Мощи Распутина. Проклятие Старца - Валтос Уильям М

— Вы ничего не говорили об утоплении, — сказал Росток.

— Я не могу судить наверняка, так как не имею доступа к легким жертвы. Но, основываясь на уровне газов в крови, я ставлю на утопление. Это еще одна из загадок нашей руки. Первая образец почвы.

— Что загадочного в утоплении?

— Дело не в нем. Загадка в том, что неясно, почему цианид не убил его раньше, чем удушье.

— Что?

— Перед вами рука человека, которого утопили в несуществующей реке после того, как он не умер от огромной дозы цианида.

Завершив пикник старик и мальчик сбросили крошки вниз, лесным животным. Пока мальчик допивал содовую, старик продолжал историю:

— Распутин стал исповедником и духовным наставником императорской семьи. Александра считала его святым. Он превратился в самую важную религиозную фигуру, реорганизовал иерархию Православной Церкви и лично назначил Патриарха Петрограда и председателя Священного Синода, однако так и не был рукоположен в священники.

— Но как он мог делать все это, если не был священником? — спросил мальчик.

— Не все святые люди — священники, и не все священники — святые люди, — ответил старик. — Один из наиболее почитаемых старцев, отшельник Макарий, так же не был рукоположен. После того, как Распутину впервые явилась Богоматерь, именно Макарий отправил его в странствие, которое спустя десять лет а.

Завершилось во дворце императора.

— Так он стал святым скитальцем? — спросил мальчик, желая показать, что помнит прошлые уроки.

— Не просто скитальцем, — сказал старик. — Распутин всегда был необыкновенным человеком. В своем первом путешествии он пересек Уральские горы; путь его лежал на юг, через степи Украины, Румынию и Болгарию в Грецию. Ему приходилось идти сквозь огромные незаселенные территории, целыми днями не видеть других людей, есть только траву и коренья. Но паломничество воспитало Распутина, как семинария воспитывает духовников. Он заглянул в глубь своей души, долго думал над значением явления ему Богоматери и нес Слово Божье всем, кого встречал.

Распутин обнаружил, что способен успокаивать страхи и узнавать желания незнакомых людей, давать советы, которые впоследствии оказывались пророческими. Его дар исцеления становился сильнее, и он без колебаний использовал его. Из паломничества Распутин вернулся, обретя славу целителя и пророка.

46

Таксист высадил Николь около здания администрации округа Лакавонна — это было строение из красного песчаника, перед которым был разбит газон, засаженный желтыми цветами и кленами. Николь прошла через металлодетектор и последовала за охранником внутрь. Несмотря на то, что в ее узком платье явно негде было спрятать оружие, он все равно повторно проверил ее ручным детектором. Николь давно привыкла к желанию многочисленных охранников поближе исследовать ее тело. Этот оказался особенно скрупулезным: он осмотрел ее и спереди, и сзади, и только затем проводил к лифтам.

Холл второго этажа оказался заставлен серыми шкафами для хранения документов. Сверху на шкафах громоздились пыльные картонные коробки, проекторы, папки, дыроколы и прочий бюрократический хлам из близлежащих кабинетов. Из-за бардака холл напоминал редко посещаемую кладовку.

По центру одной из стен красовалась дверь с матовым стеклом и табличкой с золоченой надписью: «Коронер Томас М. О’Мэлли, д-р мед. наук». Николь вздрогнула при мысли о том, что ждет ее за дверью, однако знала, что выбора нет. Она одернула юбку, подняла голову и открыла дверь, стараясь выглядеть как можно достойнее.

Секретарша записала ее имя и удивилась, когда О’Мэлли согласился сразу принять посетительницу. Она провела Николь через небольшой коридорчик в уютно оформленный кабинет: одну из стен украшала коллекция фотографий, где О’Мэлли был запечатлен в различные периоды жизни со всевозможными политическими и религиозными деятелями, включая Хиллари Клинтон во время одного из ее визитов в Скрантон. Над имитацией камина висела огромная картина в золотой раме, изображавшая природу Ирландии, по обеим сторонам стояли старинные шкафы. У дальней стены расположилась широкая кожаная кушетка. В центре комнаты, за рабочим столом, ее ждал Томас О’Мэлли.

Ухмыльнувшись, он медленно поднялся со стула, металлическая скоба на его ноге заскрипела.

Николь держала его руку чуть дольше положенного, позволяя ему наслаждаться нежностью ее пальцев, пока не увидела, как приветливая улыбка на его лице сменяется знакомой гримасой предвкушения.

Типичная мужская реакция, подумала Николь. Они всегда наготове и смотрят в оба. Всегда ждут какого-нибудь незначительного сигнала о том, что женщина доступна. Все они хотят одного. И этот коронер с металлической скобой не исключение. Продли рукопожатие чуть дольше, чем требует этикет, и он готов. Таким мужчиной легко манипулировать, подумала она.

Если она правильно разгадала О’Мэлли, то от него можно было получить что угодно, слегка пофлиртовав с ним и дав пару пустых обещаний. Она села, положив на ногу на ногу и позволяя юбке подняться чуть выше колен.

— Что я могу для вас сделать? — спросил он.

Разве что губы не облизывает, подумалось Николь. Он старался не сводить глаз с ее лица, однако взгляд самопроизвольно опускался к расстегнутым пуговицам, приоткрывавшим ложбинку между ее грудей.

— Вы были так добры ко мне, когда умер Пол, — сказала она. — Я пришла сюда, потому что… — она пыталась подобрать слова, изобрести наиболее привлекательную ложь. — Потому что вы показались мне хорошим человеком, и я… я… — нерешительность, к удивлению Николь, была не наигранной. Странно, никогда прежде она не испытывала затруднений, когда лгала мужчинам. — Я… думаю, что вам можно верить.

— Я рад, что вызываю у вас такие чувства, — он принял комплимент с похотливой улыбкой. — Но с тех пор многое изменилось, — его голос вдруг посерьезнел: — Вас ищет полиция.

— Но я ничего не сделала.

— Значит, вам ни к чему было убегать.

— Мне было страшно.

— Может, и так. Я знаю одно: в вашем доме обнаружен труп полицейского, а вы оттуда сбежали. Вообще говоря, мне сейчас следует позвонить в полицию Миддл-Вэлли и сообщить, что вы тут.

Он потянулся к телефону.

Она знала, что делает О’Мэлли. Угрозы выдать ее полиции были неуклюжей попыткой установить над ней контроль, подчинить себе, чтобы она с большей готовностью выполняла его просьбы. Игра была стара как мир, и Николь знала, что он никуда не позвонит, но вынуждена была подыграть. Она мягко накрыла его руку своей.

— Пожалуйста, не надо, — сказала она.

— У меня могут возникнуть неприятности. Если полиция узнает, что вы приходили ко мне, и я ничего не сообщил, то решит, что я укрываю беглеца и препятствую воле правосудия.

Она продолжала держать его руку, пока он делал вид, будто борется с совестью. Вдруг Николь поняла, что ее рука дрожит.

— Конечно, ордера на ваш арест у них нет, — сказал О’Мэлли. — И обвинений тоже — по крайней мере, пока.

Он положил вторую руку на ее кисть и мягко сжал ее.

— Ладно. Как я могу так поступить с напуганной девушкой, которая пришла ко мне за помощью? — его голос стал более дружелюбным, — я Если вы не хотите, чтобы я звонил в полицию, не буду. Пока не буду.

Он погладил ее руку двумя пальцами — так нежно, что она невольно вздрогнула.

— Откровенно говоря, я не виню вас за то, что вы не вернулись домой. Они ведь, наверное, еще даже не вытерли кровь.

— Это было… кто-то его?.. — ей вдруг стало сложно говорить.

— Было ли это убийство? — О’Мэлли помог ей со словом, которое она не могла заставить себя произнести. — На преступление не похоже, хотя мы нашли обширную гематому неизвестного происхождения у него на шее. Но он умер не из-за этого.

— Тогда как?..

— Причина смерти — внутреннее кровотечение, вероятно, вызванное разрывом брюшной аорты. Он истек кровью за несколько минут.

Николь в ужасе отдернула руку, вспомнив, как кровь хлестала изо рта полицейского.