несколько саней с боеприпасами и ротным имуществом. С ними шел взвод сорокапяток.